Возрожденный любовник (ЛП) - Уорд Дж. Р. - Страница 8

– Думаю, дальше я справлюсь сама, – наконец, произнесла она.

– Очень хорошо, госпожа. – Он поклонился и улыбнулся. – Мне пора спуститься вниз и помочь с приготовлением Последней Трапезы. Если вам что-нибудь понадобится, позвоните мне.

Судя по тому, что она узнала с тех пор, как поселилась здесь, для этого необходим телефон…

– Вот, – сказал доджен, подойдя к стойкам. – Нажмите «звездочку» и «единицу», и попросите меня, Гринли.

– Я очень ценю вашу помощь.

Ноу-Уан быстро отвернулась, не желая видеть, как доджен кланяется ей. И она не смела сделать глубокий вдох, пока за ним не закрылась дверь.

Оставшись в одиночестве, она положила руки на бедра и склонила голову, давление в груди не позволяло наполнить легкие.

Прибыв на эту Сторону, она ждала борьбы… и Ноу-Уан получила ее, просто не с тем, с чем ожидала.

Она не задумывалась, как трудно будет жить в аристократическом доме. В доме Первой Семьи. По крайней мере, среди Избранных царили ритм и правила, и не было никого ниже нее. А здесь? Высокое положение, в которое ее ставили, надолго перекрывало кислород.

Славная Дева-Летописеца, может ей следовало попросить слугу остаться? Тогда врожденная потребность в самообладании заставила бы грудину двигаться. А когда прятаться не от кого, она с трудом дышала.

Мантию придется снять.

Дохромав до двери, она хотела закрыть ее, но не нашла замка. Неожиданно.

Открыв ее, Ноу-Уан выглянула из комнаты и окинула взглядом длинный коридор.

Все слуги должны быть внизу, готовить пищу для вампиров, живущих в этом доме. И, что более важно, в этой части особняка не будет никого, кроме додженов.

Она спасена от чужих глаз.

Нырнув обратно, Ноу-Уан развязала пояс вокруг талии, сняла с головы капюшон и освободила себя от ноши, которую всегда носила при посторонних. Ах, какое облегчение. Высоко подняв руки, она потянула плечи и спину, затем размяла шею. В последнюю очередь Ноу-Уан подняла тяжелую косу и перекинула ее через плечо, облегчая тягу на затылке.

За исключением той первой ночи, когда она прибыла в этот дом и увиделась с дочерью… а также с Братом, пытавшимся спасти ее жизнь столько лет назад… никто не видел ее лица. И никто не увидит. С того краткого откровения она всегда была в мантии, и это не изменится.

Доказательство личности было необходимым злом.

Как обычно, под мантией Ноу-Уан носила простое льняное платьице, которое сшила сама. У нее было несколько таких, и когда они изнашивались, она использовала их в качестве полотенец. Она сомневалась, что найдет здесь ткань для замены, но это не составит проблемы. Для восстановления, чтобы не было нужды кормиться здесь, Ноу-Уан регулярно отправлялась на Другую Сторону, где могла найти все необходимое.

Два места так разительно отличались друг от друга. Но, тем не менее, ее часы были такими же: бесконечными, уединенными…

Нет, не совсем уединенными. Ноу-Уан перешла на эту сторону, чтобы найти свою дочь, и теперь, найдя ее, она собиралась…

Ну, сегодня она собиралась почистить это платье.

Поглаживая ткань, Ноу-Уан не могла остановить поток нежеланных мыслей, врывающихся в ее разум словно гейзер.

Когда-то у нее было подобное платье. Дюжины таких. Ими были полны шкафы ее ночных апартаментов, этих превосходно оснащенных комнат с остекленными дверьми.

Которые оказались совсем небезопасны.

На глаза навернулись слезы, и Ноу-Уан попыталась вырваться из прошлого. Она проходила через эту черную дыру слишком часто…

– Тебе нужно сжечь эту мантию.

Ноу-Уан развернулась так быстро, что практически смела платье со стола.

На пороге стоял крупный мужчина, волосы которого были светлого и черного цвета. Воистину, он был так огромен, что полностью заслонял собой проход. Но поражало не это.

Казалось, он светился.

С другой стороны, на нем было много золота, колец и гвоздиков в ушах, бровях, губах, горле.

Ноу-Уан бросилась к мантии, обычно покрывавшей ее, и он спокойно стоял, пока она заворачивалась в темную ткань.

– Лучше? – нежно произнес он.

– Кто ты?

Ее сердце билось так быстро, что она протараторила эти два слова. Ей было некомфортно с мужчинами в замкнутых пространствах, а эта комната – очень замкнута, и он – самый что ни на есть мужчина.

– Твой друг.

– Тогда почему наше знакомство еще впереди.

– Некоторые могут сказать, что тебе повезло, – пробормотал он. – И ты видела меня на Трапезах.

Скорее всего, так и есть. Обычно она не поднимала голову и смотрела на свое блюдо, но да, он был где-то на периферии.

– Ты очень красива, – сказал он.

Не запаниковать ей помогали две вещи: во-первых, в этом низком голосе не было подтекста, мужской сексуальности, ничего, что заставило бы ее чувствовать себя добычей, а во-вторых, он сменил позу, прислонившись к косяку… давая ей возможность убежать, если придется.

Будто он знал, что заставляет ее нервничать.

– Я давал тебе время освоиться, – прошептал он.

– И зачем тебе это.

– Потому что ты здесь с очень важной целью, и я собираюсь помочь тебе.

Он не сводил с нее ярких белых глаз без зрачков, и хотя ее лицо было в тени, он словно смотрел прямо в ее душу.

– Ты меня не знаешь, – сказала Ноу-Уан, сделав шаг назад.

По крайней мере, в этом она могла не сомневаться: даже если этот человек был знаком с ее родителями, семьей, родословной, ее саму он не знал. Она уже не та, что прежде: похищение, роды и смерть все в корне изменили.

Или разрушили, так будет точнее.

– Я знаю, что ты можешь мне помочь, – ответил он. – Как насчет этого.

– Ты ищешь прислугу?

Что сложно представить, учитывая численность персонала в этом доме… но не в этом дело. Она не хотела служить мужчине с каким бы то ни было намеком на интимность.

– Нет. – Сейчас он улыбнулся, и ей пришлось признать, он выглядел немного… добрым. – Знаешь, ты не обязана быть служанкой.

– Любая работа заслуживает уважения, – парировала она с высоко поднятой головой.

Этого она не понимала, пока все не изменилось. Дражайшая Дева-Летописеца, она была избалованной, изнеженной и корыстной девчонкой. И избавление от этих уродливых драгоценных одеяний эгоизма – единственный плюс всего случившегося.

– Не спорю. – Он склонил голову, словно представлял ее в другом месте, в другой одежде. Или же у него просто затекла шея, кто знает. – Я так понимаю, ты мать Хекс.

– Да, я женщина родившая ее.

– Я слышал, Дариус с Тором потом отдали ее на удочерение.

– Верно. Они ухаживали за мной в период моего выздоровления. – Ноу-Уан опустила часть о том, как воткнула в себя кинжал Тора: она и так уже слишком долго говорит с этим мужчиной.

– Знаешь, Тормент, сын Харма, часто и подолгу смотрит в твоем направлении на Трапезах.

Ноу-Уан отпрянула.

– Уверена, ты ошибаешься.

– Мои глаза в порядке. Как и его, очевидно.

На этих словах она засмеялась, из ее горла вырвался громкий, короткий смешок:

– Уверяю тебя, симпатия здесь ни при чем.

– Ну, друзья могут не согласиться, – пожал плечами мужчина.

– Со всем уважением, но мы не друзья. Я тебя не знаю…

Внезапно комнату наполнил золотистый свет, такой маслянистый и приятный, что чувствовалось, как кожу покалывает тепло.

Ноу-Уан сделала еще шаг назад и поняла, что это не обман зрения, вызванный многочисленными украшениями на мужчине. Он сам был источником света – его тело, лицо, аура напоминали заглушенный огонь.

И когда он улыбнулся ей, его лицо сияло благочестием.

– Меня зовут Лэсситер, и я готов рассказать тебе все, что ты хочешь обо мне знать. Сперва я ангел, уже потом грешник, и я тут ненадолго. Я никогда не причиню тебе вреда, но вполне готов поставить тебя в неудобное положение, если это потребуется для выполнения моего задания. Я люблю закаты и прогулки по пляжу, но моя идеальная женщина больше не существует. О, а мое любимое занятие – доводить окружающих до белого каления. Похоже, я был рожден, чтобы выводить других из себя… вероятно, такова часть моего дара воскрешения.