Четырнадцатая дочь - Федорова Екатерина - Страница 20

— Зачем? — односложно осведомился Рут.

— Останки людей, — столь же кратко ответила дама. — Негоже оставлять их непогребенными. А соваться обратно в Ярг опасно. К тому же с останками тоже могут происходить разные метаморфозы. Кто знает, может, даже это — еще не конец.

— Теперь вы намекаете на магию эпохи Ненасытного, основой которой являлась плоть людей? — спросил Рут, вытягиваясь как струна. — Но ведь адельбергские маги уничтожены давным-давно, в древности. Как раз вашим предком Даром Тарланем.

— Не все, чем пользовались адельбергские маги, исчезло вместе с ними, — сухо заметила Арлена.

Таня втянула со свистом воздух, набираясь смелости, и спросила:

— А чего эта штука так пульсирует-то? Прямо как время отмеряет!

Благородная дама глянула почти с испугом, Рут настороженно. Потом Арлена пробормотала:

— Я уже говорила, что даже это, возможно, еще не конец. Вот и наша юная княжна подтверждает это. Девицы, они как младенцы, склонны предчувствовать. А иногда и предвидеть. Отмеряет время, вот как? Интересно, перед каким событием…

Замок продолжал свое пульсирующее бытие, а на земле пожар пожирал переломанную мебель и останки жителей Ярга.

— Что ж, — хмуро сказал наследник Рут, — не смею задерживать вас дальше, благородная Арлена. Ваше мнение мы учтем.

Благородная Арлена чуть слышно фыркнула:

— По моему мнению, здесь произошло непонятно что, и это еще не конец, но чего ждать, я не знаю. Это мнение вы собираетесь учитывать, ваша милость?

— И малый камень укрепляет стену, как говорил когда-то мой учитель, — мрачным тоном возвестил наследник Рут. — Если в Ярге случится что-то еще, мы непременно вновь обратимся к дому Тарланей за советом. А теперь мне следует отправиться в Вагран, чтобы лично известить обо всем отца. Вам, моя благородная госпожа, тоже лучше вернуться.

— Разумеется, наследник Рут, — мягко произнесла Арлена. Присела. — Мои наилучшие пожелания их сиятельствам.

Глава седьмая

Призраки Элимора

Копыта Люра цокнули по камню, и Рут понял, что выехал из Переходных Врат.

В Безмирье, что царило за Вратами, ступать приходилось по мягкому. Никто не знал, чем выстлано то небольшое пространство, которое пересекали люди и лошади за порогом арки из черных кристаллов. Но таинственное нечто, что кидало под ноги и копыта (а также под колеса) Безмирье, всегда пружинисто прогибалось при движении. И никогда не издавало звуков, словно ступаешь по болоту, которое даже не чавкает.

Рут сдернул с глаз шарф, развязал повязку на морде Люра. Черный жеребец благодарно фыркнул.

Внутренность Вратной башни заливал свет из одиннадцати высоких окон, идущих по кругу, — она была выстроена в форме громадного цилиндра. Рут обернулся к крохотной башенке у левого косяка Врат. В амбразуре выложенного из камней внутреннего укрепления торчала хмурая физиономия Глера, одного из старейших боевых волков герцога. Рут кивнул.

— Как там Энгер? — спросил привратник, косо улыбнувшись.

Когда-то ему выбили зуб в трактирной драке, и с тех пор он улыбался только одной половиной рта.

— Командует, — спокойно ответил Рут. — А еще грозится поймать того, кто сотворил с Яргом такое, и выпотрошить. Причем так, что серендионские палачи заплачут от зависти.

Глер одобрительно хмыкнул. Рут спешился, взял под уздцы Люра и пошел к стрельчатой арке, за которой открывался выезд на мост, соединявший Вратную башню с замком Вагран.

Арочный пролет висел в воздухе на высоте четвертого этажа, укрытый настилом и навесом. Снизу громкими голосами перекликалась городская улица, вливавшаяся в расщелину между замком и отдельно стоявшей башней. Там, где мостовой настил из толстых досок ложился на край стенного проема, белели лица. Сторожить въезд в замок всегда ставили парней, еще не достигших совершеннолетия. Целая стайка угловатых молодых эрни, брякающих дареными дедовскими мечами, выглядывала сейчас из проема.

Рут и сам недавно был на их месте, поскольку двадцать два ему исполнилось всего три месяца назад. Он перекинулся с парнями приветствиями. Кто-то спросил:

— Как там в Ярге?

Рут пожал плечами, уклончиво ответил:

— Тихо. И невесело.

Первым новости должен был услышать отец. К тому же на сегодня он навидался достаточно мрачных лиц, а бывшие товарищи по стенным дозорам выглядели такими беззаботными.

Попрощавшись с ними кивками, Рут двинулся вперед. Мощную, толщиной в десять шагов замковую стену прорезал широкий коридор. В конце его из стены выступала длинная каменная плита, похожая на язык. Отсюда широким завитком вниз падала дорога на подмостках.

Рут спустился, ведя Люра в поводу. Конюшня Ваграна стояла в середине передней части двора, в трех десятках шагов от спуска. Рут дошел до ее распахнутых дверей, вручил поводья конюху и направился к Главной башне, стоявшей в самом центре замка.

Стены Главной прорезали частые окна. Борески, которые построили Вагран, любили свет, хотя многие считали их порождениями тьмы.

За дверями навстречу ему попалась служанка. От нее он узнал, что герцог сейчас в зале для приемов, принимает посетителей. Рут пересек нижнюю залу, дошел до тяжелых двустворчатых дверей в дальнем углу. Вышел на лестницу.

Ступени, вымощенные плитками белого и черного камня, которые складывались в узор «келдиг», шли широкими пролетами. Рут поднялся на четвертый этаж, скользя взглядом по узору. Толкнул резную дверь, ведущую в приемную залу, и вошел.

Здесь царили бело-красные тона — молочный потолок, вишневый пол, тонкие колонны из знаменитого мраморного дерева, белого в кровавых разводах. Стену в дальнем конце зала прорезали частые окна, идущие почти сплошь.

У входа в зал стояли несколько стариков в темных камзолах — старшие рода, которые всегда присутствовали, когда герцог принимал официальные посольства. Рут присоединился к старикам. Самые крайние обменялись с ним быстрыми кивками.

Отец сидел на красной герцогской скамье у стены справа, чуть склонив голову — знак того, что он внимательно слушает. Перед ним на скамьях просителей сидели служители Семи богов, одетые в традиционные плащи.

Цвет одеяний был не привычно серый, а бело-желтый. Рут пригляделся и решил, что это шелк. В Керсе служители предпочитали лен, спряденный с шерстью. А в холодное время года и вовсе чистую шерсть. Значит, все семеро — не из Таруса.

Лица служителей были усталыми, с опухшими веками. Лобные перевязи несли знаки богов. Рут пробежался глазами. Знак надорванного снизу сердца — служитель Эригу Честного. Сердце, разомкнутое сверху, — служительница Алора Понимающего.

К перевязи слуги Унхора крепилось сердце с вписанным в него треугольником основанием вниз, знак воздержанности. Служитель Йалди единственный нес на лбу целое сердце, без дополнений, так как любви приличествует только такое сердце.

Служитель Велаты — слеза в сердце. У служительницы Зойден Скромной на знаке было сердце, расколотое сверху вниз. Слуга Коэни Милосердного имел поверх сердца треугольник основанием вверх.

Еще никогда на его памяти к отцу не приходили служители всех Семи богов одновременно. Да еще издалека. Рут обратился в слух.

— Мы решились на небывалое, — резко сказал служитель со знаком Велаты Сострадающей. — Мы пришли умолять вас, герцог, ваше сиятельство…

— Что есть мои титулы перед лицом Семи богов? — Герцог еще ниже склонил голову. — Называйте меня Франц. Великая честь, если так меня назовут люди, с которыми говорят сами боги.

— Боги говорят мало, но много слушают, — вступила в разговор невысокая женщина с сердитым лицом — служительница Зойден Скромной. — Я уверена, герцог, что богиня оценит вашу скромность. Но все же мы будем именовать вас герцогом, чтобы явить ей и нашу скромность.

— Да будет так, — торопливо вмешался служитель Сострадающей. — А теперь, может, поговорим о событиях в Майлоке? Все началось с двух мертвецов, которые вернулись домой после похорон, герцог. Мы их похоронили заново и вновь освятили могилы камнем и ветвью. Но на следующую ночь они восстали опять. А вместе с ними поднялись семь похороненных в тот день и девять похороненных за день до этого. Каждую ночь мертвых поднималось все больше. Через декаду люди устали закапывать заново трупы и начали их жечь. Мы надеялись, что несчастные наконец обретут упокоение — но увы, они вернулись в обличье призраков. С ними пришли свежие мертвецы и скелеты. Нам не оставалось ничего другого, как жечь всех, кто мог гореть.