Сказочное невезение - Джонс Диана Уинн - Страница 15

– Рад это слышать! – чуть слышно проговорил Кристофер.

– И еще по часу по воскресеньям, на то, чтобы написать домой, – добавила мисс Семпл. – Каждые полтора месяца у вас будет по целому выходному дню, когда вы сможете… – Тут на другом конце вестибюля, на доске, зазвонил звонок. Мисс Семпл резко развернулась. – Мистер Амос! – воскликнула она и помчалась снимать трубку.

Пока она повторяла в трубку: «Да, мистер Амос… Нет, мистер Амос…», я сказал Кристоферу:

– А почему ты считаешь, что это ужас?

– Ну, э-э… – сказал он. – Грант, ты когда подписывался на эту работу, представлял себе, до какой степени будешь занят?

– Нет, – ответил я уныло.

Кристофер хотел сказать что-то еще, но тут мисс Семпл повесила трубку и торопливо зашагала к нам, бормоча не слишком внятно:

– Или, если вам это больше нравится, можете брать по два выходных каждые три месяца, а вот подклеть я вам покажу попозже. Давайте-ка живо наверх, мальчики. Мистер Амос хочет переговорить с вами до того, как начнет Подавать Чай.

Мы понеслись по каменной лестнице. Как заметил позднее вечером Кристофер, если мы в тот день что и усекли касательно Столлери, так это то, что распоряжения мистера Амоса принято выполнять неукоснительно и без промедления.

– А лучше вообще до того, как он произнесет их вслух, – добавил Кристофер.

Мистер Амос дожидался нас наверху, в коридоре, отделанном камнем и деревом. Он курил сигару. Нас тут же окутали клубы голубого дыма, а дворецкий заговорил:

– Не пыхтите. Слуги не должны показывать, что они торопятся, – если только кто-то из членов Семейства не попросил их поторопиться. Вот вам первый урок. Второй – расправьте шейные платки, оба. – Он сделал паузу, в явственном раздражении, мы же принялись дергать свои куски белой ткани, стараясь не пыхтеть и не кашлять в дыму. – Второй урок, – продолжал он. – Никогда не забывайте, что на деле вы – живые предметы обстановки. – Он трижды ткнул в нас сигарой, по разу на каждое слово. – Живые. Предметы. Обстановки. Усекли?

Мы кивнули.

– Нет, не пойдет! – сказал он. – Нужно отвечать: «Да, мистер Амос».

– Да, мистер Амос, – выпалили мы хором.

– Уже лучше, – сказал он. – Но в следующий раз чтобы тон был поумнее. Так вот, будучи предметами обстановки, вы должны стоять у стен, как будто вы сделаны из дерева. Если кто-то из членов Семейства отдаст вам некое распоряжение, вы должны его немедленно исполнить как можно элегантнее и точнее, однако открывать рот можно лишь в одном случае: если кто-то из членов Семейства обратится к вам с личным указанием. Как вы ответите, получив личное указание от графини?

– Да, ваша светлость? – предположил я.

– Нет-нет! – возмутился мистер Амос, выпуская дым мне в лицо. – Третий урок. К графине и к леди Фелиции надлежит обращаться «миледи», а к графу Роберту – «милорд». Попрошу вас крепко запомнить эти наставления. Сейчас мы будем Подавать Чай, и вас покажут графине. Пока ваша задача – наблюдать и учиться. Следите за мной, следите за дежурным официантом, а в остальном делайте вид, что вы – два стула у стенки.

Его глаза-бусины уставились на нас в ожидании. Через миг мы сообразили, в чем дело, и вновь выпалили в один голос:

– Да, мистер Амос.

– У стульев, пожалуй, мозгов-то побольше, – сказал он. – Так, повторите-ка…

По счастью, тут внизу, в вестибюле, задребезжал звонок.

– А! – сказал мистер Амос. – Графиня Звонит к Чаю.

Он потушил сигару прямо о стену – там был кусок, почерневший и посеревший оттого, что о него давно уже тушили сигары, и сунул потухшую сигару в карман своего полосатого жилета. Потом он раскинул руки, сделавшись похожим на пингвина, чтобы выпростать манжеты из рукавов, и передернул толстыми плечами, чтобы сюртук сел на свое место.

– Идите за мной, – скомандовал он и через обитую зеленым сукном дверь шагнул в вестибюль.

Мы пошли вслед за этой величественной грушей и оказались в середине огромного зала с черным полом. Голос мистера Амоса заполнил все пространство:

– Ждите здесь.

Мы стали ждать, а он прошествовал к одной из высоких дверей на другом конце зала и мягким движением распахнул обе ее половинки.

– Вы звали меня, миледи? – Голос его долетел даже до нас, он был мягок, проникновенен и исполнен уважения.

Наверное, из соседней комнаты ему что-то ответили. Мистер Амос поклонился и попятился обратно в зал, мягко затворив за собой двери. В следующую минуту я, строго говоря, ничего не видел и не слышал, ибо осознал: вот сейчас я увижу человека, ставшего причиной моей дурной кармы. Сейчас меня посетит озарение и придется призывать Странника. Сердце так и бухало, я едва дышал. Выражение лица у меня, видимо, было странное, потому что я заметил, как Кристофер бросил на меня удивленный, вопросительный взгляд, вот только сказать он ничего не успел. В этот миг в зеленую дверь на другом конце зала вошел, пятясь, лакей по имени Эндрю; за собой он бережно катил тележку, нагруженную чайными принадлежностями.

Кристофер потом сказал мне, что именно в эту минуту ему показалось, будто он в церкви. Мистер Амос жестами приказал нам встать по обе стороны от Эндрю и двигаться вместе с ним – он же вышагивал перед тележкой, – а потом распахнуть двухстворчатые двери, дабы все мы вступили в соседнее помещение торжественной процессией, обрамляя погромыхивающую тележку. Впрочем, все вышло не совсем гладко. Когда мы оказались в дверях, Эндрю вместе с тележкой пришлось притормозить, чтобы пропустить какую-то белокурую барышню.

Она была хороша собой. В этом мы с Кристофером оказались единодушны. И оба уставились на нее, хотя и заметили, что Эндрю старательно отводит глаза. Впрочем, барышня, похоже, не заметила ни меня, ни Кристофера, ни Эндрю; она только кивнула мистеру Амосу и произнесла:

– Ой, как здорово. Похоже, я не опоздала к чаю.

После этого она прошла в комнату и уселась (постоянно ерзая) на один из многочисленных шелковых диванов, стоявших вдоль стен, напротив уже находившейся там дамы.

– Мама, ты представляешь…

– Тише, Фелиция, ангел мой, – проговорил дама.

Видимо, потому, что церковная служба продолжалась и вторая дама, то есть графиня, не желала ее прерывать. Она была из тех, кто любит, чтобы все происходило в точности как положено и без нарушений очередности.

Если особо не вглядываться, можно было решить, что графиня одного возраста с леди Фелицией и хороша точно так же. Она была такой же стройной и такой же светловолосой, темно-лиловое платье делало ее лицо чистым и нежным, почти как у подростка. Однако стоило ей пошевелиться, и становилось ясно: она долгие годы училась двигаться грациозно, а стоило ей заговорить, на лице ее появлялось просто ужасно любезное выражение, и сразу делалось видно, что и выражения лица она тоже изучала долгие годы. А уж после этого нетрудно было заметить, что нежная кожа – это просто тонкий, очень тонкий, наложенный большим знатоком макияж.

К этому времени два легчайших движения подбородка мистера Амоса уже отправили нас с Кристофером на наши места: мы встали спиной к стене по обе стороны двери. Эндрю остановил тележку и затворил дверь – почти беззвучно, – а мистер Амос ловко извлек откуда-то несколько столиков и расставил их перед дамами. После этого они с Эндрю задвигались взад-вперед, взад-вперед от тележки к столикам: на трех из них они расставили тоненькие тарелки с золотым ободком и рифленые чашечки с блюдцами, потом – салфетки, ложечки и вилочки. На другой столик, на специальную подставку, водрузили чайник, ситечко в специальной вазочке, молочник с золотой каймой и сахарницу в форме кораблика. Вот так вот.

Потом последовала пауза. Дамы сели. Чайник тоже сидел на своем месте, курясь легким паром.

Кристофер таращился перед собой с таким отсутствующим выражением, будто у него и вовсе не было мозгов. Он сказал потом, что в этот момент подумал: чай наверняка остынет. Или заварится слишком сильно. Я тоже этого побаивался. Но я прежде всего чувствовал другое: что меня обманули. Я таращился и таращился на графиню, в надежде, что меня вдруг озарит: она-то и есть причина моего Злого Рока. Я даже посмотрел под тем же углом на леди Фелицию, но сразу понял, что она просто обыкновенная жизнерадостная девица, которой приходится рядом с графиней вести себя благопристойно. Графиня же представляла собой этакого скрытого дракона. Именно потому я и подумал, что, наверное, она-то мне и нужна. Очень она напоминала училку, которая была у нас в третьем классе. С виду миссис Полак была сама любезность, но неприятностей мы от нее поимели целую кучу; я сразу понял, что графиня точно такая же. Однако никакого озарения на меня не снизошло.