Познать себя в бою - Покрышкин Александр Иванович - Страница 42

Вновь прохожу над окраиной Больших Сал, но теперь уже с востока. Там тоже с десяток немецких танков. Отхожу в сторону, разворачиваюсь и проношусь над центром села. Там наши повозки, солдаты. Называется «окружили немцев»… Наши внутри села, а кругом более тридцати танков противника… Видимо, это передовой отряд армии Клейста. А где же основные силы? Искать их я уже не могу, горючее кончается, и надо уходить домой. Иду на Чалтырь. Там такая же картина: внутри села наши войска, а вокруг немецкие танки. Восточнее его – линия обороны. Здесь наши части ведут бой с танками, держатся стойко.

Вернулся на аэродром. Приземлился. Докладываю в штаб дивизии, что обнаружил более полсотни танков, окруживших Большие Салы и Чалтырь. Чувствую по тону, по вопросам, которые задает офицер штаба соединения, что не верят данным об окружении этих населенных пунктов.

К середине дня погода улучшилась. Вылетевшие на разведку летчики подтвердили эти данные.

К вечеру туман снова начал сгущаться, понизилась облачность. Комдив вызвал меня к телефону и лично приказал снова вылететь на разведку. Маршрут прежний, и задача такая же. Я сел тут же на КП к столу. Задумался. Противник не дурак, он не будет делать перегруппировку танков вблизи фронта. Поэтому надо проверить дороги в глубине от оборонительной линии. Так и сделал в полете. Прошел вначале уже по знакомым линейным ориентирам на Чалтырь, от него через Большие Салы к Новошахтинску. Танковых частей не обнаружил.

В первый момент охватило чувство отчаяния. Где же главные силы танковой армии? Если они нанесут внезапный удар, то грош цена и мне как разведчику. Поставлю под удар наши войска. В Больших Салах и Чалтыре передовые отряды. Где-то за ними и главные силы. Решаю просмотреть более отдаленный район севернее и западнее населенного пункта Генеральское, хотя он и не входил в маршрут, установленный командиром дивизии. Проверил горючее – хватит. И взял новый курс. Вот там, недалеко от дороги, на поле, я и увидел глубокие следы гусениц. Развернулся, прошел над ними. Следы привели меня к лесным полосам. В вечерних сумерках и сгустившемся тумане увидел у посадок огни. Проношусь сбоку от них. Десятки костров. От них разбегаются экипажи к танкам, которые стояли рядами, замаскированные в лесной полосе. На глаз прикинул – более двухсот машин. Неужели нашел? Это же главные силы танковой армии врага!

Как захотелось в этот момент ударить по гитлеровцам. Ведь у меня под крыльями два неиспользованных «эрэса».

Высота облачности двадцать пять – тридцать метров. Она не позволила быстро осуществить маневр. Разворачиваюсь с малым креном. Крыло – у самой земли. Это заняло около минуты. Но и этого времени хватило для подготовки вражеских зенитчиков. Они встретили «миг» мощным огнем. Среагировал сразу. Ныряю в облачность и делаю отворот вправо. Левее меня летят светящиеся снаряды «эрликонов»: догадываюсь, стреляют по курсу входа в облака.

В стороне от скопления танков вышел из облачности и взял курс на аэродром. Иду домой и мысленно ругаю себя за глупость. С таким трудом нашел танковые части и мог бы лишить командование ценных сведений. В памяти всплыло такое же ошибочное решение под Ореховом. Оно привело к срыву важной разведки и к мытарствам в окружении. Нет, надо брать себя в руки. Учиться хладнокровно принимать решения.

Вот и аэродром. На КП встретили с тревогой и радостью. Майор Иванов укоризненно посмотрел на меня.

– Наконец-то прилетел. Мы тут волнуемся. Горючка у тебя на исходе, а туман сгущается. Почему затянул полет? Наверное, нашел танки?

– Нашел, еле ушел! – ответил я с усмешкой.

– Давай докладывай Осипенко. Он нас уже замучил звонками. Все справлялся о твоем прилете.

Командир дивизии, выслушав мое сообщение, довольным голосом произнес:

– Молодец! Считай, что я тебя уже представил к награждению орденом.

– Благодарю, товарищ генерал!

Очень хотелось добавить, что воюю не за ордена, но решил не портить хорошее настроение себе и комдиву.

Утром следующего дня меня подняли чуть свет. Как только позволит погода, надо вылететь к лесопосадкам, узнать, куда движутся обнаруженные вчера танки. Ушел в полет на предельно низкой высоте. Танковые колонны врага, не маскируясь, двигались по дорогам к Ростову. Четко вырисовывался замысел противника. Он готовил удар на город с запада и севера. В Больших Салах и Чалтыре уже не было наших частей. Ночью они вырвались из окружения и соединились с обороняющимися войсками. Путь их выхода обозначили брошенные кое-где повозки.

Все эти сведения были доведены до командования фронта. Думаю, что они сыграли определенную роль в выработке дальнейших решений.

На нашем фронте в середине ноября произошли большие события. Танковая армия врага с подошедшими пехотными дивизиями ринулась на Ростов. В тот же день перешли в контрнаступление западнее Шахт войска Южного фронта. Они успешно прорвали оборону фашистских войск и стали заходить в тыл главной группировке противника. Вражеская танковая армия, с большими потерями захватившая Ростов, оказалась в критическом положении. Противник начал поспешное отступление на заранее подготовленную линию обороны по реке Миус, прикрываясь заслонами в узлах дорог и населенных пунктах.

К сожалению, авиационные части не могли активно участвовать в боях. Низкая облачность, туманы и снежные заряды ограничивали наши действия. Самолеты врага вообще не летали. Генерал Осипенко часто посылал меня на разведку вражеских арьергардных заслонов, для поиска наших кавалерийских соединений, действующих в тылу врага. Мне приходилось вести многие полеты в самых тяжелых погодных условиях, летать вслепую, на высоте тридцать и менее метров, попадать в снежные заряды. Только точное пилотирование самолета по приборам позволяло выдерживать курс и высоту, не раз спасало от столкновения с землей.

Разведка танковых заслонов, прикрытых зенитками, даже на бреющем полете была небезопасна. Местность открытая, войск мало. Зенитчики врага вели настильный огонь. От него трудно спастись, хотя и вел самолет, прижимаясь почти вплотную к стерне. Приходилось энергично уходить в нависшую облачность, резко менять курс, маневрировать, уходить от светящихся трасс «эрликонов». Да и последующий выход из облачности для визуального наблюдения на малой высоте требовал большой осторожности. Можно было легко зацепить землю. В таких случаях я применял выход пологим скольжением, с небольшим креном. Это был более безопасный способ, чем снижение прямо перед собой.

Исключительно сложные погодные условия выработали привычку тщательно готовиться к каждому полету, быть предельно собранным, внимательным, проявлять постоянную бдительность, чтобы выполнить боевую задачу.

В эти дни тяжелых боев под Ростовом каждый из нас постоянно думал о Москве, с горечью переживал неудачи в оборонительном сражении у стен столицы. Мы твердо верили, что Москва не будет отдана врагу. Но тревога за нее не покидала ни на минуту.

В этой обстановке важную роль сыграло усиление политической работы, направленной на укрепление морально-психологического состояния личного состава полка. Все делалось, чтобы поднять боевую активность каждого летчика и техника, развить инициативу, настойчивость. Эту работу действенно организовал комиссар полка Михаил Акимович Погребной. Он прибыл к нам на смену Чупакову, убывшему на летную работу в запасной авиационный полк. Хотя Погребной и не был летчиком, но личный состав полка относился к нему с большим уважением, ценил его за внимательное отношение к каждому воину, за доброту. Его беседы, полные ярких примеров героизма, все мы слушали с большим вниманием. Он умело доводил до летчиков задачи, подчеркивал, что наши успешные действия здесь, под Ростовом, направлены и на защиту Москвы. Громя врага, мы сковываем его резервы, уничтожаем живую силу и технику.

Хорошо организованная и целеустремленная работа политического состава, партийных и комсомольских организаций вдохновляла летчиков и техников на более успешное выполнение боевых задач. Штурмуя колонны врага, нанося огневые удары, мы все понимали, что каждый убитый завоеватель, каждая сожженная машина, поврежденная пушка – наш вклад в общее дело Победы.