Четырнадцатая дочь - Федорова Екатерина - Страница 38

Рут, насмотревшись на Майлок, повернулся, чтобы отойти от края, но тут под его ногой с недовольным хрюканьем просел край яруса. Он отпрыгнул, застыл в пяти шагах, а внизу тем временем с грохотом обрушился камень. Плиты перекрытия, что углами опирались на него, перекосились. Ровная как стол поверхность яруса ощерилась щелью.

Прислужники за спиной Рута ахнули. Один остался на месте, а второй дробно затопал ногами — побежал спасать.

— Стой, где стоишь! — рявкнул Рут.

И вскинул руку.

Парнишка замер шагах в пяти, спросил, шумно дыша:

— Что случилось? Вы оступились.

— Упал камень, — ответил Рут. Протянул задумчиво: — Выпал из замковой стены у меня под ногой.

Прислужник выдохнул, замер. Вскинул руки — уши Рута уловили шлепок, с которым ладони легли на круглый дырчатый булыжник из гранита, подвешенный на груди. Камень, наряду с перевязями и некрашеными плащами, был знаком служения Семи. Вытесан он был из плит старых храмов, разобранных за ветхостью.

— Да будет вечен круг от честности до понимания, и да защитят нас все Семь богов, нас, избравших этот круг своим путем, — пробормотал парень.

— Тихо! — цыкнул Рут. — Думать буду.

Прислужник перестал дышать. А он начал думать.

Адельбергские замки не старели и не ветшали, это был закон.

Они стояли уже второе тысячелетие и были вечны — более вечны, чем скалы, ибо те рушились и сглаживались под ветрами и дождями, а замки колдунов нет. По крайней мере, до сегодняшнего дня Рут не слышал ни об одном адельбергском замке, который бы нуждался в ремонте.

Но щель зияла на ярусе Иракиона, и скошенные плиты обрамляли ее. Он покосился на провал и со вздохом принялся думать дальше.

Замок рушится, стало быть, что-то изменилось.

Древние замки охраняла магия. Основой ее являлась жертва, замурованная когда-то в фундамент строения. Так считалось, так преподавалось, и знание это было одобрено магами. Но недавно он узнал, что адельбергцы свои жертвы приносили не просто так, а над олеконами. Что, если именно олеконы хранят замки? А замурованные люди, принесенные в жертву, это лишь плата Ненасытному за сохранность?

Из этого проистекал целый ряд выводов. Первый — Иракион сейчас лишен защитной магии и будет стремительно разрушаться. Оставаться здесь опасно.

Далее — сколько там замков осталось от эпохи Рьяга Ненасытного? Семьдесят шесть по всей Анадее. Стало быть, именно столько олеконов уцелело в мире. И один из них уже изъят и заряжен кровавой жертвой. А когда очередь дойдет до остальных, восставшие колдуны станут серьезной силой.

И если адельбергцы в телах людей способны проходить через Врата, боги да хранят Анадею. Ибо люди ее могут потерять.

Он без особой радости припомнил, что на территории Керсы адельбергских замков имелось целых семь. Что означало семь олеконов.

С другой стороны, уныло подумал Рут, все могло быть хуже. И олеконов могло быть больше. Почему все адельбергские замки стоят на городских окраинах или за городом? Ведь цитадель властителя обычно строится в центре поселения. А если в крупных городах замки имелись, но рассыпались в прах, лишившись своих олеконов в войне с Даром Тарланем? И уцелевшие адельбергские замки всего лишь загородные поместья?

Потом он задумался о поведении Тарланей.

Какие выводы можно сделать из поведения Арлены? Она пожелала посетить Иракион, чтобы глянуть, нет ли в замке восставших адельбергцев. Однако маги не озаботились ни осмотром периметра, ни разведкой ходов-выходов. Вместо этого они дружно отправились внутрь замка. Не оставив ни одного мага у Врат для прикрытия в случае появления колдунов, для охраны пути отступления.

Тарлани не могли быть настолько глупы или самонадеянны. Только не эта троица — Алвин, Гарт и Арлена. У них в жизни много чего было, он в этом уверен.

Вывод прост: адельбергцы сюда не вернутся, и Тарлани это знают. Да и зачем им возвращаться? Они не дураки. Затаятся где-нибудь, имея на руках заряженный Силой олекон. Обдумают в тишине и покое, что делать дальше, попытаются вступить в контакт с другими адельбергцами, если уже не вступили.

Что из этого всего следует? Колдунов в Иракионе нет и не предвидится, но зато здесь имеется нечто, что крайне интересует Тарланьский дом. Не олекон — он уже изъят и даже получил свои кровавые жертвы благодаря убийствам в Майлоке. Нет, Тарлани ищут что-то другое.

А замок между тем разрушается.

— Возвращаемся к Вратам, — повелительно сказал Рут, обращаясь к застывшему у него за плечом прислужнику.

Тот выдохнул, спешно развернулся.

— Не спеши, — предупредил Рут. — Ступай мягко.

И спросил, чтобы парень отвлекся:

— Тебя как зовут?

— Аар Касима.

— Касима, — сказал Рут, намеренно опуская приставку «Аар» — форму обращения к простолюдинам здесь, в Элиморе. Он помнил из уроков, что, когда так поступал высокородный, это считалось у здешнего люда знаком благоволения. — Скажи мне, как много ты знаешь случаев с адельбергскими колдунами, вселившимися в тела людей?

— Много! — вздохнул Касима.

Сапоги прислужника топали по каменному покрытию Иракиона — не очень сильно, парнишка помнил предупреждение Рута. Но все равно каждый шаг его отдавался гулом в каменной толще плит. А слух Рута теперь улавливал и тончайший скрежет снизу, из-под перекрытия.

Иракион рушится; в этом он больше не сомневался. Магия олекона уже не хранила древний замок, и ему предстояло заплатить за все — за прошедшие века, за подмытое кое-где основание, за расшатавшиеся плиты фундамента. Конечно, весь он не падет, стены выстоят, но вот перекрытия вряд ли уцелеют.

Нужно убраться отсюда раньше, чем пол проломится под тяжестью Врат. Тяжелые кристаллы, образующие косяк, наверняка воткнули в свое время кое-как, не проверив, есть ли под ними опоры или колонны.

Почему он сразу же не прислушался к камню под ногой? Почему не различил за шагами Тарланей тончайшего скрежета, подпевающего их топоту?

Обида закупорила ему уши, вот почему, ответил сам себе Рут. Он был зол, что маги оставили его на вторых ролях, позади.

Касима наконец дошел до Врат и застыл там, рядом со вторым прислужником.

— А теперь стой на месте, — спокойно распорядился Рут.

И пустился к Вратам неслышной, скользящей походкой. Но плиты все-таки отвечали на каждый его шаг нехорошим гулом, пусть и тише, чем на проход Касимы.

Рут встал в трех шагах от прислужников, спросил у второго парня, который все это время простоял у Врат:

— А твое имя как?

Тон его был нарочито будничным. Перепуганное лицо парня дрогнуло, ожило.

— Аар Чорис.

— Вот и славно, — ровно отозвался Рут. — А теперь, Касима и Чорис, расскажите-ка мне о том, что вытворяли адельбергские колдуны в последнее время здесь, в Майлоке. И случались ли подобные события где-нибудь еще в Элиморе. Но прошу, не гарцуйте при этом с ноги на ногу — у меня тонкий слух, его оскорбляет топот. Опять же надо прислушиваться, не подкрадывается ли к нам адельбергский колдун.

Прислужники закивали с пониманием. Чорис, на лице которого страх сменился воодушевлением, заявил:

— Сначала произошел тот случай с кружевницей Аар Далиной, верно, Касима? Ее муж перерезал соседей, там по всему дому стояли чаши с кровью, а маги — они тогда еще не успели уехать — заявили, что в доме было совершено гадание. Наутро дух колдуна из мужа кружевницы вышел, и он даже не помнил, что натворил.

Касима кивнул, буркнул:

— Угу.

— Дальше, — потребовал Рут.

Словоохотливый Чорис продолжал:

— А потом на улице Мерканта пропал горшечник Аар Игрим, а в соседнем доме на следующее утро нашли старика со старухой, что там жили. Их убили и зачем-то остригли. Потом нашли остриженных людей на улице Гарифы.

Рут слушал, кивал, чтобы парни видели, как он внимает каждому слову. Маги не возвращались, так что время еще было.

— Самого Аар Игрима нашли утопшим, в море. Ну а этим вечером обнаружили семью ткачей с улицы Раилы, вот и все. С отрубленными руками! — выпалил Чорис. И глянул на Рута с торжеством во взгляде — вот мол, сколько я знаю.