Баффер - Дулепа Михаил "Книжный Червь" - Страница 57

Семь раз подряд, всю неделю, я прыгал с того же самого расчищенного участка на поле, пытаясь найти закономерность. Не нашел. Прыгалось недалеко, по соседним областям самое дальнее, без какого-то определенного направления. Зато все тихо, только в этот раз вышел на деревеньку, где две недели назад молодой мужчина открыл способности игруна. Что-то природное, типа друида. В волка он превратиться смог, обратно не получалось, может, в мозгу изменения произошли, может, магия в зверином теле не работала, и, видимо от огорчения, разорвал семью и начал ломиться к соседям. Так селяне и сидели по домам, слушая вопли поедаемых людей. Старая деревенька, полузаброшенная, «неперспективная» еще при Хрущеве, старики в основном. И заглянул-то сюда скорее от любопытства, но, пройдя по улице невидимкой, понял, что тут что-то не так, причем крепко не так. Два дома выглядели разоренными, во дворе гоняло ветром обрывки бумаги, пуха и каких-то тряпок. При этом заветная команда дала подтверждение – в деревне хоть и без особого многолюдства, но все же народу почти четыре десятка человек, и большинство из них сейчас у окон, чего-то ждет. Учитывая, что я был невидим, ждать меня они не могли… впрочем, с последними событиями я в этом был не уверен. Выбрав домик позажиточней, постучался и узнал невеселую историю. Старик, с дробовиком на плече беседующий со мной, в процессе обмена информацией углядел, что я в снегу не вязну, и попросил помочь.

Я, в свою очередь, старался получить за работу какую-то награду.

Мне было их жаль, но жалостью карман не набьешь.

– Нет шоколада, Михалыч. Есть вот мед. Хороший мед, прошлолетошний, две банки осталось. Сосед ульи держит… держал. Это он со старухой своей рядом с тем упырем жили. Эх, детишек как жаль, такие хорошенькие девочки, так оживили тут все! Мы-то, старики, уж и забыли про веселье, ну кто тут у нас – пенсионеры да инвалиды, а эти такие красивые и воспитанные…

Старик старательно давил на жалость, перебирая все доводы, больше от отчаяния, чем по расчету. Его можно было понять, сейчас услуги тех же мракоборцев были не всем по карману, оставалось надеяться на таких вот случайно проходящих, как я, магов, а какой шанс, что в это село заглянет хоть кто-то сильный и желающий помочь?

– Мед – это хорошо. Две банки, значит? Где у него лежка – не представляете?

– В лес он уходит, тварина, вон туда. – Старик махнул рукой. – Как своих подрал, ночь отсыпался, потом к соседу залез, не сразу, мы-то сначала прибежали помочь, он испугался, мерзота. Потом уже понял, что ничем ему не страшны – я в бок нулевки два заряда ему всадил, у меня ж пуль нету, дробью бил, а на следующий день видел его вон там, у забора – уже и следа нет, все заросло!

Он махнул рукой.

Да уж, если это, к примеру, друид в оборотной форме, то он вполне может получить регенерацию, какую-нибудь власть над растениями и животными, да и мало ли вообще чего. Сейчас в весеннем голом лесу, где еще и снег только на полянах начал сходить, друиду силы не на чем показывать, но к лету эту деревушку он выест.

– Хорошо, мед возьму. «Ибо видимое временно, а невидимое вечно». Мне топор понадобится, найдете?

Старик охнул, ухватившись рукой за оружие. Непуганые тут места, этот сильно битый жизнью седой мужик видел в своей жизни наверняка уж не меньше меня, да вот маги сюда не добрались. Слышать слышали, а вот видеть не довелось, пока оборотень не начал людей резать.

Взяв протянутый в пустоту сильно вытертый топорик, когда-то облегченный до формы почти томагавка, я пообещал:

– Приду часа через два. Если не найду его сейчас – ночью подожду.

Три дня прошло, как тварь забралась в хлев одной из старух, и пока женщина с криками убегала к соседям, оборотень вырезал всю живность, вплоть до котят. Наелся, наверное, но сейчас должен проголодаться. Может, и в самом деле подождать? Искать в лесу оборотня? И гадать – дало ли ему перерождение знания лесного жителя, или так, по «В мире животных» да фэнтезийным книжкам он свою жизнь начнет строить? Хорошо бы второе, а то невидимость против зверя плохой помощник, может унюхать, услышать. Нащупать. Ну да проверить все равно надо.

Кроме меня этой деревне помочь некому.

Именно такие забывшие о последствиях новички и были основной проблемой Этой Хрени. Маги делились на три группы: первая – это такие, как я. Испугавшиеся, насторожившиеся, многократно перестраховывающиеся, не доверяющие, насколько это возможно, никому. И даже такое поведение не было защитой от ошибок, магия не прощала небрежности, а игровая к тому же и вела себя совсем не так, как можно было предположить. Тем не менее «казуалы» тихонько жили, помогали окружающим, иногда властям. Тихие, мирные люди, опасные соседи, но в эти времена без них жить опаснее.

Вторая, почти такая же по численности, – это те, кто воспринял свои новые возможности как дар небес, но не потерял головы; эти ребята стремительно подминали власти, иногда шли на службу, иногда организовывали свои магические общества. В общем, те, кто старался чего-то достичь в жизни и без магии, с ней получали новый толчок и обретали новые возможности. Проблем от них больше, зато и польза была, к примеру, командные должности мракоборцев и им подобных почти поголовно занимали такие люди.

И наконец, собственно «игруны». Введенный властями термин быстро поменял значение, были маги и были игруны. Те, кому в кайф метнуть огненный шар в окно жилого дома, чтобы поглазеть на пожар и суету, кому нравилось отождествление с силами зла, кто не задумывался над последствиями, убивая за недовольный взгляд и пытая просто так. И не все игруны были асоциальными подростками, разные попадались. Как ни странно, они быстро умирали, редко доставляя действительно серьезные неприятности. Никому не нравится одуревший от силы маг по соседству, а как верно было замечено еще Конаном Варваром – ничто так не мешает процессу колдовства, как нож в спине колдуна.

Этот оборотень, скорее всего, из первых. Увез семью в деревню, зашифровался и начал пробовать силы. Может, хотел чего-то достичь, может, просто развлекался – сейчас, месяцы спустя, я вспоминал свои опыты на кроликах с неловкостью. Хорошо, что у меня были только «детекты», оцепа и одно слабое боевое заклинание, повезло, можно сказать. Оборотень вот тоже думал, что магией можно пользоваться осторожно, учиться, расти… Трудно удержаться от искушения и не всегда хочется.

А магия имеет свое мнение насчет того, как она должна действовать. Вот и доигрался человек.

На входе в лес я проверил эффекты, список заклинаний. Уже на второй день после переезда ко мне Ильи я понял, что прыжки – это еще и хорошая возможность отдохнуть, потому что хоть он и был славным парнишкой, но я уже привык жить один. Собственно, все последние три года я привыкал, а сейчас вдруг надо было ломать устоявшийся порядок вещей, и потому, оглядевшись после прыжка, я брел куда глаза глядят часа два, глазея из безопасной невидимости на округу, забираясь на деревья, греясь на солнышке, а отдохнув в тишине, возвращался домой. Сейчас список мема был чист, я отдохнул и внутренне был готов отработать грядущий мед… который гораздо проще было бы достать в деревне у того же Ивана Степаныча. Даже и бесплатно…

Мне просто нравилось быть героем.

Одиннадцать парализующих заклятий, десяток защитных… а еще несгибаемая воля, стальные мышцы, серебряный меч за спиной и волосы, рано поседевшие в бесчисленных боях… Ха.

Волосы, кстати, поседели и в самом деле, только все удлиняющаяся бородка оставалась темной. С каждым днем я все более напоминал старца Григория Ефимовича. Надеюсь, кончу не так, как он, пусть даже и цепляюсь за жизнь ничуть не менее крепко.

Геройствовать пришлось уже через неделю после моего окончательного выздоровления, когда в Гнединске на заправке, куда я заглянул с канистрой, какие-то беспредельщики задумали устроить показательную казнь. Что-то им в манерах кассирши не понравилось, и маги банды решили сжечь и заправку, и кассиршу, и охрану. Традиция нефтяного перемирия еще не устоялась, так что у них был шанс остаться в живых, если бы не я. Смотреть, как парень лет двадцати бросается огненными копьями в стекло, за которым визжит перепуганная насмерть женщина, я не стал – оцепенение на мага, еще одно на того из его дружков, у которого желтым светились глаза, два выстрела из пистолета.