Офицер Красной Армии (СИ) - Поселягин Владимир Геннадьевич - Страница 33

Когда я проснулся, выспавшись, световой день ещё не закончился. Судя по часам время, было четыре дня. Поэтому сделав свои дела, сбегал к ручейку и, напившись, а также умывшись, я вернулся в лагерь. Потом с одним ведром ходил за водой, нужно напоить своих лошадей. Пока вчерашняя похлёбка разогревалась на костре, я насыпал овса в торбы надел их на головы лошадей, чтобы они насыщались. В общем, пополдничав сам и обиходив лошадей, оставив им ведро полное воды, у обоих хватало длины поводьев, чтобы дотянуться, а сам, накинув сверху куртку, направился в сторону опушки, со стороны Винницы. Растяжки я снимать не стал, не фиг чужим у моего лагеря делать, там много ценных вещей.

До опушки я шёл неторопливым шагом, посматривая по сторонам, держа винтовку на сгибе руки, минут двадцать. Как оказалось, тут было совсем недалеко, меньше километра идти.

Встав на опушке, за стволом берёзы я дотянулся и соврал зелёный листик, который только-только распочковался и развернулся. Уже два дня со стороны леса не смотрелись темными и мрачными, а зазеленели и повеселели, смотреть приятно. Ещё пара дней и будет нормальная зелёнка, а то на самом деле, укрыться негде, лес чуть ли не насквозь виден, а так хоть какая-то маскировка.

Покусывая листик, чувствуя его свежий пряный вкус, я рассматривал небольшую деревушку раскинувшуюся метрах в четырехстах от леса. Дорога вилась по опушке и поворачивай к ней. На самой дороге было пусто, ни одного транспортного средства, только женщина с девочкой на вид лет пяти-шести шли в сторону деревни. Несмотря на погоду, земля ещё была холодна, они были босы и в простой одежде, но шли довольно бодро.

Достав из чехла бинокль, я стал рассматривать деревушку. Чуть в стороне с высокими деревьями на берегу было озеро или пруд, я видел, как возвращались домой четверо мальчишек с удочками и уловом. Достав карту я стал изучать деревни пока не нашёл нужную. Судя по немецкой карте, это была Медведка. Озера рядом не было, речушка протекала.

До самого вечера я изучал жизнь в деревне и сделал вывод, что полицаев там не водилось. За несколько часов не заметил ни одного, да и жители вели себя спокойно. Посвободнее что ли?

Вернувшись в лагерь, я поужинал, снова обиходил лошадей и, поглядывая на мерцающий в темноте костёр, на котором кипятился чайник, размышлял, где взять языка. По всем прикидкам, нужно устраивать засаду на дороге и надеяться на удачу. Ночью ждать полицаев и немцев смысла не было, бояться они ездить по дорогам, бывают шальные, но редко. Так что утром нужно подготовить засаду в тихом малолюдном месте.

Ночь длилась на удивление медленно, спать не хотелось, я уже выспался, поэтому занялся амуницией и чисткой оружия. Закончил где-то в два часа ночи. От нечего делать решил прогуляться, спать не хотелось совершенно, кажется, я говорил, что мне требуется для сна всего несколько часов. Прогулка тоже не принесла никаких сюрпризов, под утро, заскочив в лагерь и проверив как там лошади, я направился к той же опушке. Вышел к ней, когда практически полностью рассвело, было холодно и довольно сыро, выпала крупная роса. Потому поёживаясь под курткой и плащ-палаткой, направился по опушке вдоль дороги подальше от обжитых мест. К сожалению, шинель я оставил сушиться на ветви дерева в лагере, так что немного озяб.

Место для засады я нашёл в трёх километрах от Медведки, место было глухое, да ещё дорогу спускалась в овраг. В случае чего склоны послужат природным глушителем и эхо от выстрелов уйдёт вверх. То есть в деревне меня не должны были услышать. Путники разве что.

Чуть в стороне от дороги был довольно густой перелесок, а рядом, в двадцати метрах от дороги, находился остов полуторки. Кабина у неё сгорела, но вот побитые пулями борта ещё закрывали со всех сторон кузов от любопытных. Вот в его кузове расстелив плащ-палатку, я и улёгся, ожидая свою жертву.

'Скукотищ-ща-а-а', - широко зевнув, подумал я, сонно поглядывая на дорогу. Видел я её в обе стороны всего метров на сто, находясь так же в овраге. В принципе, нормальное место для засады. Не идеальное, но вполне удовлетворительное. Только вот во внештатной ситуации уходить будет сложно, это надо перевалиться через борт грузовика и бежать к деревьям. А тут метров тридцать. Но именно тем и хороша эта засада, кто ожидает, что в кузове кто-то прячется?

За весь день, а в данный момент время на часах было пять вечера, никто особенно интересного на дороге не появился. Были деревенские, по одному или как однажды караваном из трёх телег проехали по дороге. Были пешие и довольно прилично, кто-то батрачил, деревенские пока не началась страда в полях, наведывались к родственникам в соседние селения, потом будет некогда, но вот полицаев не было. Проехало однажды три машины одной колонной, но это был кусок не по моим зубам.

К шести часам я начал испытывать нетерпение, если в течение часа никто не появиться сменю место засады. И так уже один раз покидал лёжку, чтобы облегчится. Есть не хотелось, я вскрыл банку с трофейными сосисками и галетами, жажда тоже не мучила, со мной было две фляжки. Одна наша, стеклянная, другая трофейная двухлитровая, я бы сказал термос. Я туда чай наливаю.

Перед самым моим уходом, я уже сворачивался, вдали послышался звук мотора. Тихий, похожий на урчание котёнка. Замерев, с плащ-палаткой в руках, которую я сворачивал и, прислушавшись, я понял, что едет одиночная легковая машина.

Плюхнувшись животом на осыпанные прошлогодней листвой доски кузова полуторки, я замер, приготовив две гранаты. Как бы то ни было, я решил брать эту машину. Судя по всему больше ничего интересного не будет, полчаса назад прошла семья крестьян, больше никого не было.

Когда в просвете кустарника сверкнуло лобовое стекло легковой машины, я улыбнулся, язык мог оказаться жирной птицей. Я даже не ожидал увидеть на какой-то заштатной просёлочной дороге генеральский 'Хорьх'.

Выдернув кольцо из запала наступательной гранаты, мысленно отсчитывая секунды, я кинул её так, чтобы та рванула под днищем машины, оглушив водителя и пассажиров. Кто сидел сзади, было не видно, закрывали бархатные шторы, но на перднем сиденье кроме водителя находился офицер.

'Офицер на переднем сиденье сто процентов адъютант. Кто же мне попался?' — с азартом подумал я, вжимаясь в пол кузова.

Как только грохнул взрыв, я тут же вскочил на ноги и с пистолетом в руках рванул к машине. Та после разрыва громко взревела мотором, но потом заглохла, скатившись с дороги и замерев, попав при этом одним колесом в канаву на обочине дороги.

В это время вдали послышался звук мотоциклетного мотора, однако я не остановился, более того мне это придало резвости. Подскочив к машине, я распахнул переднюю дверь и дважды выстрелил, пустив пули в головы водителя и офицера. В другой ситуации они могли бы остаться в живых, но тут ситуация так сложилась. Рванув заднюю дверь, я вырвал хромированный пистолет из рук моложавого немца в форме генерала и ударил его рукояткой пистолета в висок. Тот был квелым, ещё не отошёл от разрыва гранаты, поэтому особого сопротивления не оказал. Кроме него на заднем сиденье лежал пузатый портфель и больше ничего.

Развернувшись, я снял со спины винтовку и, вскинув её к плечу, стал терпеливо ожидать. Было слышно, что мотоцикл работал на высоких оборотах, я бы предположил, что неизвестный мотоциклист пытается догнать легковую машину.

Наконец звук мотора стал ближе и среди ветвей деревьев мелькнул силуэт мотоцикла с седоками. Через пару секунд на дороге показались мотоциклисты, их было трое на тяжёлом 'цундапе', водитель и пулемётчик в люльке рядовые, а вот на заднем сиденье находился офицер. Капитан вроде.

Как только они выехали на открытое место, я спустил курок и пулемётчик раскинул мозгами. Вторым и последним выстрелом я пронзил водителя и сидевшего за ним пассажира-офицера. Одна пуля прошли двух немцев насквозь. Проверив как генерал, тот был без сознания, я со всех ног рванул к мотоциклу, тот работал на холостых оборотах, съехав с дороги и въехав в кустарник.