Красный - Хансен Эва - Страница 52

В его глазах плясали отблески каминного пламени, на лице задумчивое выражение. Таким Ларса я еще не видела, воспоминания полезная вещь.

Он усмехнулся:

— Дед сделал свое, но внутри я все равно остался тем же мальчишкой с пастбища. Второй раз взбунтовался после окончания школы. Взрослый… самостоятельный… почти независимый… У тебя не было бунта?

— Был, но он выразился просто в уходе из дома. Окончила школу, устроилась работать и сняла жилье. Мама до сих пор держит незанятой мою комнату, но я туда не вернусь.

— Это не бунт. Бунт, когда наркотики, опасные игры, опасные друзья, жизнь на грани ареста…

— Ого! У тебя были проблемы с полицией?

— Испугалась? Были. Не так чтобы очень, но дед справиться не мог. Если бы не тот случай… — Стальные глаза потемнели, отблески каминного пламени теперь казались зловещими. — Это вернуло меня на землю и погубило деда.

Некоторое время мы сидели молча. Так хорошо начиналось, но Ларс снова закрылся в своей раковине, стал напряженным.

— Ты спрашивала, должен ли мастер отвечать за свои изделия. Человек вообще должен отвечать за все. Дед перевернул мою жизнь, забрав сюда, он считал себя ответственным за это. Думаю, ему не раз хотелось вернуть меня обратно, но он понимал, что нельзя, дело не в привычке к лучшему, просто для пастбища я больше не годился и, уйдя отсюда, пропал бы даже с деньгами. Именно потому он завещал замок мне. Это не подарок, а скорее обуза, причем, весьма ощутимая. Я гражданин Швейцарии, но замок обязан содержать по шведским законам, а значит, вкладывать в него деньги, следить за сохранностью, не имею права ничего перестраивать и обязан пускать сюда инспекторов и киношников. Слава богу, хоть экскурсии не водят.

— Ты мог отказаться?

— Не мог. Но не в том дело, я тоже болен всем этим, ты видела библиотеку, в замке много оружия и предметов быта викингов, это мое.

Я вспомнила о наркотиках.

— Ты серьезно баловался?

— Смешной вопрос: баловаться серьезно. Не настолько, чтобы не соскочить. Следов нет, последствий тоже. Линн, зато я знаю, что жизнь разная, очень разная. В Альпах под звук колокольчиков на шеях у коров, в сумасшедшем Нью-Йорке, здесь у камина и в притонах, где самое желанное шприц, — везде иная.

— Ты кололся?

— Я же сказал: следов нет, — Ларс продемонстрировал свои вены.

— Я не о следах. Как тебе удалось соскочить? Просто, у меня приятель не сумел…

— Человек все может сам, если только захочет по-настоящему. Бесполезно лечить наркоманов, если у них внутри остается хоть одна завалящая мыслишка о кайфе. Наверное, я просто не успел увязнуть по уши. Ну что, тебе уже страшно?

— Ничуть.

— А что за приятель?

Я вздохнула:

— В школе вместе учились.

— Первая любовь?

— Скорее наоборот, ненависть.

Ларс тоже вздохнул, но притворно:

— Значит, любовь. Я уже ревную.

Снова дразнилки. Я комично округляю глаза:

— Что ты, что ты! Я ни в чем не виновата перед тобой.

Кивок головы, глаза блестят:

— Сейчас проверим.

Как сказала бы Бритт: ой, как интересно…

— Свен в Стокгольме и будет только завтра.

К чему это он?

— Потому мы можем делать все, что захотим. Я тут кое-что приготовил.

Однако…

Ларс протянул мне стакан с каким-то настоем.

— Что это?

— Мухомор. Ты же желала попробовать, что такое возможное опьянение берсерков.

Я замерла, не зная, что делать.

— Ты боишься? Я не отравлю. Если бы было опасно, не предлагал. Это слабый настой, к тому же немного. Я буду рядом, чтобы ты не натворила чего-то в состоянии опьянения.

— Ларс, я не буду пить!

— Скажи, ты просто трусишь или не доверяешь мне.

Как ему сказать, что я боюсь выболтать что-то?

— Я бы выпил одновременно с тобой, но боюсь потерять над тобой контроль. Нужно видеть, как ты себе будешь вести. Ты у нас во хмелю буйная, — его глаза уже смеются, хотя тон совершенно серьезный, — после бокала вина загоняла нас со Свеном, все требовала, чтобы мы приседали и отжимались.

Словно загипнотизированная, я приняла стакан и выпила. Нет, это не стрихнин, но и не кола. Язык пощипывало. Надо стараться удержать контроль над сознанием…

— Ларс, а вдруг я правда буду вести себя неприлично?

— Обязательно будешь. Но если ты станешь приставать ко мне с разными сексуальными предложениями, клянусь, я отказываться не буду. Ложись или просто посиди, где сидишь. Да не бойся, ничего страшного не случится, свалиться в камин я тебе не дам, а если перебьешь пару ваз, склеим.

Голова начала кружиться, все поплыло, состояние действительно как при опьянении. Ларс просто сидит рядом и внимательно смотрит. Просто смотрит… словно запоминает, впитывает каждую клеточку моего лица. Я пришла в ужас, при мысли, что на нем отражается что-то не то.

Ларс перебрался ближе, рука ласково провела по волосам:

— Чего ты испугалась?

— Почему ты так разглядываешь меня?

— Нравится… Нельзя?

Я, чувствуя, что проваливаюсь в какое-то состояние, в котором контролировать себя уже не могу, махнула рукой:

— Смотри.

В ответ тихий, ласковый смех:

— Давай я отнесу тебя в комнату, ты сама уже не дойдешь.

В комнату, так в комнату, мне весело…

А потом начались видения… Но какие! Не знаю, почему это берсерков тянуло на буйные подвиги, может, у них настойка была крепче или сами мухоморы ядовитей, но меня в состоянии эйфории тянуло только обниматься. Никакого желания покусать край стола за неимением щита, кого-то растерзать или хотя бы просто кричать боевые песни не наблюдалось. Эйфория была. Ларс, как и обещал, противиться не стал, даже наоборот, поддержал мои попытки братания, причем с явным удовольствием.

Нет, конечно, мне могло просто показаться и это только видения, но в этих видениях мы даже сексом занимались! Чего только ни привидится после настойки мухоморов.

Я очень быстро поняла, что действие мухомора закончилось, а волшебство продолжается. Наверняка Ларс перестраховался и сделал слабую настойку. Я читала, что действие мусцимола продолжается почти сутки, уж несколько часов обязательно, людей колбасит и корежит от избытка энергии, а потом они спят, едва живые, столько же. А если перестараются, то и вечным сном.

Меня не корежило, эйфория продолжалась недолго, ровно столько, чтобы я все же оказалась в объятиях Ларса в постели. Нет, не так, она продолжалась всю ночь, но мухомор и все ядовитые грибы планеты вместе взятые не имели к этому никакого отношения. Виновником был сам Ларс, его руки, его губы и… еще кое-что.

Легкая невменяемость присутствовала, кажется, я орала от восторга, во всяком случае, не сдерживалась, это точно. Если Ларс желал снять с меня оковы, то это ему вполне удалось…

Берг не прав, я не фригидна, мне не приходилось имитировать оргазм, но одно дело заниматься сексом, даже самым крутым, и совсем другое ЛЮБОВЬЮ. Все, что я до сих пор знала о самой себе, полетело в тартарары, весь мир отправился туда же, только чтобы не мешать нам. В этой жизни остались только Ларс и я, я и Ларс… нет, мы не были «и», мы стали единым целым. Тела, дыхание, души — все сплелось в единый клубок, перестало подчиняться любым земным и физическим законам, кроме одного: закона любви и страсти, но это закон божественный.

Разве можно такое назвать сексом? Не опошляйте великий момент слияния!

Не знаю, сколько времени длилось это безумство тел и душ. У меня осталось одно желание: либо, чтобы это продолжалось вечно, либо умереть, если такое невозможно. Конечно, я кричала, попробовали бы не закричать на моем месте!

Даже если у меня случится полная амнезия, даже через сто лет после собственной смерти я буду помнить этот миг и выгибаться дугой:

— Да, Ларс! Еще!

Наплевать, что лицо от воспоминании от собственной ненасытности будет заливать краской, такое забыть нельзя. Говорят, жизнь — это только те мгновения, от которых захватывает дух. У меня состоялось, дух не просто захватывало, не помню, дышала ли вообще.