Возрожденный любовник (ЛП) - Уорд Дж. Р. - Страница 44

– Служить другим – благородное занятие, – ответила она ему с должным высокомерием.

Оглянувшись через плечо, Тормент встретил ее взгляд, невзирая на капюшон:

– Но ты делаешь это не из благородства. Ты прячешь свою красоту под капюшоном, твое кредо – наказывать саму себя. Не думаю, что это имеет что-то общее с альтруизмом.

– Тебе неведомы я и мои мотивы…

– Я был возбужден. – Она заморгала от его слов. – Ты должна была понимать это.

Ну, да, она понимала. Но…

– Это произойдет, если я окажусь у твоей вены. Снова.

– Но ты думал не обо мне, – подчеркнула она.

– Будто это что-то меняет.

– Да.

– Ты так уверена в этом? – сухо спросил он.

– Это не связано со мной, верно? И одного кормления будет недостаточно… ты должен понимать. Слишком долго ты не питался должным образом. Сейчас ты утолил голод, но вскоре тебе потребуется больше.

Когда он выругался, Ноу-Уан вновь подняла подбородок, не желая отступать.

– Ты такая… необычная, – сказал Тормент спустя какое-то время.

– Приму твои слова за комплимент.

***

Стоя у противоположного края кровати, Тор смотрел на Ноу-Уан, испытывая огромное чувство уважения к женщине… хотя было очевидно, что она сошла с ума: она была абсолютно непокоренной, несмотря на метки укусов на ее шее; проснулась с криком и, тем не менее, смело противостояла Брату.

Господи, услышав ее крик, он буквально вышиб чертову дверь. Видение ее с очередным ножом в руке, наносящим непоправимый ущерб, привело его в действие. Но она всего лишь лежала на середине своей кровати, не сознавая ничего помимо того, что проигрывалось в ее голове.

Солевые лизунцы. Гребаный ад.

– Твоя нога, – мягко сказал он. – Как это вышло?

– Он надел стальные оковы на мою лодыжку и прикрепил цепь к брусу. Когда он… приходил… сталь впивалась в мою плоть.

– О, Боже… – произнес Тор, закрыв глаза, борясь с возникшими картинами.

Он не знал, что сказать после. Он просто стоял там, беспомощный, опечаленный… желая, чтобы многое в их жизнях вышло иначе.

– Кажется, я знаю, почему мы здесь, – внезапно сказала она.

– Потому что ты кричала.

– Нет, в смысле… – Она прокашлялась. – Я всегда гадала, зачем Дева-Летописеца привела меня в Святилище. Но Лэсситер, ангел, он прав. Я здесь, чтобы помочь тебе, как помог мне ты века назад.

– Помнишь, я же не спас тебя. Не в самом конце.

– Нет, спас. – Он качал головой, когда она прервала его. – Я смотрела, как ты спишь… тогда, в Старом Свете. Ты всегда спал справа от огня, на боку, лицом обратившись ко мне. Я часами запоминала, как низкое пламя горящего торфа играло на твоих веках, щеках и подбородке.

Казалось, комната внезапно сжалась до их размеров, становясь теснее, меньше… теплее.

– Почему?

– Потому что ты был полной противоположностью симпата. Ты был загорелым, он – бледным. Ты был крепким, он – худощавым. Ты был добр ко мне… а он – нет. Ты – то единственное, что не дало мне сойти с ума в то время.

– Я не знал об этом.

– Потому что я не хотела этого.

Спустя мгновение он мрачно сказал:

– Ты с самого начала собиралась убить себя.

– Да.

– Почему не перед родами? – Блин, Тор не мог поверить, что их разговор становился столь откровенным.

– Я не хотела навлечь проклятье на ребенка. Я слышала толки о том, что случается, когда решаешь сам определить свою судьбу, и была готова столкнуться с последствиями. Но не рожденный ребенок? Его приход в мир и так был ознаменован печалью, но, по крайней мере, он мог получить все возможное от своей судьбы.

И все же она не была проклята… может, в виду обстоятельств… видит Бог, она пережила достаточно горя на пути к смертному одру.

На этой ноте он снова покачал головой:

– Насчет кормления. Я ценю твое предложение, на самом деле ценю. Но почему-то мне сложно представить, что повтор сцены в кладовой принесет нам хоть какую-то пользу.

– Признай, что ты чувствуешь себя сильнее.

– Ты сказала, что ни разу не видела снов об этом дерьме.

– Один сон не…

– Этого достаточно для меня.

Она снова подняла подбородок, и гори все синим пламенем, если эта привычка не была… ну, не привлекательной, нет. Определенно, она не была привлекательной.

На самом деле.

– Если я способна пережить произошедшее, – сказала она, – то смогу справиться и с воспоминаниями.

В это мгновение, стоя в противоположной части комнаты, от демонстрации ее воли Тор почувствовал связь с женщиной, словно веревка соединила их, от груди до груди.

– Приходи ко мне снова, – заявила она. – Когда ощутишь нужду.

– Посмотрим, – уклонился он. – А сейчас… ты в порядке? В смысле здесь, в этой комнате? Можешь закрыть дверь на замок…

– Я буду в порядке, если ты придешь снова.

– Ноу-Уан…

– Лишь так я могу поступить правильно по отношению к тебе.

– Ты ничего не должна делать. Честно.

Отвернувшись, он подошел к двери, и прежде чем выйти, бросил взгляд через плечо. Ноу-Уан смотрела на свои переплетенные руки, склонив голову, укрытую капюшоном.

Оставляя ее наедине с тем крошечным покоем, которым она располагала, Тор повел свой урчащий желудок в комнату и разоружился. Он был голоден как волк, аппетит образовал бездонную яму в нижней части его торса… и хотя он бы предпочел проигнорировать требование, у него просто не была выбора. Заказав у Фритца поднос, он подумал о Ноу-Уан и попросил доджена убедиться, чтобы она тоже не осталась без еды.

Затем пришло время для душа. Включив воду, он разделся и оставил свою одежду на мраморном полу там, где она приземлилась. Переступая через кучу, он уловил свое отражение в длинном зеркале над раковинами.

Даже для его невнимательного взгляда было очевидно, что его тело ожило, мускулы напрягались под кожей, плечи вернулись туда, где им положено быть, а не стекали на диафрагму.

Очень жаль, что он не радовался выздоровлению.

Входя в огороженное стеклом пространство, он встал под струи, опершись на руки, и позволил воде омывать его плоть.

Закрыв глаза, он вернулся в кладовую, к шее Ноу-Уан, когда пил из ее вены. Ему следовало взять ее запястье, не горло… более того, ему следовало…

Внезапно воспоминание исполнилось мельчайшими подробностями, звуки, запахи, ощущение этой женщины, прижатой к его телу, отключили мозг и пустили в ход чувства.

Боже, она была… восходом солнца.

Открыв глаза, он уставился на эрекцию, которая показалась сразу же после первой картинки.

Его член был пропорционален всему телу… и, значит, он был длинным, широким и крепким. Готовым часами заниматься сексом.

Когда он напрягся, требуя внимания, Тор начал опасаться, что эрекция  сродни голоду в  желудке: никуда не денется, если он что-нибудь не предпримет.

Ага, удачи с этим. Он не какой-нибудь юнец после превращения с перманентным стояком и волосатой ладошкой. Да ради всего святого, он мог решать сам, мастурбировать ему или нет… и ответ будет непреклонным НЕТ.

Схватив кусок мыла, он прошелся по ногам, желая оказаться на месте Вишеса… нет, не в плане черных свечей и прочей дури. Но, имей он разум этого вампира, он мог бы думать о, например, молекулярной структуре пластика или химическом составе фтористой зубной пасты или… бензине, приводящем автомобиль в движение.

Или, может, ему стоит подумать о мужиках… учитывая, что они нисколько его не привлекали, это могло привести к блаженной вялости члена.

Но проблема в том, что он был просто Торментом, сыном Харма… поэтому его удел – попытаться вспомнить рецепт печенья «Толлхауз»[3]: он совсем не рубил в науке, спорт был по боку, и он не читал газет и не смотрел ТВ-новости годами.

К тому же, то печенье – единственное блюдо, рецепт которого он знал… из чего там их делают? Масло? «Криско»[4]? Шпаклевка?

Когда ни одна мысль не посетила его голову, он начал опасаться, что его канал «FoodNetwork»[5] был не только некомпетентен – он также не поможет справиться с его капитальным стояком.