В тихом омуте... - Платова Виктория - Страница 107

– Да. Не повезло ему.

– Надо полагать. Но ничего. Я отношусь к этому философски: лучший художник – это страдающий художник.

– Это точно. – Я скосила взгляд на стены. – Судя по вашим интерьерам, его страданиям не видно конца.

– Да Бог с ним… Давай лучше о тебе. Значит, ты приехала в Москву…

– Чтобы остаться!

– Думаешь, у тебя получится?

– Ни секунды в этом не сомневаюсь. – Теперь я пристально смотрела на Володьку.

Он не отвел взгляд и нежно промурлыкал:

– Я тоже.

Но продолжить наши откровения нам не дали. В глубине зала возникла легкая возня, постепенно превратившаяся в водоворот, который затягивал все новых и новых людей. Послышались нестройные крики, вопли, подначивания, науськивания, больше свойственные темпераментным зрителям собачьих и петушиных боев. Володька с сожалением оторвался от меня – как раз в тот самый момент, когда послышался нежный звон разбитой посуды; я же осталась безучастно сидеть на месте. Постепенно картина происходящего прояснилась – пьяный Серьга напропалую дрался с Глебиком. При этом Серьга выступал за лигу нализавшихся мужиков, а Глебик представлял спортивное общество слегка подвыпивших для настроения женщин. Серьга сучил перед лицом Глебика острыми кулаками, в то время как Глебик совершенно по-бабски рвал Каныгину волосы, попискивал и норовил садануть коленом в пах.

– Ах ты пидорва! – пьяно хрипел Серьга. – Падлы двуличные, ненавижу вашу породу, вы мне всю жизнь изговняли!..

Глебик ничего не отвечал, умело защищаясь, – тактика ближнего боя была отработана у него в совершенстве.

Вскоре дерущихся удалось разнять, для чего особенно рьяные болельщики начали окатывать их вином из кувшинов – примерно так разливают водой сцепившихся дворняг. Сама игривая мысль об использовании для этих целей дорогого испанского вина очень понравилась зрителям: скоро все они были в липких потеках.

Как всегда с опозданием, в зал внедрилась охрана, возмутителей спокойствия развели по углам. Но Серьга, который в пьяном угаре был совершенно неуправляем, легко вывернулся и, подбежав к одной из композиций в простенке, сорвал с нес кинжал. Хрупкая, похожая на металлическую икебану конструкция мгновенно рухнула. А Серьга с кинжалом наперевес кинулся на ближайшего, вполне невинного гомосексуалиста. Парень завизжал неожиданно толстым мужским голосом, а Серьгу с трудом удалось остановить, вырубив его ударом в подбородок.

Володька, все это время выступавший в роли рефери, тихим, спокойным голосом отдавал распоряжения.

– Отвези домой этого козла полорогого, – сказал он дюжему охраннику и кивнул на не желающего униматься Серьгу, – и останься с ним, пока не задрыхнет. Вечно всю обедню портит, гад!

Когда Серьга был вынесен с поля боя, Туманов, умиротворенно сложив руки на почти женской груди, обратился к кучке возмущенных геев:

– Ну простите, ребята! Ничего не поделаешь, чернозем волнуется. Мы его успокоим, так что считайте, что инцидент исчерпан.

– Да эта сволочь нам камеру разбила, – сказал один из участников гей-фуршета. – За камеру кто платить будет?

– Ну, друзья мои, это профессиональный риск. Операторы Жак-Ива Кусто и не такое терпят, я уже не говорю о наших людях в “горячих точках”. Давайте завтра разберемся, на трезвую голову. А пока приношу извинения от администрации клуба…

Кое-как уладив все вопросы, Володька вернулся ко мне, налил целый стакан вина и жадно выпил. После этого шумно вздохнул и воззрился на меня:

– Прошу простить за небольшие волнения этнического меньшинства.

– Ничего, очень симпатично получилось. Я даже развлеклась. Это и есть ваши бои быков?

– Почти, – засмеялся Володька. – А ты вообще чем занимаешься?

– Чем может заниматься красивая женщина? Дышу полной грудью.

– Отменной, надо сказать, грудью!..

"Спасибо, доктор, – еще раз поблагодарила я своего хирурга-пластика, – в навсегда потерянном свидетельстве о рождении вы вполне могли бы занять графу отца родного”.

– И все-таки? – настаивал Володька.

– Высшее гуманитарное, легко обучаема, не пользователь компьютера, интим не предлагать, – почти отчеканила я.

– Меня устраивает все, кроме последнего, – нагло заявил Володька.

– Меня тоже.

– Что ты собираешься делать в Москве?

– Еще не знаю. Для высокооплачиваемой проститутки недостаточно цинична, для любовницы чересчур умна, для секретарши – не тот цвет волос… Нужно отследить конъюнктуру.

Мы лениво перебрасывались сомнительного качества репликами. Нужно было выбрать момент, чтобы с достоинством ретироваться, оставив за собой легкий запах недоговоренности. И когда он наступил, я совершенно непринужденно поднялась из-за стола.

– Уже уходишь?

– Пожалуй. Знаешь, я немного устала. Тем более что мой сегодняшний бонвиван, кажется, уже не вернется. Сегодня, во всяком случае.

– В жизни Серьга не оказывал мне такой услуги. Если не считать сломанного носа.

– Услуги?

– Надеюсь, ты позволишь мне проводить тебя?

– Во всяком случае, это выглядело бы вполне естественно.

– Тогда буквально несколько минут…

Я снисходительно наклонила голову – ни дать ни взять королева-мать в лиге африканских стран. Володька с прытью, совершенно неожиданной для его грузного тела, направился к своей скучающей свите; ее женская половина смотрела на меня с ревнивой ненавистью.

Один из охранников, направленных Володькой, молча проводил меня в гардероб. А спустя несколько минут ко мне присоединился сам Володька. Он аккуратно придержал меня под локоток – прямо курсистка и юнкерок в фуражке с красным околышем. Мы вышли из клуба и столкнулись в дверях с Александром Анатольевичем.

Он появился так неожиданно и близко, что я даже не успела сгруппироваться и испугалась, а испугавшись, выронила сумочку. Она раскрылась, и из нее вывалилось тайное, немного стыдное женское оружие – помада, пудреница, носовой платок, косметичка… Все произошло так быстро, что никто не успел сориентироваться. Никто, кроме Александра Анатольевича. Володьке с его неповоротливой тушей плотно перекусившего диплодока не удалось проявить галантность, но мой бывший порноредактор отреагировал мгновенно: он присел рядом со мной и принялся собирать содержимое сумочки. Наши руки засуетились на выскобленных ступенях клуба, почти касаясь друг друга. Наконец он поднял глаза, и я стойко встретила его жесткий проницательный взгляд.