Рыцарь бесконечности (ЛП) - Коул Кресли - Страница 66

Он сделал комплимент тому, как быстро я учусь, и, казалось, был рад научить меня ещё большему. Если Джек пробудил во мне желание, то Смерть оживил мой ум, завлекая меня таким способом, о котором я никогда прежде не знала.

Я знала, что он тоже наслаждался моей компанией. Часто я отрывалась от страницы и встречалась с его пристальным взглядом на мне, с глазами полными удовлетворения.

Точно такими они были и в те минуты, когда он наблюдал за моим танцем.

Мои сны о нем продолжались, становились все эротичнее. Прошлой ночью мне снилось, что он снял с меня тренировочную форму, поднял на балетный станок так, чтобы он смог языком исследовать мою влажную кожу, втискивая свои бедра между моими…

Тем не менее, если бы я когда-нибудь призналась, сколько удовольствия получаю рядом с ним, он бы сразу отдалился. Если он был близок к тому, чтобы засмеяться, то сразу замыкался.

Это было, будто мы постоянно играли с ним в тяни-толкай.

Иногда, он покидал усадьбу. Я думала, что он, должно быть, охотится, по крайней мере, часть времени, но он возвращался без новых знаков, и я ничего не слышала по радио Арканов. Плюс, в списке игроков, выбывших из игры, который Ларк повесила на дверце холодильника, не было обновлений, начиная со Звезды. Ну, кроме слова, нацарапанного ею напротив моего титула: «Нечистая». Ха.

Всякий раз, когда Смерть уезжал, я была не в духе. Скучала без него? Я призналась себе, что желала его, но могла ли я чувствовать что-то более глубокое к такому человеку как он?

Я так часто думала о нем, что у меня оставалось мало времени, чтобы сожалеть и тосковать о вещах, которые могли бы быть.

Хотя я восстановила контакт с Мэтью, частично, я все еще чувствовала себя преданной им, чтобы смотреть дальше.

И Джеком.

Всякий раз, когда Мэтью трещал в моей голове, он предсказывал еще больше смертей и мрака. По крайней мере, я надеялась, что правильно их понимаю. В его предсказаниях было все меньше и меньше смысла. Однажды он сказал: «Молния скрывает монстра». В следующий раз «Ты должна порезать себя, когда алтарь пуст».

Я спросила его о своем прошлом со Смертью. Его ответ?

— Лучше волнуйся о своем будущем. Дьявол кроется в деталях. — Никакого объяснения этому дано не было.

И опять, я приказывала Мэтью держать Джека, где-нибудь в безопасном месте, но парень отвечал тарабарщиной. Хотя я пыталась слушать внимательно, я все более и более раздражалась, в голове бешено стучало…

Дни летели. «Лето, которого не было» заканчивалось, мое семнадцатилетие приближалось. Единственным недостатком этого убежища был Oген. Я редко видела его, и только тогда, когда он рвался во двор. Я, могла бы поклясться, что один из его рогов стал еще короче.

Несмотря на мое беспокойство из-за продолжающихся припадков дьявола, я чувствовала, что это поместье становилось мрачнее.

— Какие мысли таятся в твоих прекрасных глазах? — прошептал Смерть.

Недолго думая, я ответила:

— Твой дом становится моим.

Словно я ударила его, он поднялся и зашагал к двери.

В то время как я задавалась вопросом, почему он так отреагировал на это, он обернулся через плечо и сказал:

— Ты пробуждаешь во мне опасные мысли, тварь.

Опасные мысли. Он в замешательстве или его мысли в процессе изменения? Уйдет ли он тренироваться в шторм, чтобы сжечь свою агрессию в безумстве?

Я не знала, как долго мы сможем продолжать это, прежде чем уступим.

Глава 40

365 ДЕНЬ ПОСЛЕ ВСПЫШКИ

ВЕЧЕР ПЕРЕД НАЧАЛОМ ВТОРОГО ГОДА

— Почему ты не танцевала сегодня? — спросил Смерть.

Я только что села на диван в его кабинете, поджав под себя ноги.

— Я не очень хорошо спала. — Да, мне снились сны о нем почти каждую ночь, но прошлой ночью я была бомбардирована сценами, настолько правдоподобными, что проснувшись, была смущена, обнаружив себя в одиночестве.

Когда он сел около меня, хотя и не слишком близко, я с трудом сглотнула. Я задалась вопросом, что бы он сделал, если бы я поцеловала его.

Он изучал мое выражение. Мог ли он видеть, что мои щеки покраснели?

— Ты покраснела. Случайно, не заболела? Наш человек-слуга до Вспышки работал в больнице.

— Нет, я в порядке.

— Отлично, — сказал он, но, казалось, мой ответ его не убедил, — я хотел сказать, что ночью опять уезжаю.

Я поникла:

— Надолго?

— На два-три дня. Ты будешь скучать по мне, Императрица?

Не будет ночных разговоров?

— Да, — призналась я, — и я беспокоюсь о тебе. Не хочу, чтобы ты уезжал.

Казалось, мой ответ взволновал его больше, чем мокрая футболка. Он сел за стол, откашлялся и сказал:

— Фауна говорила, что вы боитесь Огена, когда я в отъезде.

— Ты опять подрезал ему рога?

Резкий кивок.

— Я бы не боялась его так сильно, если бы ты снял манжету.

Он помрачнел:

— Ты же знаешь, я не могу этого сделать. Тебе будет спокойнее, если я запру его за ограждением?

Лучшее, на что я могла надеяться.

— Да, спасибо.

Как всегда, он выглядел смущенным моей благодарностью и сразу сменил тему:

— Фауна также сказала, что завтра твой день рождения.

— Не думала, что для тебя это важно. Ты пережил их тысячи.

— Если у тебя есть какая-то просьба, возможно, я ее выполню.

Я взволнованно поднялась с места:

— Типа подарка ко дню рождения?

Я не спеша обошла письменный стол, нарушив границы зоны его комфорта, и уселась прямо на стол, рядом с его креслом. Мое бедро оказалось в нескольких сантиметрах от его руки.

Он сжал кулак:

— Я же предупреждал. Я не поддамся соблазну.

Я мягко сказала:

— А если бы мы не были соперниками, возможно, поддался бы? Почему ты продолжаешь настаивать на игре?

— Потому что мы оба для этого и рождены.

Это не ответ.

— Ты не производишь впечатления человека, слепо следующего предписаниям каких-то древних богов.

— Это такая огромная часть меня, что я просто не знаю, как от нее освободиться.

— Ты называешь меня наивной, но сам упорно все глубже увязаешь в прошлом. Ты можешь хотя бы представить другое будущее?

Гнев взял надо мной верх.

Над ним тоже.

— Я играю потому, что нет другого выбора! Думаешь, я не пробовал прекратить игру?

— Ты? Ты был одним из тех, кто заключил перемирие?

Мое изумление привело его в ярость. Он сорвался с места и начал ходить туда-сюда по кабинету:

— Разговоры о прекращении игры — богохульство. И я дважды был богохульником!

— Разве ты, скажем так, не живешь ради этого?

Он провел рукой по белокурым волосам.

— Я так хотел изменить свою жизнь, моя кровавая карта Таро по сей день ассоциируется с переменами, — сказал он, с каждым словом повышая голос, — эта игра — ад, на который все мы обречены. Она предназначена сводить нас с ума. Самого умного Аркана, что когда-либо играл, называют Дураком. Того, кто меньше всех хочет убивать назвали Смертью. А ты — не правящая ничем Императрица.

— У тебя нет потребности убивать?

Он взял водки и выпил:

— Потребность. Желание. Какая разница? Я делаю это.

Он налил себе еще, звякнув бутылкой о рюмку.