Нашествие квантовых котов - Пол Фредерик - Страница 50

Я думал встретиться со знакомыми в одной из соседних гостиниц. По комсету я узнал, что Де Сота — физик — поселился на углу через сквер.

Днем раньше прошел сильный ливень. Воздух был влажным и прохладным. Высокие деревья, вытягивающиеся вверх, качались на ветру. На улице было порядочно людей, они бродили или куда-то спешили. Некоторые были такие же безликие, как и я, а остальные сторонились нас. Я был беспечен: как только я вышел из отеля, мое настроение сразу же улучшилось. Я хотел, чтобы и Найла была здесь: мы прошлись бы под руку по улицам этого чудесного нового мира, но и без нее мне было весело. Когда я входил в вестибюль «Пьера», я засиял от счастья: первое же лицо, которое я встретил, оказалось знакомым. Человек сидел за регистрационным столом и что-то кричал в старый телефон.

— Вы который? — спросил я, стягивая маску.

Он разозлился.

— Я тот, с кем вы имели хлопоты в первом месте, подонок! — резко ответил он.

Поскольку он не мог быть Лаврентием Джугашвили или ученым, он был мошенником из паравремени Тау.

— Я не тот, на кого вы подумали! — сказал я. — Я сенатор, а Ники — это мой товарищ по комнате в «Плазе».

— Надеюсь, он там сдохнет! — Дуглас положил трубку и пожал плечами. — О дьявол! Простите, я не хотел вас обидеть! Забудем, хотите чашечку кофе?

Короче, он старался казаться любезным. И у него было кофе! Даже здесь есть преимущество в знакомстве с мошенником. Мы сели и поболтали. Я рассказал ему обо мне и Ники. Он рассказал о себе более, чем я рассчитывал узнать. В первую ночь он разместился с фэбээровцем Мо. Дуглас заметил мой взгляд и пожал плечами:

— Возможно, я уже говорил: забудем прошлое!

Но Мо нашел другого Мо — свою копию. И они решили поселиться вдвоем. Более того, они узнали, что здесь есть третий, и после карантина собираются уехать вместе, может быть, на постройку газопровода Техас — Южная Калифорния, может быть, в бригаду первопроходцев или на стройку плотины в Алабаме. Они назвали место Масие Шоало. Там всегда есть много работы для здоровенных парней. А знаю ли я, что и Найла здесь, в отеле?

Внезапный прилив надежды и разочарование, ну конечно же, он говорил о женщине из ФБР.

Я допил остатки кофе, пропуская остальные сплетни Лари Дугласа мимо ушей. Мою голову заполнили вопросы морали. Найла, которую я любил, была безнадежно недосягаема.

Мог ли я устроиться с другой Найлой?

Я даже не задавался вопросом, поселится ли со мной эта упрямая полицейская ищейка. Это не имело значения.

Ответ скрывался в моей, а не в ее голове. Что я любил? Было ли это физически материальным женским телом, в котором я находил так много удовлетворения? Были ли это особенности и привлекательные черты Найлы, которая замечательно играла на скрипке, была во власти страсти и добра во всех отношениях? Любил ли я Найлу Боуквист менее, если бы она не видела разницы между Брамсом и Бетховеном или не очаровывала и волновала элиту? Одним словом, буду ли я любить ее, незнаменитую? Или, спустившись к вопросу, на который нет ответа, что я понимаю под «любимой»?

Когда вы восхищаетесь собственным пупом, очень трудно следить за действительностью. Я не удивился, когда Лари прекратил свою болтовню и с подозрением покосился на меня.

— Извините, я задумался! — сказал я.

Он фыркнул.

— Может быть, вы, наконец, скажете, зачем пришли сюда? — спросил он.

— Я пришел посмотреть на Доминика Де Сота, ученого.

— А, понятно! Здесь их целая куча — в своем времени они говорили о паравремени и всех этих штуках! Здесь даже двое «меня». Вероятно, вы найдете их в баре…

Так я и поступил. Как он и сказал, в баре было десять-одиннадцать человек, они пили пиво и оживленно разговаривали. Двое из них были Лари Дугласами, четверо — Стивами Хоукингами (в том или ином состоянии здоровья), двое — Джонами Гриббинами (образцы которых я встретил во Флойд Беннет). Они даже не взглянули на меня, как и пояснил пройдоха, они обменивались впечатлениями.

Пройдя в бар, я обзавелся банкой пива и сел, наполовину слушая их и наполовину размышляя над своими проблемами. Мечталось легко, поскольку их разговор нисколько не мешал моим мыслям. Я не понимал ни единого их слова.

— Мы начали с расщепления ольтрона! — говорил один из них.

Другой прерывал:

— Постойте, а что вы называете ольтроном?

Первый говорил ему что-то подобное:

— Это обозначает лучевой поток, имеющий расхождение в пяти точках.

Другой удивлялся:

— Расхождения?

И они чертили диафрагмы реакций частиц, пока один из них не сказал:

— О, вы имеете в виду тела Ньютона? Правильно! Это расщепляется на альфа-А и гиммел, верно?

И они все начинали по новой… Я пропускал это мимо ушей, тут пришел Доминик Де Сота и заметил меня.

— Эй, Дом! — крикнул он. — Ты уже вернулся? Слушай, Гриббины сказали мне, что на своих ускорителях они использовали пластины из ванадия — результат получился вдвое лучше. Что ты об этом думаешь?

Я улыбнулся и признался:

— Ничего! Я, Дом, тот, который сенатор, с которым ты был в Вашингтоне, когда нас похитили.

— Ах, тот! — сказал, забавляясь, доктор. — Ладно, я тоже не тот Дом! Он пошел проведать свою жену.

Я моргнул:

— Тогда ладно, передай ему, что я заходил!

Отвернувшись, я подумал, что было бы неплохо, если бы вместо бесполой женщины похитили мою Найлу… и тогда…

Я осекся, сглотнув комок.

— Эй! — сказал я. — Они же не похищали его жену, ведь она не работала над паравременем и находится в собственном мире!

— Разумеется, она не занималась паравременем! — другой Дом озадаченно посмотрел на меня. — Он попросил, чтобы она присоединилась к нему, только и всего! И пошел встречать.

— Попросил… присоединилась… вы хотите сказать, что…

И Дом в самом деле имел в виду именно это. Это было политикой — похитители не бесчеловечны! Они позволяли перенести семьи, если те согласятся.

Нужно только сделать запрос!

Через сорок минут я был в отеле «Билтмор», ожидая своей очереди и… полагаю, здесь уместно слово «предложение». Я был не одинок, в очереди стояло пятьдесят человек. Мы мало говорили, и каждый зубрил свою речь. Когда я почувствовал удар в плечо, я вздрогнул.

Но это был всего лишь Ники.

— Ты тоже сюда, Дом? — его рот растянулся до ушей. — Я уже кончил. Теперь, если только Грета скажет «да»…

Мы оказались в центре внимания. Все обернулись, чтобы услышать, о чем поведает человек, уже прошедший это.

— Она еще не ответила? — спросил я.

— Ответ? Нет! Ты говоришь не непосредственно с ней, — пояснил он. — Полагаю, для этого недостаточно туннелей. Знаешь, ты заходишь в комнату, и они делают нечто вроде фильма. Это не совсем фильм, во всяком случае, ты говоришь то, что хочешь, потом они засекают местонахождение адресата и пересылают… Как называется эта штуковина?.. Телеграмма? Что-то вроде этого. Ты говоришь ровно минуту, затем послание направится ей…

Направится ей.

Что надо сказать женщине, чтобы она оставила свой мир во имя рискованных приключений в изгнании? Медленно продвигаясь в очереди, я искал веские причины. Их не было. Посулы. Легкомысленные призрачные обещания, что наша жизнь будет подобна… чему, если бы я только знал!..

Когда, наконец, я очутился перед объективом и яркий свет ослепил мои глаза, я отказался от всех обещаний и причин. И сказал просто: «Найла, моя дорогая! Я люблю тебя! Пожалуйста, иди ко мне и выйди за меня замуж!»

В субботу мы окончательно избавились от всех микробов и готовились начать новую жизнь. К этому времени мы успели намозолить глаза женщине из «Билтмора». Число туннелей в другие времена строго ограничено, объясняла она, и трудно проверить все сразу. Нет, она еще не знает, получила ли Найла мое послание. Да, ей скажут все, что она захочет узнать об этом мире: на что он похож и как сюда попасть. Нет, она даже не знает, сколько это протянется. Иногда требуется меньше дня, но некоторые не имеют ответа и спустя три недели…