Охотник - Поселягин Владимир Геннадьевич - Страница 51

Последовала заминка, Терентьев явно обдумывал ситуацию. Чтобы подстегнуть его, я достал из-под рубахи «Макаров» и стал крутить его на пальце, не двигаясь с места и насмешливо поглядывая на погрустневшего и как-то сразу постаревшего мужчину.

— Ладно, убедил. Мне самому не нравится эта история, — сплюнув, сказал он, бросив нож под ноги. — Раньше я возил Романова. Сейчас он первый секретарь горкома партии в Киеве, большой начальник. У него тут остались родственники, он часто навещает их. Бывает, что его сын берет у меня машину покататься. В прошлый раз было так же, девку какую-то решил прокатить.

— Михаил или Виктор? — задумчиво спросил я.

— Виктор… Ты их что, знаешь?

— Даже очень хорошо… Честно говоря, не думал, что вы поверите в мою ложь, — улыбнулся вдруг я, убрав оружие за ремень брюк. Рубашка у меня была навыпуск, и его не было видно.

— А я поверил, — грустно сказал Терентьев.

— Так и было задумано. Не советую никому рассказывать о нашем разговоре, если вам даже и поверят, то все равно предъявить мне ничего не смогут. Свидетелей-то нет… Кстати, а кто к вам приходил от Романова? — как бы между прочим спросил я.

— Из органов парень был, местный чекист. Он удостоверение предъявил.

— Всего хорошего, — козырнул я.

Отойдя, я нашел место наблюдения и немного последил за Терентьевым. Тот постоял, повздыхал, убрал нож в карман и, собрав две удочки, закинул снасти в воду, видимо, обдумывая в тишине все, что только что с ним произошло. Честно говоря, я никак не думал, что смогу взять его на слабо, однако получилось.

Дождавшись, когда он вытащит второго окуня, я вышел на тропинку и поспешил к велосипеду. Доехав до окраин, оставил велик через два дома от того, где взял его, и направился по улице дальше. Буквально через минуту заметил стайку мальчишек, судя по их виду, они что-то искали, через несколько секунд сзади раздался многоголосый вопль радости. Значит, нашли велик.

Добравшись до дома, я забрал сумку с оружием, и сообщив хозяйке, что отправляюсь в Москву, поселился на соседней улице. Думаю, место, где я снимал комнату, быстро вычислят.

Делать мне в Харькове было фактически нечего, Романовы жили в Киеве, поэтому я занялся бюрократией, одновременно отыскивая тех свидетелей, показания которых были уничтожены. Одна работала при местной больнице на молочной кухне, другой — пенсионер, майор в отставке.

Получив на руки свидетельства о рождении дочек и закончив с оформлением документов, я заехал в жилконтору и вместе с женщиной, что отвечала за распределение жилплощади, на автобусе доехал до дома Марины. Как я и думал, там уже жили чужие люди. Однако два чемодана с вещами были на месте в кладовке в сенях. Дома была пожилая женщина, ее дочь, которой и выделили эту квартиру, находилась на работе. Мне отдали все вещи Марины и оставшиеся детские.

После этого я отвез все к себе на съемную квартиру — завтра отправляюсь в Киев. И пока был свободный вечерок, решил наведаться к свидетелям, данные их были указаны в деле, а адреса я узнал в справочной.

Показав корочки пенсионеру Аркадию Владимировичу, я услышал занимательную историю, которая в корне перевернула мое впечатление о случившемся.

Когда скрипнула калитка, что вела в огород со двора, Михаил Юрьевич разогнулся и посмотрел на уже знакомого комитетчика, что приходил к нему сразу после трагедии, три месяца назад. Рядом шел следователь, что вел то самое дело.

— Здравствуйте, Михаил Юрьевич, — поздоровался комитетчик.

— И вам не хворать, — настороженно ответил бывший партизан, отряхивая от земли руки. Он по просьбе жены заканчивал приводить в порядок просевший на один бок парник.

— Михаил Юрьевич, давайте присядем за стол, там и поговорим.

В саду у Терентьевых под деревьями была беседка, где находился стол и вкопанные лавки, туда и направились гости и хозяин. Так как Терентьев молчал, догадываясь о причинах их появления, то слово пришлось взять комитетчику.

— Скажите, Михаил Юрьевич, в последнее время никто не интересовался аварией, в которой участвовала ваша машина?

— Было такое дело. Вчера, когда на рыбалку ездил, ко мне подошел паренек и попросил рассказать, что в тот день случилось и кому я давал ключи.

— Что вы ему сказали? — насторожился комитетчик, да и следователь, что сидел с индифферентным видом, тоже с интересом посмотрел на хозяина.

— Правду сказал. Сумел он меня убедить это сделать, хоть и хитростью. Я еще тогда сказал, что мне все это не нравится. Романов — мужик нормальный, странно, что он пошел на сокрытие.

— Политика, — спокойно пояснил комитетчик. — Этот парень вам угрожал?

— Да. И знаете, я ему поверил.

— Да что он может! — влез в разговор скривившийся следователь. — Обычный офицер-пограничник.

— Он сказал, что орденоносец, — ответил Терентьев.

— Причем дважды, — кивнул комитетчик. — Я беседовал с директором детдома, где он появлялся в парадной форме.

— Не соврал, значит.

— Мы пока пытаемся выяснить место его службы, и где он сейчас находится…

— У вас за спиной, — послышался сзади насмешливый юношеский голос.

После беседы с пенсионером я заехал ко второму свидетелю, больше для подтверждения, и рванул к Терентьеву, так как был уверен: скоро там появятся люди Романова. Должны были появиться. Ждать долго не пришлось, буквально через два часа у дома Терентьевых остановилась бежевая «Победа», из которой появился неприметный мужчина в штатском и уже знакомый следователь.

Прокрасться к забору и подслушать тихий разговор в беседке мне не составило труда, после этого я подошел ближе и обозначил свое присутствие.

— У вас за спиной, — хмыкнул я, и спокойно подойдя, сел рядом с хозяином, напротив гостей, и покачал головой: — Ай-ай-ай, как же вы так? Разве можно покрывать преступника, который специально направил машину на погибшую, что шла по тротуару. Это ведь превышение должностных полномочий и сокрытие улик плюс выгораживание преступника. Что скажете на это?

— А как же нападение на следователя и запугивание пострадавшего? — надо отдать должное, что чекист быстро пришел в себя.

— Да что вы? И свидетели есть? И доказательства? — в моем голосе было столько иронии, что собеседник понял: этим меня не проймешь.

— Мы сейчас тебя арестуем и поговорим уже в камере.

Я натурально заржал, немного откинувшись назад.

— Ты, клистирка штабная, мышь кабинетная, — раз смежник перешел на ты, я последовал его примеру, хотя он и был старше меня лет на пятнадцать. — Что ты можешь? Только газы пускать да бумажки перекладывать. Думаешь, я не понял, откуда ты? И только не говори мне, что ты из Киевского управления, я там всех ребят знаю.

— Что-то ты много знаешь, — угрюмо проговорил комитетчик, и его рука поползла под пиджак. Пришлось показать пистолет, что был у меня в руках. Я прятал его под столом.

— Что, сука, думал, что я из погранцов? — После чего достал точно такое же удостоверение, какое наверняка было и у моего собеседника. Я сознательно давил на него, мне было нужно имя той девки, что задавила Марину. — Я сейчас пущу тебе пулю в лоб, и поверь, мне за это ни хрена не будет. Приказ на мое задержание, не арест — задержание, может отдать только мой непосредственный начальник, начальник управления, председатель КГБ или лично товарищ Брежнев. Больше никто. Усек? Мне нужно имя, только имя.

Чуть помедлив, тот кивнул, настороженно глядя на меня.

— Отойдем… и оружие убери.

Я убрал пистолет обратно за пояс, после чего мы отошли чуть в сторону.

— Хорошо сыграл, молодец. Я почти поверил. Так же ты провел Терентьева, запугал и сделал предложение?

— Угу, — кивнул я.

— Ясно… Кто начальник шестого отдела в Киеве?

— Полгода назад был Серега Миронов.

— Ладно. Моя забота — это Романов. Девчонка эта московская, Виктор ее в гости привез. Дочка какой-то шишки, кажется даже председателя ЦК. Зовут Марина Агеева. Я в ту сторону не копал. В общем, все, что знаю, сказал.