Рыцарь бесконечности (ЛП) - Коул Кресли - Страница 69

Я знала, что никогда не стану прежней. Наши отношения с Джеком, казалось, обречены. То, что было между нами с Ариком, казалось… бесконечным. Почему он до сих пор не вернулся? Что если он никогда не вернется?

Лежа в его кровати, окруженная его захватывающим ароматом, я жаждала его, стремилась забрать боль, которую ему причинила. Если уж он смог пережить то, что я ему причинила, то я должна была, по крайней мере, найти в себе силы посмотреть на это.

Я прекратила бороться со сном….

— Теперь, когда мы женаты, возможно, ты будешь звать меня по имени, — говорит Смерть, пока сопровождает меня к нашему экстравагантному жилью — только лучшее для моего рыцаря знатного происхождения.

Как только мы переступили порог, он отпустил меня, чтобы сдернуть свои ненавистные рукавицы.

— Но я всегда буду знать тебя как Смерть, любовь моя, — говорю я, мой голос — сама сладость.

Независимо от того, как он относился ко мне в течение последних недель, я никогда не забуду угрозу в его глазах, когда он наносил мне удар. Я никогда не прощу его высокомерия, когда он предположил, что я приму его только потому, что он меня помиловал. Он никогда не просил моей руки, просто сообщил мне, что я должна выйти за него замуж, и что мы заканчиваем с игрой. По его мнению, если он — Смерть, а я — Жизнь, то мы должны быть вместе.

Во время подготовки церемонии, я скрывала свои истинные побуждения. Он, возможно, оставил игру, но я продолжала играть. И я знала, что не смогу победить его, пока он не потеряет бдительность. Он сделает это теперь, когда он — мой муж.

Сегодня, я стала его женой. Сегодня вечером я стану его гибелью.

— «любовь моя» меня вполне устраивает, — говорит он, изгибая губы в самоуверенной улыбке. Он тянется ко мне, страстно желая прикосновений.

— Как бы прекрасна ты не была в этом платье, я жажду увидеть тебя без него.

Подвенечное платье, подаренное им, сшито из изысканнейшего изумрудно-зеленого шелка. Один вид этого роскошного наряда привел меня в девичий восторг. Но потом я вспомнила, что являюсь Императрицей, убийцей высшей пробы.

— Конечно, любовь моя. Если ты поможешь мне, то очень скоро получишь то, чего жаждешь.

Чего заслуживаешь. Я поворачиваюсь к нему спиной.

Когда он начинает развязывать корсет, я стараюсь расслабиться. Он стягивает с плеч шелк, обжигая кожу поцелуями.

Он не мог дождаться этого дня, а еще больше нашей первой ночи как мужа и жены. До этого дня Смерть не познал меня в этом смысле.

Меня с детства учили, что он — мой враг. Что его неизбежное влечение к Императрице станет одним из моих преимуществ… и слабостей. Потому что частичка Императрицы будет жаждать его в ответ.

Женщина во мне чувствует к нему влечение. Он может быть обаятельным, если захочет, и он прекрасно сложен. Никогда не видела ему равных. Должна признаться, когда я вошла в церковь, у меня перехватило дыхание — так великолепен он был в своем безупречном наряде. Но этот союз обречен, потому что Императрица во мне видит в нем только объект убийства. Хищник высматривает жертву.

Он же об этом не догадывается, он уверен, что я теперь принадлежу ему. Когда мы поднимали бокалы, после произнесения свадебных клятв, он шепнул мне на ухо:

— Теперь ты моя. Навсегда.

Когда платье, скользя по телу, падает к моим ногам, он поворачивает меня, чтобы лучше рассмотреть свою новую собственность. Собственнический блеск в его глазах приводит меня в ярость.

Нескрываемый голод. Его жажда очевидна, я и так с трудом сдерживала его до сих пор. Он слишком напорист, слишком похотлив, слишком возбужден. Парень по имени Смерть так полон… жизни.

Он кладет меня на нашу кровать и раздевается. Да, он прекрасно сложен — куда ни посмотри. Мое тело беспомощно отзывается. Но я обязана сдерживать собственный голод.

Он присоединяется ко мне и целует мою ладонь.

— Императрица, я буду делать тебя счастливой каждый наш день.

Всю нашу короткую жизнь. Выйдя из игры, мы состаримся. Бессмертие, однако же, манит?

Его рука вся в значках, которые можно забрать. Скрывая алчность, я пересчитываю их.

С гордым выражением лица он вертит мое новое кольцо на моем пальце. Символ собственности? Я не могу смотреть на него никак иначе, так как мужчины его народа колец не носят, так же, как домашний скот не клеймит своих владельцев.

Для меня кольцо отвратительно, словно мерзкие оковы, и это невыносимо! Ощущая привкус желчи, я начинаю все четче осознавать, что жажду его значков гораздо больше, чем его потрясающего тела.

Когда он наклоняется, чтобы поцеловать меня в шею, я спрашиваю:

— Ты не принесешь мне вино, я нервничаю, любовь моя? — Я маняще улыбаюсь. — В этом я тревожно невинна.

Он вздыхает, но, не смотря на раздражение, усмиряет свой пыл. Свои мужские потребности, свою похоть.

— Как пожелаешь.

Он поворачивается спиной к Императрице. Как доверчиво. Как глупо. Азарт сражения нарастает, захватывает меня. Без тени сомнения я беззвучно сползаю с кровати. Прежде чем он успевает отреагировать, я впиваюсь в него ядовитыми когтями, шипя на ухо:

— Пока Смерть не разлучит нас.

Когда я проснулась, по лицу текли слёзы.

Мужем. Он был моим мужем. И я его предала.

Каким-то образом он выжил после моего яда. Каким-то образом он взял надо мной верх и убил меня. «Вынудила меня убить свою невесту» — с какой болью в горящих глазах он это сказал. Не удивительно, что он меня ненавидел — он имел на это полное право. Как я могла быть такой злой?

Одно дело — бороться с противником, сразиться и победить; и совсем другое — обменяться священными клятвами с тем, кого собираешься убить этой же ночью. Не удивительно, что у меня не было шансов его соблазнить.

«Я не прикасаюсь к гадюкам». Он научился не доверять. Он научился этому слишком рано.

Вся его жестокость и бессердечность были отточены мною.

Та Императрица видела только его голод. Она не замечала нежность и теплоту, с которой он на нее смотрел. Он собирался сделать ее счастливой.

Сделать меня счастливой.

Даже не замечая всего, на что он был готов пойти ради нее, эта женщина влюбилась в него. Она просто отказывалась это признавать.

А я?

Внезапно внутри все забурлило, чувства распирали грудь. Я чувствовала себя его женой. Я должна была объяснить ему, что никогда больше его не предам. Но он находился далеко. Оставив меня в одиночестве в своей постели.

Вернись ко мне, Арик.

Тихо. Слишком тихо. Я не хочу сейчас оставаться в одиночестве. Смахнув рукавом слезы с лица, я выскочила из комнаты, переполошив Циклопа. Вместе мы поднялись на этаж выше к спальне Ларк. Я тихонько постучалась. Понятия не имею, который час.

Ларк открыла дверь, протирая глаза:

— Что случилось, девочка?

Она была одета в футболку и леггинсы. Из копны черных волос выглядывал заспанный бельчонок.

— М-можно войти?

Она распахнула дверь и я вошла. За все это время я ни разу не была в ее комнате. Но именно такой я ее себе и представляла: на стенах плакаты с животными, на полках — клетки и аквариумы. На деревянной перекладине у ее кровати, точно будильник, устроился сокол. У нее была лампа в форме тигра, простыни с кенгуру, а высокий потолок был покрыт живым ковром из бабочек. Я знала, что здесь не было бабочек-данаид. Месяц назад Мэтью сказал, что две последние из них летают в тысяче миль друг от друга. Я снова почувствовала благодарность к Ларк за заботу об этих сокровищах. Но все еще не могла позволить ей думать, что слишком смягчилась.

— Простыни с кенгуру, Ларк?

— Не суди строго, модница, — сказала она без злости.