Странный приятель - Чекрыгин Егор - Страница 31

— Ничего, — подмигнул лейтенант полковнику. — Ему кой-какие вещи знать полезно будет. А язык за зубами он держать умеет. Проверено уже! Разрешите идти, господин полковник? — Переходя с дружеского на официальный тон, лейтенант вытянулся перед полковником в струнку.

— Идите, лейтенант, — махнул тот ему рукой. — Капрала своего пока тоже заберите. Объясните ему, в чем будет заключаться его новая служба. Завтра на утреннем построении я официально оглашу приказы о переводах и назначениях.

Так жизнь Ренки сделала новый, весьма неожиданный поворот. К худшему это было или к лучшему? Сказать трудно.

Да, теперь он жил при штабе, по преимуществу вращаясь среди офицеров. И подчас ему казалось, что он опять попал в положение каторжника.

Пока Ренки был просто капралом, он мог надеяться хоть на толику уважения и защиту, которую дают ему его лычки в солдатской среде.

Если простого солдата практически любой унтер мог оскорбить или ударить кулаком либо палкой просто по собственной прихоти (это называлось: «Чтобы страх не теряли»), то капрал, как правило, был уже избавлен от подобного обращения, и подвергнуть телесному наказанию его могли только по приговору Армейского суда. А теперь…

Нет, офицеры в штабе не лупили Ренки палками… но иногда ему казалось, что лучше бы ударили. Пренебрежение и брезгливое снисхождение подчас ранят сердце полного честолюбия юноши сильнее, чем палочный удар.

В общем, если в своем капральстве он был… ну, по крайней мере, одним из главных людей, то при штабе, в обществе благородных офицеров, — не более чем серенькой солдатской скотинкой, может, и чуть повыше денщика, однако не настолько, чтобы запоминать его имя.

Зато Ренки очень быстро объяснили, что раскрывать рот в присутствии офицеров он может только по приказу. Но лучше прикинуться бродячим духом, которого не видно, и только результаты его деятельности могут быть замечены простыми смертными.

И действительно — лишний раз лучше не попадаться на глаза иным особам, чтобы не получить унизительного задания типа почистить сапоги или подмести пол в штабной палатке. Пусть капралу, да еще и порученцу полковника, этого делать и не полагалось, не все офицеры считались с подобными мелочами.

Так что жизнь капрала Дарээка при штабе полка вряд ли можно было назвать особо приятной. Но, к счастью, почти целый день Ренки бегал, выполняя поручения полковника. Тот, несколько раз проверив сообразительность и деловые качества своего подчиненного, начал поручать ему все более ответственные дела. Вот только не сказать, чтобы они были особенно интересными.

Пересчитывать обозное имущество или сверять запасы пороха и свинца, указанные в бумагах, с реальными… Писать под диктовку приказы и отчеты… Бегать по всему армейскому лагерю, передавая приказы или разнося письма полковника… Ей-богу, Ренки бы предпочел заняться муштрой, а лучше — еще раз сходить с Йоовиком в разведку, чем заниматься всей этой «штабной» работкой. Но, как он уже понял, в армии никто не спрашивает, чем ты хочешь заниматься. Тебе это сообщают в приказной форме.

Но были у него и другие обязанности…

— Я уже подчас начинаю стесняться спрашивать, не идет ли то, чем мне предстоит заняться, вразрез с интересами короля, — с печальной усмешкой произнес Ренки, когда они с лейтенантом вернулись в расположение своей роты. — У меня создается впечатление, что все при этом смотрят на меня с сожалением, как на умалишенного.

— Поменьше цинизма, парень, это не идет на пользу душе, — усмехнулся в ответ лейтенант, знаком разрешая ему сесть. — И не переживай так за короля. — Мы все ему служим, как и королевству, в котором родились. Но сам подумай: пойдет ли его величеству на пользу, коли мы тут все сдохнем от голода или останемся нищими? Вот и я думаю, что нет! И не надо лишних фантазий. Большинство парней, носящих зелено-красный мундир Шестого Гренадерского, не раз грудью встречали вражеские залпы и шли в полный рост на картечь ради своего короля. И не их беда, что жить, придерживаясь только королевских правил, не получается почитай что ни у кого. Вот они и крутятся, как могут.

— Но ведь реформы короля Ваарасика Второго… — начал было Ренки, но замолк, остановленный жестом лейтенанта.

— Вьюнош… — насмешливо глядя на Ренки, произнес Бид тоном школьного учителя. — А скажи-ка мне, ради чего мы сейчас воюем?

— Ну… — удивился такому повороту разговора Ренки. — Чтобы вернуть в состав королевства мятежное герцогство Орегаар, отколовшееся от него еще в начале прошлого века во времена смуты. Это каждому известно!

— Ну насчет «каждому» я не уверен, — рассмеялся Бид. — Большинству солдат вообще наплевать на причины войны. А вот поведай мне, — продолжил он, изображая известного комического персонажа площадных балаганов — Профессора, — почему мы так стремимся вернуть себе это герцогство на протяжении последних ста лет и почему Кредонская республика норовит нам в этом помешать?

— Бунт против короля неприемлем! — отчеканил Ренки. — Если мы позволим орегаарцам поступать по-своему, то и другие области могут взбунтоваться! Клятвопреступники должны быть наказаны! К тому же герцогство расположено в горах, а там богатые рудники золота и других металлов. А подлые торгаши-кредонцы очень неплохо наживаются на торговле с Орегааром, вот и пытаются мешать восстановлению справедливости.

— Во-от, вьюнош! — так же чисто по-профессорски поднял палец вверх Бид. — Все дело в том, что, когда Ваарасик Второй (да славится в веках его имя) проводил свои реформы, королевство золото гребло лопатой и в казне был полный порядок. Так что денег, чтобы содержать армию сытой, одетой и хорошо вооруженной, имелось в достатке. Ну а дальше ты сам знаешь. Король умирает, не оставив прямого наследника. Его племянники воюют за престол. Смута. Герцогство делает королевству ручкой вместе со своими запасами золота, меди и железа. А ранее бывшая не более чем занюханным прибежищем торгашей и пиратов Кредонская республика начинает стремительно богатеть, торгуя с горами и со всем миром. Чего ты на меня так смотришь? Или думаешь, простолюдину не дано знать историю собственной страны? Я, к твоему сведению, едва университет не окончил. Да только моя семья разорилась… короче, пришлось идти в армию. К чему я, собственно, рассказываю тебе все это, капрал. Не хочу, чтобы ты думал, будто мы делаем что-то против короля и твоих принципов. Хочу, чтобы ты нам верил. Потому как на тебя многие люди большие надежды теперь возлагать будут. Должность порученца кажется маленькой и ничтожной. Но место это важное. Во-первых, ты, как порученец, будешь в курсе всех планов и распоряжений. Во-вторых, ты теперь получаешь почти полную свободу передвижения по всему лагерю. Никакому патрулю и в голову не придет поинтересоваться, за каким демоном порученец полковника идет в обоз или вообще гуляет за лагерем с мешком не пойми чего на плечах. Опять же, если я постоянно буду бегать к полковнику, кто-то может задаться вопросом, зачем. И хотя это «зачем» почти всем и так известно, глаза людям лучше не мозолить. Ну а ты, как я тебе и сказал, в передвижениях свободен. Да и не обращает никто внимания на порученцев.

— И в чем будет заключаться моя служба… вам… — спросил Ренки, глядя прямо в глаза лейтенанту.

— Не мне, — ответил Бид, — а нам. А мы — это, считай, почти тысяча солдат, восемь десятков унтеров и десяток офицеров. Как ты понял, включая и оу Дезгоота.

А почему, ты спросишь меня, полковник в таких делах запачкаться не боится? Да потому что полковник, еще будучи лейтенантом, понял, что командир — это не тот, кто, сидя на белом верблюде или коне, тросточкой направление атаки показывает, а тот, кто о своих людях заботится, чтобы они были сыты, одеты и здоровы.

Вот потому и солдаты к нему всегда со всей душой. И коли он прикажет, на смерть за него пойдут, себя не жалеючи. Так он, можно сказать, полковником и стал!

Лейтенант замолчал, словно бы давая время Ренки обдумать все услышанное. А потом продолжил уже совсем другим тоном: