Женщина, которая легла в кровать на год - Таунсенд Сьюзан "Сью" - Страница 18

Александр спросил Брайана, не принести ли ему чего.

— Чай? Кофе?

— Нет! — рявкнул Брайан. — Я лишь хочу, парень, чтобы ты и твои исчадия убрались из моего дома.

— Простите его, — обратилась к Александру Ева. — За последнюю пару недель ему многое пришлось пережить.

— Я работаю на Еву, — спокойно уведомил хозяина дома Александр и вернулся к своему делу: принялся выдергивать крепящие ковер скобы.

В комнате был слышен лишь хруст тоста, который жевала Ева. Брайану захотелось выбить хлеб у жены изо рта. Она поднесла к губам чашку и вульгарно хлюпнула. Брайан больше не мог сдерживаться. Он заметался по комнате, огибая Александра, сидевшего на корточках.

— Во что обходится это чертово помешательство на напитках? Вы знаете, сколько энергии тратится на приготовление одной чашки чая? Вы, естественно, не сможете назвать цифру, но я вам точно скажу — немало! Умножьте это количество на шестьдесят четыре миллиона человек, то есть на население Великобритании, а ведь это только официальные цифры! И я даже не говорю о долгих минутах, потраченных на ожидание того, чтобы чайник вскипел, чтобы напиток остыл, и на само чаепитие! А ведь в это время станки на заводах простаивают, полки супермаркетов некому наполнять, фуры томятся в доках. А как насчет профсоюзных работников? Их перерывы на чай вообще закреплены законом! Кто знает, сколько небесных тел было упущено в нашем Космическом центре из-за того, что какой-то чертов оператор телескопа отвернулся от экрана как раз в тот момент, когда мимо пролетал важный космический мусор! И все это потому, что кому-то приспичило похлебать настой листьев или зерен в рабочее время! Чай — это позор нации!

— Значит, вы не хотите горячего напитка? — перебил лектора Александр.

— Чашка чая — это больше, чем листья и кипяток, — сказала Ева. — Ты кошмарный упрощенец, Брайан. Помню твои слова как-то ночью: «Не знаю, почему людей так волнует секс. Это же всего лишь впихивание пениса в ближайшую вагину».

Собирая инструменты, Александр рассмеялся:

— Приятно убедиться, что романтика не умерла. Завтра мне зайти, Ева?

— Пожалуйста.

Ева подождала, пока смех Александра не затих внизу, и спросила мужа:

— Брайан, ты все еще любишь меня?

— Конечно, люблю.

— Ты сделаешь для меня что угодно?

— Ну, схватиться с крокодилом, пожалуй, не рискну.

— Схватываться с крокодилом пока не нужно, но я бы попросила тебя некоторое время поспать в сарае.

— Какое время? — агрессивно уточнил Брайан.

— Не знаю, — пожала плечами Ева. — Неделю, месяц, год?

— Год? Я не буду целый год спать в сраном сарае!

— Я не могу думать, когда ты в доме.

— Слушай, может, перестанешь сотрясать воздух? О чем тебе так необходимо думать?

— Обо всем. Потеют ли слоны? Неужели Луну создали композиторы? Были ли мы с тобой когда-нибудь счастливы?

— Я член Менсы[10], — весомо заметил Брайан. — Я могу подумать за тебя.

— Брайан, мне мешает твой храп за стенкой.

— Итак, если ты не собираешься вставать с постели, то как ты планируешь питаться? — холодно поинтересовался он. — Потому что я тебя кормить не стану. Или ты надеешься, что пушистая наседка-мать будет таскать тебе червяков, когда ты громко зачирикаешь?

Ева пока не придумала, кто будет ее кормить, и промолчала.

Брайан пятерней расчесал бороду и вышел из комнаты, захлопнув за собой дверь так, что проем содрогнулся. Оказавшись внизу, он перестал сдерживаться и заорал:

— Да ты с катушек съехала! Тебе лечиться надо! Я записываюсь на прием к врачу! Пора этим мозгоправам услышать мою точку зрения!

Несколько минут спустя по дому разнесся аромат жарящегося бекона.

У Евы потекли слюнки. Брайан знал о ее пищевой слабости. Именно из-за пристрастия к бекону она перестала быть вегетарианкой. В своем чревоугодии она зашла так далеко, что заказывала бекон на органической свиноферме в Шотландии. Ева сочинила маленькую речь, которую произносила всякий раз, когда кто-то узнавал, что она платит за бекон путем прямого дебетования — оформив поручение своему банку, позволяющее свиноводам напрямую списывать с ее счета. Она говорила: «Я не пью и не курю (ложь), практически ничего не трачу на себя (тоже ложь), поэтому, полагаю, я заслужила несколько ломтиков качественного бекона».

Ева лежала в постели, глядя на сумерки, и заметила один высохший лист, все еще не опавший с клена. Она решила, что больше не будет декламировать свой спич о беконе. Ведь эта речь банальна и скучна — да и не вполне правдива.

На кухне Брайан отчитывал Александра:

— Хватит кормить мою жену. Вы поощряете ее дурацкий каприз не вставать с постели. Заранее могу сказать, эта придурь неизбежно закончится слезами.

Венера и Томас оторвали взгляды от учебников. Руби, стоявшая у раковины, развернулась, вспугнутая агрессивным тоном зятя.

Александр поднял руки и тихо возразил:

— Но я ведь не могу оставить ее алчущей и жаждущей, так ведь?

— Можете! Да, прекрасно можете! — крикнул Брайан. — Небось тогда она поднимет свою ленивую задницу и спустится на кухню!

— Тихо, тихо, успокойтесь, здесь же дети, — пробормотал Александр. — Ева в творческом отпуске. Ей нужно поразмыслить.

— Но обо мне она ведь не думает? Не знаю, что с ней случилось. Скорее всего, она сходит с ума.

Александр пожал плечами и сказал:

— Я не психиатр. Всего лишь вожу фургон и завтра вывезу ковер вашей жены.

— Нет, черт возьми, вы этого не сделаете! Если попытаетесь снова войти в этот дом и что-то утащить, я позвоню в полицию!

— Успокойся, Брайан, — вмешалась Руби. — Этот порог никогда не переступала нога полицейского и впредь не переступит. — Она повернулась к детям: — На вашем месте, ребятки, я бы надела пальтишки. Похоже, ваш папа готов пойти домой.

Александр кивнул и передал сыну и дочери куртки. Пока те одевались, он подошел к подножию лестницы и крикнул:

— До свидания, Ева! До завтра!

Не дождавшись ответа, он проводил детей до входной двери.

Брайан следовал за ними по пятам. Когда Александр с Томасом и Венерой вышли на крыльцо, доктор Бобер объявил:

— Никакого, черт возьми, завтра. Прощайте! Всех благ!

Глава 17

В Лестере Брайан сызмальства проявил себя очень умным малышом. Едва научившись двигать двадцать шесть кубиков с алфавитом, он начал расставлять их в определенном порядке. Особенно любил разделять кубики на группы по два, четыре, шесть и восемь. Потом он принялся строить — сначала хлипкую башенку из кубиков, которую никогда не рушил взмахом руки, а тщательно разбирал. А незадолго до своего трехлетия, к изумлению всех, кто это видел, выложил предложение: «Мне скучно».

Его отец Леонард попробовал учить Брайана сложению. Вскоре ребенок умел складывать, умножать и делить. Всегда молча. Отец работал в две смены на трикотажной фабрике и приходил домой намного позже того часа, когда Брайан ложился спать. К несчастью, Ивонн практически не разговаривала с маленьким сыном. Она с мрачной решительностью перемещалась по дому с метелкой для пыли в одной руке и влажной тряпкой в другой. Из уголка ее рта всегда свисала сигарета «Эмбасси фильтер». Она редко демонстрировала свои эмоции, но порой бросала на Брайана такой злобный взгляд, что мальчик впадал в подобие ступора.

В свой первый день в начальной школе он отчаянно обхватил руками ноги Ивонн. Когда та наклонилась, чтобы отцепить сына, с ее сигареты на голову мальчика упал большой кусок горящего пепла. Ивонн попыталась его сбить, но лишь разметала пепел по лицу и шее Брайана. Волосы ребенка затлели, и поэтому первое школьное утро он провел в углу класса в обнимку с аптечкой. Учительница оказалась симпатичной девушкой с золотистыми волосами, которая попросила Брайана обращаться к ней «мисс Найтингейл».

И только в полдень, когда остальные дети принялись рисовать восковыми мелками на цветном картоне, а Брайан взял остро заточенный карандаш и начал чертить правильные геометрические фигуры, мисс Найтингейл и вся школа поняли, что к ним попал настоящий вундеркинд.