Восстание на Боспоре - Полупуднев Виталий Максимович - Страница 22

– Опять в рыбных сараях рабы взбунтовались, надсмотрщиков побили насмерть, пытались убежать, да наши не дали… – шепотом передавали друг другу младшие воспитанники, «малолетки», озираясь. – Даже лодки подготовили, хотели морем плыть. Но их окружили, всех побили. Но и они дрались здорово. Вот и наших двоих изувечили.

– Чем их поранили? – спросил Савмак. – Каким оружием?

– Тише, ты! Услышат, что мы говорим о таком, – запорют. Они, говорят, дрались чем попало – кольями, черпаками для рассола, просто зубами грызлись… Сказывают, черные, грязные, волосами обросли, словно демоны. А дрались как безумные, ни один в плен не сдался…

Савмак задохнулся от волнения. Он хотел бы увидеть этих черных людей, способных драться «как безумные». Они представлялись ему косматыми полузверями, которые не говорят между собою, а издают мычание и рев. Видно, сильно хотелось им убежать, если не испугались ни копий, ни мечей.

При этом его интересовал лишь сам случай. Он ничего больше не знал и ни о чем не думал. Рабы, понятно, хотят убежать… Вспоминал противного раба Иксамата, которого ненавидела вся деревня. Иным выглядел тот раб, что назвал себя Саклабом, там, на празднике у священного дуба. Саклаб глядел на него так хорошо и сам предложил пойти посмотреть на бега. Большего он не знал о рабах, хотя понимал, что рабы – невольники и стремятся вырваться из неволи.

В ночные экспедиции он не попадал, как не настоящий воин. Был, правда, один случай, когда в городе очень шумели и кричали люди. Ему и другим выдали боевые копья и поставили толпой у ворот. Так они простояли до утра наготове. Но взошло солнце, город утих, копья у них отобрали, и они пошли в трапезную, где их ждал праздничный завтрак – крошеный лук с белой лепешкой и горячая чечевица с салом. Таких блюд Савмак дома никогда не ел.

Неожиданно все малолетки, среди которых был и Савмак, получили приказ выйти из школы. Молодежь радостно загудела, оживилась. Они были построены до света без оружия. Стоя во дворе, возбужденно переговаривались:

– Против кого идем и куда?

– Как же мы будем сражаться, если нам копий не дают?

Их привели к фракийским казармам, куда более высоким, чем школа. Рослые наемники уже поднимались после сна и выходили на широкий двор, разминаясь. Некоторые метали диски или бежали вокруг двора. Со стороны кухни пахнуло чем-то раздражающе вкусным.

– Кажется, мясным пахнет, – заметил один воспитанник.

– Не задерживайтесь! – сурово оборвал дядька, указывая рукою в дальний угол двора.

Там стояли плетеные загородки, за которыми были скрыты отхожие места для тысячи фракийцев.

Воспитанники остановились перед переполненными ямами, сморщив нос и недоумевая, зачем они здесь.

Появились деревянные черпаки на длинных засаленных шестах и бочки с носилочными ручками.

– Начинай! – коротко приказал дядька. – Вычерпаем эти ямы, перенесем нечистоты во рвы, там, за двором, засыплем их землей и уйдем отдыхать.

Молодые воины не тронулись с места. Некоторые зароптали:

– Фракийцы мясное ели, а мы должны их нужники частить? Мы такие же воины, как и они!

– Мы воевать учились и хотим работать копьем, а не черпаком!

– Кому я сказал – за работу! Воин выполняет любой приказ! А воевать еще успеете.

– Пусть фракийцы сами чистят свои нужники.

– Молоды еще рассуждать, – рассердился дядька, – вчера в навозе да в земле ковырялись у себя в деревне, а сейчас гнушаетесь. Это та же земля. Солдат должен уметь работать лопатой. В походах нет нянек, все надо делать самим. И лагеря укреплять палисадами, и лагерные отхожие рвы засыпать.

– То свои, а не фракийские.

Сказывалось при этом не только нежелание заниматься грязным трудом, но и скрытое недружелюбие, с которым молодежь местного происхождения относилась к наемным фракийским пришельцам, часто обижающим народ.

Савмак был возмущен не менее других. Он уже встречался с фракийцами и носил в душе чувство мести за убитого деда. И сейчас хотел крикнуть, что не будет убирать за ними. Перед ним мелькнула фигура деда, потом широко расставленные глаза Фалдарна, сейчас полные сурового укора. Словно сотник хотел сказать ему: «Я тут ни при чем. А солдат обязан повиноваться приказаниям старших».

Он совсем было протянул руку к грязному черпаку, покрытому зелеными мухами, чтобы погрузить этот инструмент в зловонную жижу, но оглянулся и увидел, что товарищи шепчутся и смотрят на него вопросительно. Несколько фракийцев пришли по нужде, остановились, усмехаясь. Чувство человеческого достоинства и сознание своей принадлежности к народу, обиженному вот этими наемными убийцами, сразу вспыхнуло в нем. Он почувствовал небывалую злость, ненависть к фракийцам и мучительную обиду за себя и других. Фракийцы, переговариваясь, стали спокойно развязывать шнурки своих шаровар.

– Мы не рабы, а воины! – вскричал Савмак, удивляясь своему голосу, как бы чужому.

Схватив черпак, он в ярости бросил его в яму.

– Верно! Не рабы мы, а царские воины! – дружно подхватили воспитанники, воодушевленные смелостью Савмака.

– На войну желаем идти против врагов царевых! А нужники фракийцам чистить не будем! – вне себя кричал Савмак дядьке.

Тот оторопело разинул рот, не зная, что предпринять.

– Пошли отсюда! – махнул рукой Савмак. – Прямо к сотнику Фалдарну!

– Савмак, – наконец пришел в себя дядька, – не дури! Не сносить тебе головы. Погляди-ка, уже наемники сюда бегут. Они вас, как курей, перевяжут.

– Не перевяжут, – огрызнулся Савмак, – а если попробуют, то мы этими черпаками им в морды! Бери черпаки, ребята!

Воспитанники с дружными криками вооружились черпаками и стали быстро строиться в глубокую колонну. Дядька поспешно побежал к казарме, желая скорее найти начальника наемников и объяснить все, что случилось. Но был остановлен стройным пением своих подопечных, которые в один голос грянули боевую песню. Потом дружно затопали ногами и все, как один, плечом к плечу двинулись навстречу фракийцам. Те расступились. Юноши с песней и лихим присвистом направились к воротам. Привратники было замешкались, но, увидев над головами омерзительные черпаки, поспешили распахнуть ворота, зажимая пальцами носы.

Дядька, сгорбившись и потеряв свой властный вид, покорно побежал вслед за молодежной ратью, которую вел Савмак.

Выйдя за ворота, юноши, как по сигналу, бросили свое случайное оружие и, смеясь, направились в школу.

– Эх, уехать бы отсюда! – говорил товарищам Савмак. – Надоело мне здесь. А быть уборщиком, да еще нужники чистить, – не хочу! За проливом, в стане Пасиона, уже многие наши ребята героями себя показали, награды имеют, добычу взяли. А здесь – золото фракийское черпай, вот тебе и добыча!

Все поддержали его смехом и одобрительными восклицаниями.

Случай получил шумную огласку. Одни оценивали поступок воспитанников как молодецкий. Другие опасливо качали головами. Третьи предлагали засечь насмерть зачинщиков «бунта», как они называли выходку молодежи.

В школу прибыл Аргот, строго взглянул на толпы учеников и уединился с Фалдарном в мрачном помещении, где хранилось оружие.

– Кто зачинщики этого скандала?

– Зачинщик один – Савмак. Он сидит в подвале в цепях. Ждет твоего решения, стратег.

– Ага! А как, по-твоему, чего он заслужил? Говори прямо.

Фалдарн пожал плечами.

– Нарушение воинского повиновения, – начал он, – большой проступок. В походе за него одно наказание – смерть. А здесь – другое дело. Мы сами воспитали в этих юношах воинскую гордость и готовили их к войне с врагами царевыми. И многие уже доблестно воюют в войске Пасиона. Многие и здесь отличились, когда подавляли рабские мятежи. На ребят можно положиться. А что они фракийцев недолюбливают и не захотели их нужники вычищать – то хоть и плохо это, но…

– Что «но»? Говори! – В глазах Аргота мелькнули веселые искры.

– Да то, господин, что для отхожих мест – рабы есть. А воины наши не слуги фракийские. Вот и все.

Аргот хотел рассмеяться, но побледнел и схватился за больной бок. Фалдарн подскочил и с готовностью поддержал его.