Восстание на Боспоре - Полупуднев Виталий Максимович - Страница 84

Казалось, все сошлись на этом. Но выступил Савмак. Его-то голос и услышала Гликерия, стоя в проходе склепа. Савмак явился сюда с теми же боевыми настроениями, что и все. Он знал, что стоит смелым людям выйти на улицу, как их поддержат все городские рабы. Но по мере того как он выслушивал каждого, нарастало смутное чувство тревоги. Тяжесть не то сомнения, не то раздумья опустилась на плечи. Уж очень смелыми показались ему слова Пастуха о том, что крестьяне готовы слиться в одно войско, могущее противостоять силам царских ратей. К тому же еще ничто не подтверждало их уверенности в том, что Палак, заняв Неаполь, немедленно двинется против Боспора.

– Ты во многом прав, брат Пастух, – начал он своим ровным и сильным голосом, – всем нам по душе твоя отвага, ты – настоящий вождь народа, и все мы пойдем за тобою!.. Если бы все мы были такими, как ты, Боспорское царство давно рухнуло бы!..

– Оно и так рухнет, брат Савмак!

– Да будет по-твоему! Хочу этого, готов сложить голову за наше дело. Но спрашиваю всех вас: почему народ так духом воспрянул, зашевелился? Забитый и голодный сатавк готов начать бунт, хотя силы большой и оружия хорошего не имеет. Почему?.. Я отвечу вам. Потому, что услыхал на западе звон скифских мечей. Народ верит в силу царя скифского Палака, верит ему и ждет его. И готов стать под его знамя!

– Это верно, – согласились все.

– Народ верит, что если он кровью своей поможет победе Палака, то Палак вернет ему волю, землю и разрешит крестьянам жить по дедовским праведным обычаям.

– Прав ты! Прав, Савмак! – кинулся к оратору Пастух, протягивая ему свои могучие руки. – Молод ты, но велик твой разум! Крестьянину ничего больше не надо – отдай ему лишь его землю и законы отцов!.. А города надо разрушить, эллинов вырезать, мастерские сжечь, рабов освободить – пусть идут в свои родные края, откуда взяты. А действовать надо так: городские рабы ночью захватят Пантикапей. Подымутся феодосийцы. А я сразу же подниму крестьян, запалим все хозяйские дома, склады, усадьбы, а потом дружно ударим на Нимфей и захватим другие города на берегу моря!..

– Подожди, Пастух, послушай! Ты хочешь начинать сегодня. Для этого мы должны сказать народу, что царь Палак уже у границы, а завтра его кони будут ржать под стенами Пантикапея. А разве это так?.. Кто знает – выступит ли Палак нам в помощь?

– Но тут и знать нечего, Савмак! Разве царь своей ясной головой не понимает, что ему сейчас же надо идти на Боспор! Он повалит Перисада и сразу станет хозяином Тавриды! Для него поход на восток указан самими богами!

– Выступать! – заключил кто-то.

– Я не все сказал, – продолжал Савмак. Его голос врезался в общий гомон, как стальной меч в кучу хвороста. – Я не все сказал… А вдруг Палак решит по-иному и не пойдет против Боспора? Что тогда?.. Может, нам и удастся разбить царское войско, не спорю. Но удержим ли мы победу в руках наших?

– А кто же нам страшен, Савмак? – спросил Пастух.

– Митридат. Диофант с флотом и войсками… Мало нашего бунта! Наша сила – с царем скифским! Без Палака нас разгромят враги наши. Мы не сможем устоять без его поддержки.

Наступило молчание.

– Подожди, Савмак, пугать нас, – с неожиданной горячностью выскочил вперед Атамаз. – Не все, что ты говоришь, кажется мне правдой. Сильна Скифия, мудр ее царь, и боги за него. Но я думаю, что за свободой не ходят в царскую ставку. Цари скифские или эллинские не для того надевают золотые шапки, чтобы давать кому-то свободу, а тем более рабам. И у Палака есть рабы. И он тоже хочет покрепче взнуздать народ свой.

– И это верно, – прогудел Пастух, – никто не покупает коня с мыслью отпустить его в степь на волю – гуляй, конь, ты не нужен. Каждый верхом садится. Да еще плеть берет в руки.

– Вот и я говорю, – оживился еще более Атамаз, – не было еще царей, которые дали бы рабам свободу. А если иногда рабы и вырывались на волю, так через трупы хозяев. И мы тогда получим свое, когда сами за топоры возьмемся. А если произойдет неудача или Диофант с флотом ударит, то все, кто жив останется, наберут добычи в хозяйских амбарах и уйдут в степи. Попробуй поймай их!

Гликерия замирала от страха, слушая эти речи, и, казалось, ощущала в них запах крови. Для богатой боспорянки все эти призывы к убийству и разрушениям звучали как неслыханная дерзость. Кто это собирается убивать хозяев и палить их имения? Кто хулит прекрасную и стройную жизнь эллинского государства? Какие-то грязные рабы, злоумышленники, преступники перед богом и людьми! И среди них Савмак! Среди этих разбойников, место которым – на колу!.. Но вот опять говорит он. Она замерла, охваченная зябкой дрожью и внезапно вспыхнувшим женским любопытством, забыв о цели своего прихода в это жуткое место.

– Какие злые духи отуманили тебе голову? – с раздражением возразил Савмак. – Да если бы я хотел убежать в степь, то разве не сделал бы этого уже сейчас? Для того чтобы десяти смелым людям бежать из неволи, надо ли поднимать весь народ на борьбу? А?.. Разрушить города только для того, чтобы утащить из амбара шерстяную хламиду и кувшин вина?.. А куда бежать?.. Прочь от народа, а народ оставить расплачиваться за бунт своей кровью?.. Если бы это сказал не ты, Атамаз, а кто-то другой, я ответил бы ему ударом меча. Мы хотим освободить народ сколотский – сатавков и городских рабов, а не бежать в пустыню с узлом украденного добра. И мы знаем, что если войдем в царство Палака, то он вернет нам старинные вольности, а рабам-иноземцам позволит вернуться на родину. А куда я побегу, если моя родина здесь? Где я буду счастливее?.. Нет, я до конца буду со своим племенем! И еще надо решить, кого убивать и что рушить в Пантикапее. Мы хотим жить в этом городе, а не убивать и жечь без разбору. А ты, Атамаз, если хочешь, беги в степи, мы достанем тебе меч и хламиду. Но сначала подумай – для чего мы борьбу затеваем!.. Не разбойники же мы!

Эта разгоряченная речь прозвучала резко. Все смущенно замолчали, почувствовав в словах ученого царского воина что-то новое, над которым они если и думали, то мало. Откашлявшись, Пастух пробурчал:

– Это так… Для народного дела собрались мы на бой, а не для грабежа… Но что же делать?

– Да, да! – поддержали его многие. – Что же делать, Савмак?

– Говори, как лучше, если боги тебя вразумили?

– Я думаю, что общий бунт надо готовить так, как будто восстанем завтра. В этом Пастух прав. Но надо послать к Палаку человека и просить царя скифского не медлить с походом на Боспор. Убедить его в этом. Сказать ему, что народ за него, что все обездоленные поднимутся, как только он двинет свои рати к царству Перисада. Вот тогда все будет так, как надо. И Палак будет знать о наших намерениях, и мы будем готовы восстать в самый нужный момент.

– Согласны! – в нетерпении ответили заговорщики. – Если так, то нечего медлить, надо кому-то ехать. Но кому?

– Меня пошлите, – отозвался Атамаз, – я все царю растолкую.

– Нет, Атамаз, ты горяч, запальчив. Да и царей не любишь. Как же ты будешь говорить с Палаком?

– Кто же?

Савмак обвел глазами присутствующих и остановился на Лайонаке.

– Ты! – указал он пальцем. – Ты, брат Лайонак! Сами боги указывают тебе дорогу.

– Я готов! – послышался изумленной Гликерии знакомый голос. Но то, что сказал дальше конюх, которого она из милости взяла к себе в слуги, возмутило и оскорбило ее. – Я готов, – снова произнес Лайонак. – А коней я возьму из конюшни моей госпожи Гликерии. Альбаран хоть и староват, но прекрасный конь, он ходит за мною подобно псу. А еще возьму Борея, тоже неплохой бегун, он пойдет запасным. На этих конях меня сам степной дух не догонит!

«Вот это слуга!» – вскипела девушка. Она готова была вбежать в склеп и с гневом обратиться к конюху-грабителю с вопросом – кто дал ему право распоряжаться хозяйскими лошадьми?

Отдаленные голоса и треск кустарников вернули ее к мыслям о первоначальной цели прихода. Девушка спохватилась и решительно спустилась вниз. Дневной свет сразу померк, в глаза ударили тускло-желтые огни плохих факелов. Дым и горечь горелых тряпок ободрали горло, она закашлялась. В склепе наступила внезапная гробовая тишина. Изумленные заговорщики уставились на вошедшую аристократку широко раскрытыми глазами, не сообразив сразу, что может означать ее появление. Савмак стоял среди них подобно демону, окруженному оборотнями. Девушка ощутила страх и какое-то другое чувство, как бы от падения в нечистое обиталище тайных злых сил, направленных против богов и добродетельных людей.