В гостях у эмира Бухарского - Крестовский Всеволод Владимирович - Страница 35

Эмиръ отв?чалъ, что онъ очень чувствуетъ и высоко ц?нитъ милости и вниманіе къ нему великаго Б?лаго Царя, которому онъ всегда преданн?йшій другъ и союзникъ.

Но высказавъ это, Музаффаръ-Эддинъ какъ-то грустно повикъ головой и о чемъ-то глубоко раздумался. Мн? показалось, что въ душ? едва ли онъ в?ритъ искренности вс?хъ разсыпанныхъ предъ нимъ ув?реній и что, не смотря ни на что, сила рока, тягот?ющая надъ Средней Азіей съ с?вера, ясна предъ его внутренними очами…

Б?дный старикъ! Мн? почему-то вдругъ стало жаль его, этого захудалаго потомка великаго Чингисхана, покорителя и владыки полу-вселенной.[85] И невольно подумалось при этомъ, что л?тъ шестьсотъ назадъ, и даже мен?е, в?роятно и наши московскіе великіе князья такъ же точно раздумчиво грустно понуривъ голову сид?ли предъ какими нибудь. высоком?рными посланцами предковъ этого самаго эмира, предъявлявшими и къ нимъ какія-либо требованія и домогательства, не вполн? согласуемыя съ достоинствомъ этихъ князей въ глазахъ народа русскаго. Sic tempora mutantum!.. Съ теченіемъ в?ковъ политическія роли перем?нились. И все-таки мн? жалко этого б?днаго старика, такъ безпомощно поникшаго головой…

Выйдя, наконецъ, изъ своей глубокой задумчивости, Музаффаръ-Эддинъ вдругъ поднялъ голову и, какъ бы очнувшись, тономъ любезнаго хозяина предложилъ намъ перейти въ теплую комнату погр?ться и развлечься.

Лучше и желательн?е этого предложенія въ данную минуту ничего и быть не могло. Представьте себ? только то, что наша бес?да, изложенная мною вкратц?, длилась по крайней м?р? съ часъ, и что въ маленькой пріемной эмира было гораздо холодн?е, ч?мъ у перваначи. Тамъ хоть сколько нибудь согр?вали комнату поставленныя около насъ жаровни съ пылающими угольями (мангалы) и хотя отъ этого мы рисковали угор?ть (а н?которые и угор?ли-таки), но зато сколько нибудь чувствовали тепло; зд?сь же не было никакихъ теплотворныхъ приспособленій, а между т?мъ студеный в?терокъ, порой врывавшійся къ намъ въ раскрытую дверь, приносилъ такой жестокій холодъ, что пребываніе въ этой комнат? обратилось для насъ въ чист?йшую пытку. Поэтому можете представить себ?, какъ вс? мы въ глубине души обрадовались предложенію эмира, и конечно тотчасъ же посп?шили имъ воспользоваться.

Откланявшись, едва переступили мы порогъ, какъ насъ встр?тилъ Дурбинъ-инакъ и проводилъ въ большую зеркальную залу. Все время, пока длился нашъ разговоръ съ эмиромъ, этотъ царедворецъ, одинъ изо всей сопровождавшей насъ придворной компаніи, оставался съ наружной стороны у дверей пріемной, какъ бы охраняя входъ въ нее, и не изм?нялъ своей глубокопочтительной согбенной позы, подобающей въ близкомъ присутствіи хазрета. Онъ, разум?ется, слушалъ и слышалъ весь разговоръ, но д?лалъ это такъ, какъ будто вовсе не слушаетъ, а только все больше и больше преисполняется внутреннимъ благогов?ніемъ къ своему владык?.

Зеркальная зала показалась мн? теперь бол?е эффектною, ч?мъ при дневномъ осв?щеніи. Посредин? ея былъ накрытъ большой широкій столъ на низенькихъ ножкахъ, красиво уставленный множествомъ всевозможныхъ лакомствъ и бронзовыхъ шандаловъ съ зажженными св?чами, а по об? стороны отъ входа, вдоль боковыхъ ст?нъ, во всю длину ихъ, стояли трехъ-ярусныя горки, т?сно уставленныя еще большимъ количествомъ всевозможныхъ канделябровъ и даже бра, простыхъ и парныхъ шандаловъ и разнообразн?йшихъ подсв?чниковъ, отъ старинныхъ бронзъ рококо и египетскаго стиля до нов?йшихъ произведеній Кумберга, Шталя и Шопена. Это была въ своемъ род? ц?лая выставка бронзъ, гд? высоко-изящныя художественныя произведенія м?шались какъ попало съ рыночными изд?ліями, въ которыхъ недостатокъ вкуса восполнялся избыткомъ блеска. Но въ общемъ все это, переполненное горящими св?чами, производило очень блестящій эффектъ, въ особенности благодаря сплошному ряду ст?нныхъ зеркалъ, гд? вся эта иллюминація отражалась ц?лыми миріадами огненныхъ клубковъ и букетовъ, вереницами искристыхъ гирляндъ и мигающихъ зв?здочекъ, и такъ какъ зеркала обрамляли собою сплошь вс? четыре ст?ны, то отраженія огней продолжались въ безконечность. Около горокъ все похаживалъ какой-то б?лобородый почтенный старикъ, держа въ рукахъ на жестяномъ лоточк? св?чные щипцы, давно уже вышедшіе изъ употребленія въ Россіи съ распространеніемъ стеариновыхъ св?чъ, но которые очень хорошо еще помнятъ наши бабушки и матери. Д?ло въ томъ, что иллюминація эта бол?е ч?мъ на половину состояла изъ сальныхъ св?чей, которыя быстро нагорали и оплывали, заливая потоками сала великол?пн?йшія бронзы канделябровъ и шандаловъ, и обязанность почтеннаго чалмоноснаго старца состояла въ томъ, чтобы съ помощью щипцовъ снимать св?чной нагаръ. Въ этой спеціальности и заключается вся его придворная штатная должность, функціи которой, однако, не распространяются, повидимому, на содержаніе въ чистот? и порядк? самыхъ подсв?чниковъ, ибо многія изъ этихъ прекрасныхъ бронзъ отъ долговременнаго засаленія уже покрылись гарью.

Четыре большія металлическія жаровни стояли на полу по сторонамъ достарханнаго стола, распространяя пріятное тепло и ароматъ отъ посыпаемаго на уголья древеснаго желтаго порошка «сумбуль», ароматъ очень своеобразный, но пріятный, хотя и д?йствующій на нервы н?сколько одуряющемъ образомъ. Впрочемъ, посл?днее быть можетъ скор?е надо приписать углямъ, ч?мъ сумбулю.

За достарханомъ присутствовали Османа-куль перваначи, Дурбинъ-инакъ, дярбанъ, двое адъютантовъ эмира, двое удайчи съ жезлами, оба наши мурзы юзъ-баши и Джеллалъ-Эддинъ, толмачъ эмира, иэъ русскихъ татаръ, служившій н?когда переводчикомъ у генерала Абрамова, а потомъ у самаркандскаго у?зднаго начальника, маіора Арендаренко. Теперь, перейдя на службу къ эмиру, онъ носитъ чинъ марахура и парчевый халатъ, над?тый поверхъ русской поддевки. Лицо у этого парня смышленое, выразительное, но, Богъ его знаетъ почему — весь онъ со вс?ми своими ухватками и ужимками ужасно напоминаетъ рутинный типъ всероссійскаго нигилиста трактирнаго пошиба, сколь это ни странно казалось бы. Съ разбитною развязностью, въ род? московскихъ половыхъ или маркеровъ, подошелъ онъ къ князю Витгенштейну и, первый протянувъ руку, отрекомендовался ему по-русски, но въ тон? и манер? его проглядывало желаніе дать почувствовать, что теперь ему самъ чортъ не братъ и въ сущности на все наплевать, потому что и самъ онъ нынче большая особа. Совершивъ развязное рукопожатіе посл?довательно вс?мъ членамъ посольства, Джеллалъ-Эддинъ однако же всл?дъ зат?мъ весьма скромно ус?лся, весь какъ-то съежась и сконфузясь, на самомъ краю стола, «на посл?днемъ м?ст?». Такая неожиданная метаморфоза произошла въ немъ сразу, вдругъ, посл? того какъ перваначи, найдя в?роятно его прыть совс?мъ неум?стною, строго посмотр?лъ на него продолжительнымъ и пристальнымъ взглядомъ: дескать, «потише, любезный, потише! Знай свое м?сто!»

Впрочемъ, и то сказать: какъ тутъ «знать свое м?сто», когда при двор? эмира Бухарскаго, какъ нигд? уже, кажись, въ настоящее время, сл?пая фортуна выкидываетъ иногда самыя неожиданныя, нев?роятныя штуки. Зд?сь все зависятъ отъ благосклонной или немилостивой прихоти, отъ минутнаго каприза его высокостепенства. Сегодня онъ можетъ приблизить къ себ? перваго встр?чнаго арбакеша[86] съ улицы, безо всякихъ со стороны того заслугъ и правъ, а только въ сяду своего личнаго каприза, и степень этой приближенности, понятно, даетъ попавшему въ милость арбакешу право «задирать носъ» предъ стар?йшими и достойн?йшими, заслуженными лицами. Но, приблизивъ къ себ? челов?ка сегодня, хазрету ровно ничего не значитъ завтра же отправить его на вис?лицу или подъ ножъ палача, который сейчасъ же и зар?жетъ его, какъ барана. И такой финалъ можетъ посл?довать безо всякой вины, безъ мал?йшаго даже повода со стороны казнимаго, точно такъ же, какъ безо всякихъ правъ и заслугъ могло бы вчера состояться его возвышеніе. Есть, говорятъ, у хазрета одинъ условный косой взглядъ из-подлобья, и горе тому челов?ку, на котораго падетъ этотъ «скромный» взглядъ его высокостепенства!.. Ничего хазретъ не скажетъ, ни единымъ звукомъ не обмолвится, только посмотритъ, и однимъ этимъ взглядомъ судьба челов?ка р?шена безповоротно: завтра же утромъ (а коли не поздно, то и сейчасъ) палачъ поволочетъ его на веревк?, накинутой на шею, чрезъ весь городъ къ базарной площади, обыкновенно служащей м?стомъ публичныхъ казней, и осужденный, во время этого шествія, обязательно долженъ будетъ громогласно, во всеуслышаніе, прославлять и превозносить высокую мудрость и справедливость хазрета, которая де такимъ уб?дительнымъ и наилучшимъ образомъ им?етъ сейчасъ вотъ проявиться надо мной самимъ, еще столь милостиво осужденнымъ. Былъ, говорятъ, у эмира топчи-баши, по имени Османъ-тюря, или Османъ-урусъ, б?глый фейерверкеръ западно-сибирской казачьей артиллеріи, Поповъ, который въ должности начальника артиллеріи былъ предм?стникомъ нын?шняго топчи-баши Али-Мадата. Самымъ близкимъ и довереннымъ челов?комъ состоялъ этотъ казакъ Поповъ при его высокостепенств? двадцать три года, устраивалъ ему артиллерію и армію, вводилъ въ ней русскій строевой уставъ и команду по-русски, числился главнокомандующимъ всей этой бухарской арміи и былъ по своему вліянію и сил? р?шительно первымъ посл? эмира лицомъ въ государств?. Хазретъ не ст?снялъ его даже въ д?л? религіи, заявивъ ему однажды, что «д?лай, молъ, какъ знаешь: по-мусульмански ли, по-христіански ли станешь молиться, или и совс?мъ не станешь — я буду смотр?ть на это сквозь пальцы». Поэтому Османъ только брилъ голову да носилъ чалму, а прочу® одежду богато строилъ себ? на русскій ладъ. Эмиръ постоянно осыпалъ его своими щедротами, благодаря которымъ на конюшняхъ Османа стояло множество кровныхъ лошадей и на каждую лошадь им?лся драгоц?нный уборъ; чилимы его были украшены серебромъ и золотомъ съ бирюзой и драгоц?нными каменьями; сабли и кинжалы — точно такъ же; гаремъ его былъ переполненъ красивыми женщинами, а прислуга состояла изъ множества богато нарядныхъ джигитовъ и мальчиковъ. Вс?хъ первыхъ сановниковъ ханства Османъ безнаказанно третировалъ «en canaille», въ особенности когда бывало, напьется пьянъ; а вина онъ пилъ много, — словомъ, вся жизнь ему была не жизнь, а масляница, какъ вдругъ въ 1868 году дернуло его однажды отлучиться безъ спросу изъ Бухары. Эмиръ послалъ за Османомъ гонцовъ. Османъ возвратился, полагая, что его потребовали за какимъ нибудь д?ломъ и, ничто же сумняся, предсталъ предъ очи своего повелителя-друга. Но хазретъ вм?сто прив?тствія пристально взглянулъ на него искоса, и Османъ-урусъ чрезъ н?сколько минутъ всенародно былъ зар?залъ на базарной площади.[87]