Украденное счастье. Цветок на камне - Бекитт Лора - Страница 41

Эсма кивнула.

— Я смогу перевезти свои вещи в дом мужа?

— Конечно.

Помедлив, молодая женщина спросила:

— Отец, вы говорили ему о том, что муж отверг меня, потому что я не могу иметь детей?

— Разумеется, нет. Думаю, у тебя еще будут дети, Эсма.

Следующие дни прошли в горестном ожидании. Эсма собрала необходимые вещи. Она не знала, какой у Мурада дом, но подозревала, что с большей частью обстановки ей придется расстаться. При мысли о том, что она останется в Багдаде совсем одна, если не считать чужого человека, который скоро будет называться ее мужем, у Эсмы сжималось сердце.

Накануне свадьбы к ней зашли мать и Гайда. Других гостей на торжестве не ожидалось, и молодая женщина была этому рада. Они вместе поплакали над грядущей разлукой. Уарда и сестра просили у нее прощения, и Эсма ответила, что они ни в чем не виноваты.

В день свадьбы Эсма надела расшитое золотом синее платье и опустила на лицо покрывало. Она постаралась хотя бы немного украсить себя, дабы не разочаровывать жениха, ни разу не видевшего ее в лицо. Вскоре явился Тарик, который повел дочь в мечеть. Мурад ибн Махди прибыл вовремя. Он выглядел слишком угрюмым для сочетающегося браком мужчины. Впрочем, неудивительно, что эта свадьба не доставляла ему радости.

Эсма не слушала слова муллы; молодой женщине казалось, что они предназначены не ей, но на вопрос, согласна ли она стать женой стоящего рядом мужчины, громко и четко ответила:

— Да.

Мурад тоже не возражал против того, чтобы взять ее в жены. Он вел себя безразлично и вяло; казалось, его совершенно не волновало то, что происходило в его жизни. Он не вручил невесте традиционного подарка и почти не смотрел в ее сторону.

Поскольку здесь не было других мужчин, кроме муллы, отца и человека, только что названного ее мужем, Эсма подняла покрывало. Мурад уставился на нее. Похоже, он не был разочарован, даже наоборот. В его темных глазах впервые мелькнул интерес. Молодая женщина подумала о том, что грядущей ночью придется лечь с ним в постель, и ей стало не по себе.

После церемонии Тарик и женщины отправились в дом Мурада, который располагался на узкой улочке, в квартале, где жили ремесленники. Войдя в крошечный дворик, Эсма сразу поняла, что ей придется проститься с прежней жизнью. Она не увидела цветов и вообще какой-нибудь зелени. Дом был одноэтажным, приземистым; чтобы войти в него, ей пришлось наклонить голову. Обстановка внутри немногим отличалась от того, что Эсма некогда видела в хижине Таира. Конечно, дом Мурада казался более просторным, повсюду валялись инструменты, но в целом это было жилище бедняка. Молодая женщина подумала о том, как нелепо здесь будут смотреться ее обитый шелком диван, пушистый и нежный, как мох, персидский ковер, резной сундук с одеждой и другой, поменьше, палисандрового дерева, в котором хранились книги.

Забыв о присутствии Мурада, Гайда откинула покрывало. На ее лице был написан ужас.

— Как ты будешь здесь жить?! — шепнула она сестре.

Эсма повернулась к ней и постаралась улыбнуться.

— Я справлюсь.

Тарик топтался на месте, не зная, что делать. Он понимал, что бросает дочь на произвол судьбы, отдает ее в руки незнакомого человека, что этот брак устроен совсем не так, как подобало, но он не видел иного выхода. Ему нужно было позаботиться о других членах своей семьи.

— Когда вы уезжаете, отец? — пересилив себя, спокойно спросила Эсма.

— Завтра на рассвете. Все уже готово, — ответил Тарик, пряча глаза, и добавил: — Сегодня твои вещи перевезут в этот дом.

Эсма кивнула. Она изо всех сил сдерживала свои чувства.

Уарда не вынесла напряжения и заплакала.

— Если тебе будет плохо, дай нам знать! Пошли кого-нибудь в Басру или напиши, — прошептала она.

— Конечно, — ответила Эсма, хотя знала, что никогда этого не сделает.

Когда отец, мать и сестра ушли, ей захотелось кричать от отчаяния, но она мысленно заперла свою душу и рот на замок.

— Мне надо в лавку, — пробормотал Мурад. — Я вернусь вечером.

Ничего не ответив, молодая женщина кивнула. Когда Мурад закрыл за собой калитку, она вздохнула с облегчением. Теперь у нее было время немного освоиться и подумать. Совсем недавно жизнь была окутана опьяняющей тайной, в ней жили радужные мечты. Теперь ее существование будет серым и голым, как мертвое дерево.

Вскоре привезли вещи. Эсма надеялась, что привычные предметы немного оживят обстановку дома, но они смотрелись неестественно и сиротливо. В доме не было еды, а Мурад не оставил ей денег. Однако у Эсмы имелся собственный мешочек с дирхемами, который подарил ей отец. Она вынула несколько монет и отправилась на рынок.

Когда Эсма выходила из калитки, ее окликнула какая-то женщина.

— Ты кто такая?

Эсма обернулась и уставилась на темную фигуру. Незнакомка подняла покрывало, и Эсма сделала то же самое. Женщина была чуть старше Эсмы, ее загорелое лицо выглядело осунувшимся, черные глаза смотрели требовательно и дерзко.

— Теперь я здесь живу.

— Кто ты? — повторила женщина.

— Жена Мурада.

Женщина в изумлении отшатнулась.

— Жена Мурада?! Я слышала, что он угодил в тюрьму за долги. Значит, его отпустили? И он успел привезти в дом жену?! Прежде не замечала за ним такой прыткости!

Она бесцеремонно и проницательно разглядывала Эсму, и та забеспокоилась. Что, если незнакомка догадается о ее беременности? Она наверняка замужем, имеет детей. Опытные женщины узнают правду о состоянии соседок и подруг прежде, чем те сами догадаются об этом!

— Как тебя зовут? — спросила Эсма, пытаясь настроиться на дружеский лад.

— Зейнаб. Я твоя соседка. Мой муж водонос. У нас пятеро детей. — Она склонила голову набок. — На тебе красивое платье и украшения. Как ты сюда попала?!

— На мне красивый наряд, потому что сегодня я вышла замуж, — сказала Эсма, не желая отвечать на вопрос.

Зейнаб покачала головой.

— И муж оставил тебя одну?

— Он пошел в лавку.

— Ах да! — Зейнаб кивнула. — Он же был в тюрьме. Нельзя надолго бросать торговлю! — И спросила: — Куда ты собралась?

— В доме нет еды. Мне надо на рынок. Не знаешь, как туда пройти?

— Пойдем, я покажу. Я тоже иду за покупками.

По дороге Зейнаб несколько раз пыталась завести разговор о ее замужестве, но Эсма всякий раз уклонялась от ответа.

Улочка была узкой и кривой, как жизненный путь неудачника. Приземистые глиняные дома стояли, сросшись стенами; из-под ног вздымались облачка белесой пыли.

Всюду работали люди, находившиеся в вечном плену своего ремесла. Мелькали рваные, порой грязные халаты, стучали молотки, слышалась ругань.

Женщины полюбовались на прекрасные ковры в лавке одного из мастеров и пошли дальше. Эсма купила рис, мясо, муку, молоко, овощи, специи, фрукты, привычно выбирая самое лучшее. Зейнаб смотрела на нее с удивлением.

— Откуда у тебя столько денег? В доме Мурада не найти лишнего дирхема!

— Эти деньги дал мне отец.

Зейнаб покачала головой.

— Не удивлюсь, если они скоро закончатся.

— Я должна приготовить для мужа хороший ужин, — сказала Эсма.

Вернувшись домой, она переоделась и принялась за стряпню. Молодая женщина приготовила вкусный ужин, навела в доме порядок и присела в ожидании мужа.

Мурад вернулся под вечер. Недоверчиво потянул носом и остался доволен. Однако, похоже, ему не нравился вид жены — красиво причесанной, нарядной, с безупречно отполированными ногтями и нежными ручками. Не нравились ее сафьяновые туфли и дорогие украшения.

— Если ты будешь так одеваться, надо мной станут смеяться соседи, — пробормотал он, поедая горячий рассыпчатый плов.

— Почему? — удивилась сидевшая рядом Эсма. Таир, выросший в нищете, всегда восхищался ее внешним видом.

— Потому что женщины в нашем квартале одеваются по-другому. Я не хочу, чтобы соседи думали, что я женился на той, что выше меня по происхождению.

Эсма непонимающе пожала плечами, ведь Тарик говорил, будто Мурад гордится тем, что берет в жены женщину из богатой семьи!