В тихом омуте... - Платова Виктория - Страница 75

Я так и сделала. Я уперлась кулаками в его плечи и тихо попросила:

– Пожалуйста… Ну пожалуйста…

– Что, страшноватенько? – Он был вполне удовлетворен, но холод пистолета, приблизившись вплотную, обжег мне переносицу. – Очко-то играет? Не слышу, детка!

– Да. – Вот теперь мне действительно стало страшно. Нужно быть законченной идиоткой, чтобы пуститься во все тяжкие с этим веселым убийцей и попытаться навязать ему свои правила. – Да, да, да…

– То-то. Так что в следующий раз будь с дядей Власом повежливее и не строй из себя хренова суперагента. – Он, смеясь, отвел пистолет, он передумал стрелять в фанерную дамочку из тира, он наконец-то ощутил себя хозяином положения. А ощутив, сразу же обмяк, как плюшевая игрушка, отхлебнул водки из стоящей у изголовья бутылки и радостно засопел.

Я не знала, сколько мы пролежали вот так – я, Влас и пистолет. А когда он заснул, я вынула из его пальцев “беретту”: черт возьми, он даже поленился вставить обойму, а может, спьяну забыл, куда ее сунул, – во всяком случае, толку от нее было не больше, чем от газовой зажигалки, но акция устрашения удалась на славу.

Чувствуя себя измочаленной, изнасилованной страхом, я на подгибающихся ногах выползла на кухню, прислонилась лбом к холодной батарее и зарыдала. Я явно не рассчитала своих сил для этого доморощенного родео, в конце концов, я же не птичка тари, которая одна может безнаказанно копаться в зубах у аллигатора.

"Хреново, да? – участливо спросил Иван. – А я предупреждал, не будь самонадеянной дурой, ты же не Чарльз Бронсон”.

"И даже не Сталлоне, – поддержал его Нимотси. – Никто от тебя таких жертв не требовал. Это не по тебе. Так что езжай в провинцию и выращивай павлинов”.

"Да, да, да, – твердила я себе, – я не гожусь. Теперь я могу быть кем угодно – высокооплачиваемой любовницей, низкооплачиваемой гувернанткой, вот только орудием возмездия я не буду никогда, не по Сеньке шапка, вы правы, вы правы, как всегда”.

"Еще бы не правы, – утешила Венька. – Каждый за себя, только Бог за всех”.

Я вернулась в комнату и, наплевав на спящего Власа, стала судорожно собирать свои вещи. Ну его к черту, помутнение закончилось, можно только сожалеть о бездарно проигранном билете на паром, но есть еще и другие возможности. Ты действительно не годишься, признай это и удались в другую жизнь без пафоса, как в монастырь, – там-то ты и найдешь успокоение…

…Дверь оказалась запертой изнутри – Влас позаботился и об этом, он страховался, как опытный альпинист, – взял и закрыл меня в клетке, как беременную лисицу.

Все пути к отступлению были отрезаны, и я не стала искать ключей. Я просто вернулась в комнату, сняла ботинки, как после долгого пути; все верно, это не Влас запер тебя, ты сама набросила засов в одиночной камере своих обязательств.

Оставаться одной было так невыносимо, что я стала расталкивать Власа – дохлый номер, он беспробудно спал. И тут меня пронзила острая, как игла, мысль: ты не одна, ты никогда не будешь одна, пока существуют зеркала. Волоча за собой полуснятые ботинки, я отправилась в ванную, к дешевенькому, наспех приколоченному осколку зеркала.

Из него на меня смотрела Ева. Та самая, которая приняла решение мстить. Она решительно сдвинула брови, а потом подмигнула – нужно следовать за обстоятельствами. Послезавтра… Да нет, уже завтра все решится. И ты должна пройти этот путь до самого конца, ничего не поделаешь, билет действителен только в одну сторону. Остановки запрещены.

Я прижалась лбом к холодному утешительному лбу Евы – все в порядке, неси свой крест и веруй.

…Влас спал, раскинув руки, – и мне пришло в голову, что точно так же разбрасывают руки и его жертвы, мертвые после нескольких удачных выстрелов. Сейчас, когда его сонное дыхание стало совсем незаметным, он напомнил мне Ивана, и Веньку, и Нимотси – убийцы всегда похожи на убитых ими, они шляются, как мародеры, и забирают самое лучшее…

Я допила водку и легла рядом с Власом.

И проснулась в воскресенье. В будничном воскресенье семьи палача. Влас встретил меня улыбкой, более похожей на гримасу от головной боли, – он объяснил это похмельным синдромом. О ночной сцене не было сказано ни слова? но чувствовалось, что роли расписаны Власом на несколько серий вперед: разудалый мафиози и его бессловесная набожная католичка-жена. Вместе мы сходили за кефиром, по которому тосковала его душа, и за новой губной помадой, по которой почему-то тосковала моя. Совместные покупки придали нашему альянсу иллюзию постоянства, это была почти идиллия. Вошедший в роль тирана-мужа Влас настоял, чтобы мы купили туалетную воду, запах которой приводил его в восторг: “Теперь духи для тебя, детка, буду выбирать я сам, не возражаешь?"

Я не возражала.

К тому же я не имела ничего против любви, которой он решил забить остаток вечера, после того как оружие было приготовлено и заботливо уложено в отведенные гнезда. Судя по всему, альтернативы сексу не было – чужая квартирка оказалась предусмотрительно лишенной не только видео, но и завалящего телевизора. Так что Тарантино ничего не оставалось, как пощипывать сено в стойле, а я была под рукой.

Вдохновленный этим, между вторым и третьим актами Влас решил изменить своему Квентину с челюстью продавца мороженого: он вспомнил “Прирожденных убийц” Стоуна и сказал мне, что этот сюжет нравится ему больше – отстрелить кого ни попадя, а потом отправиться на покой и даже завести детей. “Как ты относишься к писающим младенцам, детка?"

"В виде фонтанов?” – спросила я.

"В виде наших с тобой общих детей”. – Его явно тянуло к домашним шлепанцам – слабость, простительная для кануна убийства.

Я так и не смогла ответить ничего вразумительного, и Влас, отвалившись от меня, мгновенно заснул – тема закрылась сама собой.

А я пролежала остаток ночи с открытыми глазами. А перед самым рассветом меня вдруг обожгло: а что, если Грек решит обратиться к властям? Эта мысль даже не приходила в самоуверенную головку Евы, поделом! Грек не производил впечатления человека, находящегося не в ладах с законом, я ведь даже не знала толком, чем он занимается. А что, если он законопослушный гражданин, почетный член Академии бизнеса и в прошлом году ему всучили мантию Оксфордского университета? В таком случае он наверняка связался с местным РУОПом или как там называются подобные организации?..