На суше и на море - Подгурский Игорь Анатольевич - Страница 22

– Выполнять! – коротко скомандовал Владимиров.

Когда за Филипповым закрылась дверь, командир подошел к шкафу и снова открыл створку.

Кузнецов, держа в левой руке вещмешок, постучал и вошел в кабинет командира отряда. Там стоял перед зеркалом мужчина в полевой форме парашютиста-десантника Люфтваффе с погонами подполковника. Он поправлял перед зеркалом защитного цвета кепи, норовившее сползти на глаза.

Неожиданно для самого себя Кузнецов щелкнул каблуками и вскинул правую руку вверх в фашистском приветствии: «Хайль!..» – и осекся, не закончив фразу. Из-под козырька на него смотрел улыбающийся Владимиров.

– Зиг хайль, зиг хайль, Николай Иванович. Сейчас забираем наших штрафников – и на карусель. Вы что-нибудь слышали по своим каналам о вервольфах времен Великой Отечественной войны? – спросил командир, перекидывая через плечо ремень автомата МП-40, его десантный вариант со складывающимся прикладом. На спину командир надел немецкий ранец из оленьей кожи.

– Лично сталкиваться не приходилось. Но приходила шифрограмма с Большой земли, что немцы планируют создать мобильное подразделение из вервольфов для борьбы партизанами. А так они использовались для охраны спецобъектов.

– Любопытно, – заинтересовался Владимиров. – И где?

– «Вольфшлюкт», или «Волчье ущелье», было на франко-бельгийской границе, «Вервольф», или «Оборотень», где-то в районе Винницы, и «Вольфманце» – «Волчье логово» – в Восточной Пруссии, – отчеканил Кузнецов. – А доверяли им всерьез – в «Вольфманце» даже находилась ставка Гитлера.

– А почему не разбомбили? Если Центр знал его местонахождение? – удивился Владимиров, подтягивая плечевые ремни ранца.

– «Волчье логово» ни разу не смогла обнаружить авиационная разведка – ни наша, ни союзников; по нему не было нанесено ни одного авиаудара. Наши посылали парашютистов офицерского спецотряда из пограничников и энкаведешников. Самолеты вернулись обратно, так и не сбросив десант, – без запинки ответил Кузнецов. – По мнению аналитиков, место расположения «Волчьего логова» было выбрано не случайно. Здесь находится участок так называемого трансформированного пространства. Строения определенного типа как бы сливаются с местностью и со стороны не видны. А контуры бункеров «логова» точно повторяют строение тибетских монастырей, обладающих такими же свойствами. Больше о них мне ничего не известно, – закончил Кузнецов на одном дыхании.

– Скоро представится возможность узнать побольше, – сказал Владимиров, не вдаваясь в подробности. – А пока пойдем, заберем охламонов, пока Скуратов из них душу не вытряс.

На гауптвахте все сияло. Стены, двери, крыша, резные наличники и крыльцо были выкрашены свежей краской. Когда красить стало нечего, Малюта начал отрабатывать с Задовым и Хохелом упражнение по скрытному преодолению дворика миниатюрной военной тюрьмы. Скуратов был рад арестантам. Обычно гауптвахта пустовала, ветшая на глазах, как любой дом без постояльцев.

Задов и Хохел в очередной раз по-пластунски переползали дворик, окруженный высоким забором, специально выложенным битыми камнями с острыми краями.

– Вы что, из публичного дома сбежали? – орал Скуратов, наблюдая за очередным переползанием двора. – Чего зады отклячиваете? Прижимайтесь к матушке-земле, она не выдаст! Незачет! Попробуем еще раз.

– Тут земли и в помине нет! Один кирпич и камень, – подал голос снизу Лева. Последние метры он преодолел на четвереньках.

– Как нет земли? – делано изумился Скуратов. – Сейчас еще поползаем, а вместо обеда начнем копать. Я вам покажу и землю, и ее недра.

– Грустно все это! – пробормотал Хохел, тяжело дыша на старте новой дистанции.

– А ну, смейтесь! Громче, не слышу! – заревел Скуратов. Происходящее его забавляло.

Арестанты медленно ползли, плотно прижимаясь к земле. Они громко смеялись. Смех напоминал плач потерявшихся в дремучем лесу детей.

– Весело вам! Завидую, – пробасил Малюта, прикидывая, на сколько метров надо зарыться в землю, чтобы откопать окоп для стрельбы стоя с бегущего верблюда.

Владимиров и Кузнецов вошли на территорию гауптвахты, закрыв за собой железную дверь в высоком заборе. Николай сразу вспомнил Моабитскую тюрьму и поэта Мусу Джалиля. Ему нравились стихи, от которых щемило сердце.

– Так и будете лежать? Отдыхаем? – поинтересовался командир отряда, подойдя поближе.

– Подъем, лежебоки! – отозвался на его пожелание Скуратов.

Кряхтя и отряхиваясь, Задов и Хохел поднялись и выжидательно уставились на вошедших. Дни, проведенные ими на гауптвахте, похоже, были срежиссированы человеком со специфическим чувством юмора. Или не человеком…

– Вам не кажется, что не стоит делать то, что не нравится? Жизнь слишком коротка, – пояснил Владимиров и, не дождавшись ответа, продолжил: – Требуются добровольцы.

Не сговариваясь, без раздумий и колебаний Задов и Хохел сделали большой шаг вперед.

– …Задание очень специфическое…

Еще шаг вперед.

– …Я еще не все сказал. Командировка сопряжена с особыми трудностями, – пытался закончить свою речь командир. С таким единодушным порывом он давно не сталкивался. Особенно со стороны Левы, парня бесшабашного, но осторожного.

Арестанты сделали одновременно третий шаг.

– Согласны! – выдохнул Задов.

– Кого надо убить? – деловито поинтересовался Хохел, облизнув потрескавшиеся губы.

– Через пятнадцать минут встречаемся у карусели. С собой взять все необходимое для действий в лесу. Свободны!

Оба, не оглядываясь, рванули со двора. Путешествие к центру земли откладывалось. Скуратов огорченно махнул рукой – у него было еще много всяких задумок. Не так часто на гауптвахту попадали арестанты, особенно такие колоритные, как эта сладкая парочка.

– А после командировки этих голубей сизокрылых снова под арест? – вкрадчиво поинтересовался Скуратов. Его глаза вспыхнули надеждой.

Командир отряда посмотрел на него взглядом, которым можно было бы остановить танк, и молча вышел со двора гауптвахты. Следом за ним поспешил Кузнецов.