Нашествие квантовых котов - Пол Фредерик - Страница 51

Я не хотел ждать три недели — не мог быть одиноким столько времени… особенно если узнаю, что остался таким навсегда.

Я тянул время, у Ники была та же проблема, но он, казалось, не был взволнован. Когда он не работал, он слонялся вокруг, когда и это надоедало. Ники сгибался над терминалом и пытался чему-нибудь научиться. В трудное время я как-то зашел спросить его, как много ути перешло в одди-пут, и он сказал:

— В самом деле, Дом, как ты будешь здесь жить, если не можешь сделать элементарный перевод?

— Ники, это так умопомрачительно для моих мозгов, эти нули и единицы!

— Это двоичная система, — поправил он: 1=1; 10=2; 11=3. — И он продолжил строчку: — 100=4; 101=5.

— Ну хорошо, Ники, это действительно так! — проворчал я. — Но когда получатся десяти или двенадцатизначные числа? Как их выговорить?

Он серьезно ответил:

— Сейчас ты будешь изучать код!

— Кто, я? Нет-нет, я его знаю! Я должен учить этот код только потому, что торчу здесь, а если бы я находился в Риме, мне пришлось бы изучать римские цифры? Только это глупо? Должны же иметь цену их миллионы, переложенные с десятичной в двоичную систему!

Он засмеялся:

— Ты хочешь знать их цену? Имей в виду, что они перекладывают данные в электронную память. Где-нибудь нажимается кнопка, и машины производят глобальные замены-поиски. Все сразу и повсюду! Это стандарт!

Я пристально вгляделся в него.

— Это уже компьютерный разговор! — сказал я. — Ты многому научился с тех пор, как исчез из своего времени!

— У меня не было другого выбора, Дом! — сказал он. — Рано или поздно ты это поймешь… я хочу, чтобы ты начал учиться! — Он выбил на клавиатуре несколько команд и поднялся. — Тебе пора научиться считать! — И он оставил меня наедине с комсетом.

Да, он был совершенно прав.

Я стал серьезным, на время забыл все свои мысли и проблемы (даже Найлу!) и попытался сконцентрироваться.

Ники вызвал для меня старую документацию «Двоичное исчисление и человеческие привычки». Там было сказано все, что я хотел узнать, как записывать и произносить.

Научился записывать — очень легко. Числа двоичной системы записываются в группы из шести единиц (в середине ставится дефис), например, 000-000. Когда в числе более шести единиц, используются запятые (как для тысяч и миллионов!). Пример: 000-000, 000-000. Я старательно перевел текущий год в двоичное число, и год 1983 стал 1-111, 011-111.

Для меня это выглядело довольно необычно.

Прочитав дальше, я узнал, что каждую шестерку знаков они произносят в соответствии с одним смехотворно нелепым правилом. Это стало легче, когда я изучил таблицу. Каждая триада произносится по-разному, в зависимости от того, находится ли она до или после дефиса.

10 с.с 2 с с. Произношение Произношение первой группы второй группы 0 000 оли пол 1 001 ути пут 2 010 эта пата 3 О11 одди под 4 100 ту ту 5 101 тоттер тот 6 110 дай дай 7 111 типер ти

Так, числа, подобные 10, то есть 1-010, стали ути-пата, а 50, или 110-010, стали дай-пата. Когда Ники возвратился, я сказал ему:

— Через четыре месяца, в канун Нового года, я пожелаю тебе счастливого Нового ути-ти, одди-ти!

— Превосходно, Дом! — он улыбнулся. — Только это текущий год! Следующий будет 1984 — ути-ти, ту-пол!

Я застонал:

— О, огни ада! Я никогда не научусь всем этим штукам!

Ники возразил весело:

— Было бы желание! В конце концов, как я сказал, у тебя нет выбора.

Я не мог постоянно витать в облаках, думая о Найле, или изучать арифметику. Решение было принято, и не просто решение: мы уходили работать! Не могли же мы вечно торчать в «Плазе»! Ведь в карантинные кварталы каждый день поступали тысячи новых Котов. Мы не могли идти работать в горничные или водители автобусов. В Эдеме не было свободных дорог, да и не могло быть! Раньше на всей этой планете едва ли было пятьдесят тысяч отважных пионеров, недовольных своим прежним правительством или просто героев. Сейчас сюда перемещено почти двести тысяч Котов, и их количество удвоится прежде, чем перемещение из других времен завершится. Каждый из нас нуждается в пище, жилье, в целом миллионе маленьких приспособлений и удобствах, составляющих цивилизованную жизнь. Еда — это почти все! Я никогда не был даже простым огородником, но первая же моя поездка в поисках работы была в северную часть парка, где я убирал бревна и выкорчевывал пни, распахивал поля и высеивал озимые культуры. Вторую поездку я совершил к Бруклинскому мосту, где инженеры проверяли прочность кабелей и опор, готовили старый мост к новой службе. Третью, четвертую и пятую поездки я совершил за город, где пришлось восстанавливать водопровод и линии электропередач, проверять готовность зданий к зиме и собирать металлолом, чтобы снова пустить металл в дело, создавая из отбросов старых времен новые механизмы и плуги, двухтавровые балки (железные рудники Месаби пока еще не начали давать руду). О, здесь, был непочатый край работы — еще больше, чем людей! Но, кажется, ни одно из этих занятий не подходило для человека, основным искусством которого было составлять речи и основывать денежные фонды, смотреть сквозь пальцы на то, как проект расчистки трущоб заменяется на программу обучения пилотов.

— Все будет отлично, черт возьми! — бодрился Ники. — Вот увидишь! Им нужны все, Дом, и рано или поздно им потребуется правительство! Когда приедет Грета… — он зажал рукой неземную идиотскую улыбку. — Дом! Жена! Семья! Пол-акра земли, огороженной высоким забором, где мы будем ходить нагишом, когда захотим…

— Извини, Ники! У меня деловая встреча! — сказал я и ушел, оставив его наедине с грезами.

Я не солгал — разговор с женщиной из «Билтмора» можно назвать и «деловой встречей». Она сразу признала меня:

— Доминик Де Сота? Я не ошиблась? Подождите секунду! — она пригнулась к комсету, изучая содержимое экрана. Затем ее выражение потемнело.

Прежде чем она смогла подыскать слова, я понял, что произошло.

— Я в самом деле, очень сожалею… — начала она и не закончила.

У меня всегда наготове улыбка, я приклеил ее, и это сработало.

— Кончим играть. Хорошо, милашка? — сказал я, улыбаясь. — Что вы делаете сегодня вечером?

Улыбка могла одурачить ее, но я видел, что женщина молчала — была слишком доброй. Возможно, она уже говорила сотням ППЛ, что их возлюбленные и близкие не видели возможности начать новую жизнь в новом мире.

— Многие и в самом деле боятся путешествий в паравремя! — сказала она.

Улыбка жгла, но я удержал ее и попытался продолжить беседу.

— Что тут поделаешь? — сказал я и ухитрился пожать плечами. — Найла храбра, как никто другой! Но я не виню ее, на ее месте я бы, возможно, сказал: «Ну уж нет, спасибо, это уже слишком». Во всяком случае, подумал… — И замолк, потому что женщина выглядела озабоченной.

— Простите, как вы ее назвали?

— Найла! Найла Боуквист. Что-нибудь не так?

— О, дьявол! — она снова занялась клавиатурой. — Я просто перепутала: тот же номер комнаты и тоже Доминик Де Сота… Женщина по имени Грета сказала: «Нет»! Ваша… — она нахмурилась и сделала повторный контроль. Затем подняла глаза и улыбнулась небесно-лучезарной улыбкой. — Ваша заявка на Найлу Христоф Боуквист удовлетворена. Ваша подруга уже во Флойд Беннет на предварительной дезинфекции и завтра утром будет в отеле.

Штабной сержант Найла Самбок уже не была сержантом, так как им не был никто. Советы распустили американскую армию с помощью сил Лиги Наций. Тем не менее, Самбок по-прежнему носила униформу, грязную и измятую. Ничего другого у нее не было. Когда она ждала на станции Индианаполис поезд домой, сидевший рядом экс-капитан слушал радио. Там повторялось одно и то же сообщение, пояснявшее события:

«Мы устранили всех лиц, перемещенных во времени и ваших исследователей в области паравремен.

Мы индуцируем радиацию, сделавшую ваши исследовательские центры непригодными.