Волчьи войны - Агафонникова Елена - Страница 18

— Если она настолько опасна, возможно, нам следует просто устранить ее, — сказал Хенон. — Зачем рисковать?

Хенон становится все более опасным. Я уже не в первый раз замечаю это. Откуда в нем такая ненависть к Алее?

— Мы рассмотрим это, как только она окажется здесь. Тогда мы сможем расспросить девушку обо всем, изучить ее способности, если она действительно ими обладает, и, возможно, устраним ее.

Ну, это уж слишком. Я не могу больше молчать.

— Как? — воскликнул Фингин. — Убить? По какому праву?

— По необходимости защитить весь остров от бед, которые она ему принесет, — ответил ему Шехан.

— Убить девушку, чтобы защитить остров? — воскликнул Фингин. — Кажется, вы придаете гораздо большее значение ее возможностям, чем это могло показаться только что. Если вы так боитесь этой девочки, что готовы ее убить, значит, она действительно Самильданах!

— Тихо! — прервал его Эрнан. — Сейчас речь идет не о том, чтобы ее убить, а лишь о том, чтобы привести сюда.

Он не дает мне говорить. У него, наверное, есть по этому поводу свои соображения. Возможно, он думает, что если немного уступить тем, кто считает Алею врагом, ее скорее удастся привести во дворец, а потом он употребит все свое влияние, чтобы убедить Совет изменить свое отношение к ней на более… разумное и терпимое. Но как можно быть в этом уверенным? А вдруг, под тяжестью возложенных на него обязанностей Архидруида, он и вправду решил от нее избавиться?

— Если она Самильданах, — продолжал настаивать Фингин, — ее место не здесь, а среди людей! Если она Самильданах, то ей предстоит сделать тысячу добрых дел на этом острове!

— Если она Самильданах, — возразил Шехан, — то от острова скоро ничего не останется.

— Почему?

— Вам, юноша, даже неизвестно о существовании трех пророчеств?

— Нет. Но мне известно, что такое уважение к братьям, и я бы попросил вас не обращаться ко мне как к ученику.

— Успокойтесь! — вмешался Эрнан. — Речь идет не о пророчествах и не о Самильданахе, а о том, что девочка должна быть здесь, в Сай-Мине, прежде чем закончится этот месяц. А до тех пор я не хочу слышать о ней больше ни слова. Ни одного слова. Через неделю мы, как и было назначено, соберемся здесь и поговорим о Маольмордхе. Заседание окончено, возвращайтесь, пожалуйста, к своим обязанностям.

Нет, я так не могу. Эрнан говорил мне тогда, что иногда волку приходится покидать стаю. Я не могу оспаривать то, что здесь было сказано. У меня нет на это права. Но я принес клятву Мойре, а не Совету. И обязан служить ей. И если она избрала Алею, я буду вместе с Алеей.

Глава 3

Путь волчицы

Фингин постоянно думал о Фелиме и об Эрване. После них он был третьим друидом, покинувшим дворец без согласия Совета. Наверное, братство никогда не переживало столь неспокойных времен. Конечно, еще раньше ушли Самаэль и Маольмордха, но то был совсем другой случай. По крайней мере, Фингин на это надеялся. Он не думал, что покидает Совет навсегда, как раз напротив, он помнил слова Эрнана: «Айлин говорил, что из тебя получится хороший Архидруид». Такие слова не забываются. Ведь, откровенно говоря, Фингин и правда надеялся стать когда-нибудь Архидруидом. И все же сегодня он покинул Сай-Мину, не предупредив об этом своих братьев, и лишь оставил Эрнану очень короткую записку: «Я ушел, чтобы выполнить свой долг»…

Он все глубже погружался в океан сомнений и душевных мук. Ему никак не удавалось окончательно убедить себя в том, что он поступает правильно, но он на это надеялся. Просто надеялся.

Наверное, Фелим, уходя из Сай-Мины, чувствовал нечто подобное. Такую же тревогу, те же сомнения. Только бы Мойра не уготовила ему, Фингину, ту же участь! Сколько же еще друидов должны погибнуть, чтобы Совет понял наконец, что Алеа — это теперь самое важное. Юный Великий Друид все время думал, как убедить их в этом. Он уже не помнил, когда именно сам поверил в Алею. В то, что ей предназначена особая роль. Больше того, он даже не очень хорошо представлял себе, в чем именно состоит ее роль. Эта девочка поистине загадка для всех.

Единственное, в чем Фингин был уверен, так это в том, что Фелим согласился принять за нее смерть, и в том, что Эрван, без сомнения, дал себе ту же клятву. Фелим был самым справедливым из всех Великих Друидов, а Эрван — лучший друг Фингина. Других доказательств ему не требуется.

День клонился к закату, и, увидав небольшое селение, Фингин задумался о ночлеге. Но не слишком ли рискованно останавливаться на ночь так близко от Сай-Мины? Возможно, Эрнан послал за ним своих людей, хотя Фингин и сомневался в этом. С той минуты, как он покинул Сай-Мину, ему все время вспоминался странный разговор с Архидруидом в день празднования Лугнасада. Эрнан, казалось, убеждал его уйти, покинуть дворец. Тогда юный друид решил, что старик подталкивает его таким образом к поискам Эрвана. Но теперь, после всего услышанного им на Совете, Фингину пришло в голову, что Эрнан призывал его последовать за Алеей. Во всем этом было столько неясного. Столько загадочного. Надо было как-то понять, истолковать слова, сказанные Архидруидом… И Фингин пришел к выводу, что Эрнан все-таки не вышлет за ним погони.

Он направился к деревушке прямо в белой мантии с дубовым посохом друида. С наслаждением вдыхал свежий воздух, прислушивался к разноголосому пению птиц. Яркие бабочки перелетали от цветка к цветку под звуки мелодичного стрекота цикад. Долина была так светла и безмятежна, что Фингин позабыл обо всех тревогах и сомнениях, мучивших его с того момента, как он покинул Сай-Мину. После их с Эрнаном поездки к туатаннам с предложением о мире он никуда не отлучался из замка друидов. Как прекрасна Гаэлия летним вечером! Какое спокойствие, какая тишина. Казалось, ни деревья, ни их обитатели не знают о бурных событиях, разворачивающихся в стране. Эта долина казалась крошечным островком безмятежности на зеленых просторах галатийских равнин.

К вечеру Фингин добрался до деревушки. Она представляла собой горстку домов вокруг большого колодца, а немного поодаль в поле виднелось две или три фермы. Здесь была всего одна харчевня, да и в ней посетителей наверняка немного. Фингин заметил возле нее ярко раскрашенную повозку. Похоже, в харчевне остановилась труппа бродячих актеров, подумал он и обрадовался предстоящей встрече с теми, кого называли детьми Мойры.

Он ускорил шаг и вскоре уже стоял у дверей харчевни. Внутри было не более десятка человек. Хозяин, служанка, несколько посетителей — судя по всему, жители деревни, а также двое путников, мужчина и женщина, заканчивавшие ужин. Все уставились на друида. Хотя деревня была совсем недалеко от Сай-Мины, друиды сюда, видимо, заходили нечасто. Фингин дружелюбно улыбнулся всем и устроился за столиком неподалеку от актеров.

Служанка направилась к нему, но хозяин остановил ее и сказал, что заказ примет он. Ему, наверное, хотелось самому обслужить такого важного посетителя. Разочарованная девушка скрылась где-то в подсобных помещениях.

— Здравствуйте, друид, добро пожаловать в нашу харчевню. Этим вечером Мойра щедра к нам! Видите, сначала она прислала к нам двоих своих детей, теперь вас! Что желаете на ужин?

Фингин вежливо улыбнулся. Он впервые зашел в харчевню в одеянии друида. Никогда еще не доводилось ему ловить на себе такого взгляда, полного страха и восхищения одновременно…

— Принесите, пожалуйста, супа.

— Не желаете ли сначала что-нибудь выпить? — спросил хозяин.

— Нет, благодарю вас. Только суп, — повторил Фингин.

Хозяин удалился на кухню, и он повернулся к актерам. Они были, должно быть, немного моложе его. Какое-то неуловимое сходство в их лицах — тонкие черты, выражение глаз — говорило, что это брат и сестра. Актер был высокий стройный молодой человек с рыжими, коротко подстриженными вьющимися волосами. Сдвинутые брови придавали решимость его взгляду, но улыбка была полна обаяния. А актриса…