Сказочное невезение - Джонс Диана Уинн - Страница 29

– Я, наверное, это заслужил, – сказал я.

– Почему? – осведомился Кристофер.

– Потому что… – Я вздохнул и подумал: ладно, сознаюсь. – Знаешь, наверное, это я во всем этом виноват. У меня, понимаешь ли, плохая карма.

– Какая еще плохая карма? – спросил Кристофер.

– Я в прошлой жизни не сделал одного дела, – сказал я. – И в этой жизни тоже как-то…

– По-моему, ты несешь запредельную ахинею, – сказал Кристофер.

– Может, в вашем мире просто такого не бывает, – сказал я.

– Бывает. Более того, я это изучал специально, как раз перед тем, как двинуться сюда, и уверяю тебя, Грант…

– Ну, если ты изучил только наполовину… – начал было я, и тут до нас обоих дошло, что деревянная башня стала темным каменным зданием.

Без всякого предупреждения, перетекания, без всяких толчков она сделалась в два раза шире, но при этом не такой древней. Казалось, что она сложена из длинных темных сланцевых плит и слегка сужается кверху, а квадратная вершина уходит далеко, далеко вверх. Перед нами же зиял квадратный вход, и оттуда тянуло довольно вонючей сыростью. Никаких ступеней не было.

– Странно, – сказал Кристофер. – Я не почувствовал, как она меняется, а ты? Что скажешь, Грант? Рискнем войти внутрь?

– Она больше похожа на здание, чем та деревянная штуковина, – сказал я. – Кроме того, если чего-нибудь не предпринять, мы тут застрянем.

– Верно, – сказал Кристофер. – Пошли.

Мы встали и втащили пса в пустой дверной проем. Пахло внутри просто омерзительно и было совершенно пусто. В мелкие окна – скорее щели между плитами – проникал свет, его хватало, чтобы разглядеть: лестница на сей раз находится внутри. Она шла зигзагами вдоль стены и состояла из одних только ступеней – ничто не мешало вам свалиться с внешнего края. Ступени были из сланца, как и все остальное, и при этом такими древними, что наклонялись наружу, к пустой середине помещения. А самое неприятное состояло в том, что высотой эта конструкция была не меньше предыдущей деревянной башни.

Я сказал себе, что это, по сути, ничем не хуже Столового утеса. Кристофер только сглотнул.

– Раз оступишься, – сказал он, – раз поскользнешься – и будет Чемпу чем поужинать. Правда, я думаю, что смогу удержать нас волшебством, если мы будем подниматься рядом.

Пес поначалу отказывался заходить внутрь. Я знал, что его смущает запах и вид этой лестницы, но Кристофер жизнерадостно пояснил, что Чемп всю жизнь прожил на улице и ему, вероятно, запрещали входить в помещение. Может, так оно и было. Кристофер тем не менее подтащил сопротивляющуюся псину к началу лестницы. Там Чемп уперся всеми своими четырьмя здоровенными лапами, сдвинуть его было невозможно. Мы поднялись немного и попытались его подозвать, но он вышел на середину пола, черного и вонючего, и опять завыл.

Кристофер сказал: «Полная труба!» – спустился и привязал свой шейный платок к ошейнику Чемпа вместо поводка. Тот взвыл. Платок натянулся. Чемп перестал выть, встряхнулся, однако с места не стронулся.

– А может, он знает что-то такое, чего мы не знаем? – предположил я.

Рука моя лежала на ступеньке в двух пролетах над землей, ступенька была склизкая. Хотелось найти какой-то предлог, чтобы не карабкаться по этой лестнице.

– Он знает ровно столько же, сколько и мы. Трус он, вот и все, – заключил Кристофер. – Чемп, я отказываюсь накладывать побудительное заклятие на какого-то там пса. Пошли. Поздно уже. Ужин дадут, Чемп, ужин!

Это сработало. Чемп во весь опор понесся наверх. Меня впечатали в каменную стену – сперва собака, а потом Кристофер, которого пес тащил за собой: пришлось мчаться во весь дух, чтобы от них не отстать. Первые три пролета мы миновали на огромной скорости, но потом, когда пустое строение сомкнулось с боков глубоким зловонным колодцем, Чемп вроде как сообразил, что стоит поберечь силы, и сбавил ход.

Так оно было еще хуже. Я карабкался, вжимаясь спиной в шершавую стену; меня поддерживала лишь одна надежда – что Кристофер наложил на нас хорошее, сильное заклятие. Наверху некоторые ступени оказались сломанными или совсем уж кривыми. Чтобы отвлечься, я спросил:

– А почему ты сказал, что мой Злой Рок, в смысле, моя карма – это запредельная ахинея?

В пустом пространстве голос мой прозвучал как какое-то замогильное уханье.

Голос Кристофера, который ответил мне сверху, замогильно ухнул в ответ:

– Мне кажется, у тебя вообще нет кармы. По моим ощущениям, ты новенький, свежий. Либо это твоя первая жизнь, либо все предыдущие были безупречными.

Я знал, что он ошибается. И вообще, по его словам выходило, что я какой-то младенец.

– Что ты имеешь в виду? – ухнул я.

Он откликнулся:

– Как и леди Фелиция. Вряд ли она прожила больше одной жизни. Сравни ее с графиней, Грант. Вот уж у той душа старая так старая!

– Хочешь сказать, у нее дурная карма? – ухнул я.

– Не особенно, – откликнулся Кристофер. – Из прошлого она ничего дурного вроде как не притащила, хотя, по моим понятиям, в этот раз делает все, чтобы ее испортить!

Его слова убедили меня в том, что все это – простые догадки.

– Но точно-то ты ничего не знаешь, да? – крикнул я ему в спину. – А другие люди разглядели мой Рок! И все мне о нем сказали!

– Какие люди? – крикнул мне вниз Кристофер.

– Например, дядя Альфред и мэр Столчестера, – заорал я вверх. – Так-то!

Слышно стало совсем плохо. Внутри металось эхо, а впереди Чемп громко пыхтел, потому что его тормозил шейный платок Кристофера, однако я был почти уверен, что расслышал правильно.

– Если хочешь знать мое мнение, Грант, как бы это они не свой собственный запах учуяли.

– Слушай, прекрати называть меня Грантом, как последний задавака! – рявкнул я.

Полагаю, что он не услышал. Чемп дернулся куда-то в сторону. Я подумал было, что он заходит на следующий зигзаг, но оказалось, что мы добрались до верха. Кристофер – вытянутой рукой он все цеплялся за шейный платок – дернулся вслед за Чемпом и пропал из виду. В первый момент я решил, что они сгинули окончательно, однако, дернувшись следом, обнаружил в верхней части стены квадратный коридор со сланцевыми стенами. В конце коридора горел свет, озаряя осклизлые сланцевые плиты; Чемп полным ходом тащил Кристофера вперед. Я помчался следом, полагая, что мы сейчас выскочим на крышу.

Вместо этого мы вылетели на деревянные половицы, вокруг запахло нагретым деревом, и я увидел, что свет струится сквозь ряд пыльных окон, которые выходят на горы над Столчестером. На потолке пузырилась облупившаяся штукатурка, и казалось, что где-то далеко гудит двигатель, – такое ощущение создавали люди, снующие поблизости.

– Грант, – прошептал Кристофер, – похоже, мы вернулись.

Вид у него был жуткий. Мало того что он был бледен и весь дрожал и чулки у него почти совсем распустились – он еще был перемазан темной жижей и весь в паутине. А кроме того, если и мой жилет был в том же состоянии, что и его, дорога тому жилету была одна – на помойку. Что мои панталоны придется выбросить, я и сам видел. И чулки. Очередные.

– Пойдем проверим, – сказал я.

Мы на цыпочках прокрались по коридору, по которому, казалось, только что пришли. Теперь он был деревянным. В конце наткнулись на черту, проведенную по стене краской. Заглянули за угол и убедились, что снова попали в Столлери. Эндрю и Грегор как раз вышли из гардеробной, поправляя свеженькие накрахмаленные шейные платки. Вокруг суетились и перекликались люди, вдалеке хлопали двери. Было видно, что все прихорашиваются к собственному ужину, а потом к Трапезе Семейства.

Мы нырнули обратно туда, к окнам.

– Пусть спустятся вниз, а потом пойдем за новой одеждой, – предложил я.

– Первая часть твоего плана мне нравится, – сказал Кристофер. – Только ты забыл про Чемпа. Нужно же как-то его предъявить. Давай спустимся как есть. А там, если нас кто увидит, скажем, что обнаружили его в канализации. А если никто не увидит, выпустим – пусть Смедли его найдет, – а сами потихонечку вернемся за чистой одеждой.