Когда придет твой черед - Серова Марина Сергеевна - Страница 12

Женщина вдруг схватила со стола граненый стакан и швырнула его в стенку. Стакан разлетелся вдребезги. Заполошные куры кинулись врассыпную.

В голосе Жанны зазвенели слезы, но какие-то не вполне натуральные, точно женщина разыгрывала спектакль перед единственным доступным зрителем – передо мной. Да, похоже, Стюардесса нисколько не изменилась с годами – все те же перепады настроения, истерические выходки. И потом Стюардесса лгала – она вовсе не была «пионеркой», когда познакомилась с Серебряком, да и в криминальные дела никто ее не втягивал – сама прекрасно втянулась…

Мне нужно было лишь одно – забрать отсюда Машу. Поэтому я сочувственно кивнула головой, опасаясь только одного – а вдруг Жанна не захочет оставаться в деревне? Вдруг она решит, что ее место рядом с дочкой?! И увяжется за нами в город. На этот счет у меня никаких инструкций не было, но что-то мне подсказывало – Нинель Васильевна вовсе не обрадуется, если, кроме сиротки-племянницы, ей на руки свалится такое вот чудо. Да, и есть же еще Леха! Как я могла забыть про Леху. Он ведь тоже захочет свой кусок пирога…

– Послушайте, ваша дочь теперь наследница. Я должна как можно быстрее доставить ее в Тарасов. Нам нужно встретиться с адвокатом.

Жанна уважительно закивала – тут начиналась территория закона, и то, что полагалось ее дочери, причиталось по закону, и закон это охранял.

– Согласна. Можешь забирать девчонку. Я же понимаю – Нинелька ни за что не допустит, чтобы я с моей кровиночкой жила…

Жанна горько усмехнулась уголками губ, и я подумала, что женщина вовсе не глупа.

– Моя девочка достойна самого лучшего, – с торжеством проговорила Жанна. – Она у меня умница и красавица – как я в молодости.

То, что Стюардесса проделала со своей молодостью и красотой, вовсе не свидетельствовало о ее уме, но я промолчала.

– Все-таки я дождалась! – зажмурилась от удовольствия Жанна. – Все эти годы одного боялась – помру и не увижу, как девочка моя получит то, что ей положено. У Серебряка ведь больше детей не было. Когда мы познакомились, ему уж под полтинник было, – глаза Стюардессы затуманились от воспоминаний. – Но еще крепкий был, стервец. Ну, молодость-то свою он в зоне провел, вором был в законе – ни жены, ни детей, все как положено.

Жанна вздохнула и пригорюнилась, подперев щеку кулаком:

– А ведь он на мне жениться хотел. И женился бы… если бы я сама не сглупила. И чего меня понесло в эту тварь крашеную кислотой плескать?! Ну, покувыркался бы он с ней месяцок, да и охладел. Мужики, они ж какие? А я тогда уже беременная была, только не знала про это. Дура была, без материнского присмотра росла…

Жанна сжала виски – движение худых рук оказалось неожиданно изящным, и я подумала, какой красивой была эта женщина в молодости. Даже сейчас Стюардесса еще вполне ничего, если, конечно, ее отмыть, постричь и переодеть, сводить к дантисту и вылечить от алкогольной зависимости. Хотя не представляю, кому такой подвиг по силам…

– И ведь не помню, как все случилось, – продолжала жаловаться Стюардесса. – Как кислоту в банку наливала – помню, как по лестнице за кулисы шла – помню… А сам момент – темнота какая-то. Очнулась, девки голые орут, а эта краля на полу валяется. Больше уж никто на ее личико не позарился после такого! – Жанна хрипло рассмеялась. – И Кеша сразу к ней охладел – даже в больницу ни разу не пришел. Я знаю, мне сказали…

– И что, Иннокентий больше не женился? – полюбопытствовала я. Силиконовая Кира не в счет, вряд ли семидесятилетний авторитет рассчитывал завести потомство в таком возрасте…

– Женился! – торжествующе оскалилась Жанна. – Девять раз! Сначала целку какую-то взял, но года через три ее выгнал. Детей-то у них не было! Затем на секретарше женился – окрутила она его. Но тоже ничего! А он сына хотел!

Жанна заухала, будто филин. Мне стало жутковато.

– А потом уж он этих жен менял… Раз – и следующая. Все с конкурсов красоты брал. Для того и конкурсы эти спонсировал….

Все это отлично согласовывалось с тем, что рассказала мне Кира. Интересно, откуда Жанна все это знает, да еще с такими подробностями? Последние пятнадцать лет она проживает далеко от Тарасова. Не иначе как у нее есть свой источник информации в ближайшем окружении Серебряковых…

– Я всем говорила, что это я его сглазила. Только вранье это все, – рассудительно проговорила женщина. – Нету во мне силы такой. А то бы он давно уже в гробу лежал. Просто он трипак как-то подхватил. И с тех пор детей иметь не мог. Вот так и вышло, что Машенька моя – единственная дочка у него.

– Может, позовете ее? Нам ведь ехать пора, – напомнила я. Стюардесса поднялась и накинула телогрейку:

– Пошли, поищем ее.

Я удивилась – Волчьи Ямы не производили впечатления места, где есть множество способов проведения досуга. Где же может находиться девушка в одиннадцать утра?

Мы вышли из дома и зашагали по улице. Время от времени Жанна покрикивала:

– Машка, Машка! – будто козу звала.

– Слушайте, Жанна, а почему ваша деревня так странно называется? – спросила я, разглядывая совершенно пустую улицу. За все время навстречу нам попалась всего одна скрюченная до земли бабка с пустым ведром. Бабка направлялась к обледенелому колодцу.

– Да здесь до революции много волков водилось, – ответила Стюардесса. – И сейчас встречаются, представляешь? С тех пор как колхоз местный загнулся, экология сильно улучшилась. Никаких тебе удобрений на полях… Зимой волки приходят, но нечасто. У бабы Кати ружье есть, мы пугнем – они уходят. А что?

– Да так, ничего… А не скучно дочке вашей в таком месте? Молодежи здесь немного…

– Молодежи? Колька, Васька и Сережка – вся молодежь. Братья они, погодки. Кольке в армию скоро, а два другие еще пацаны. Тут вообще жителей мало. Старухи одни да детишки. Взрослые все в городе работают, здесь работы нету. Вон, Леха мой электрик, а где работать-то? Вот и пьет по-черному.

– А как же школа? – поинтересовалась я, рассматривая занесенные снегом дворы.

– Школа у нас за сорок километров. Машенька раньше там жила, в интернате. А в этом году она школу окончила, вот и мается без дела. По хозяйству мне помогает.

Я вспомнила клеенку с котятами и чистенькое полотенце.

– Так что Серебряк вовремя помер, – отрезала Жанна. – Девочку пора к делу приставить. О, вот она, шалава!

Дверь стоящего на нашем пути сарая отворилась, и оттуда выбрались двое – девушка и мальчик-подросток, на вид лет четырнадцати. Пацан застегивался на ходу, а девушка куталась в платок, накинутый на пальто, надетое прямо поверх длинной ночной рубашки. На ногах у наследницы финансовой империи Серебряка были обрезанные по щиколотку валенки. Девушка щурилась от яркого света и улыбалась:

– Мам, чего кричишь?

– Гости у нас, не видишь? – рявкнула на дочь Стюардесса. – Беги домой, переоденься.

Жанна повернулась к мальчику:

– А ты, Сергунька, не боишься, что тебе брательник ноги повыдергает?

– Не, не боюсь! – заржал подросток. – Они с Васькой со вчерашнего квасят! У бабки самогон поспел, на березовых почках настоянный – их теперь за уши не оттащишь! Пока все не выпьют, не отвалятся.

Жанна попыталась дать парнишке подзатыльник, но тот ловко увернулся и припустил по улице.

Мы двинулись в сторону дома. Я незаметно разглядывала Машу Серебрякову. Удивительное дело! Давно я не встречала такой красоты. У вчерашней школьницы была чистая кожа с жарким румянцем, ясные серые глаза, опушенные длинными ресницами, волосы цвета спелой пшеницы развевались на холодном ветру. Ну просто Марья-Моревна из книжки «Русские народные сказки»!

Девушка поймала мой взгляд и улыбнулась. Зубы у нее были плохие, а вот улыбка хорошая – открытая и искренняя.

– Вы за мной приехали, да? – спросила меня Маша, когда мы подходили к дому.

Я кивнула.

– Значит, мой папка умер, – опечалилась девушка, – и теперь я наследница, да?

– Да, Маша, это так.

Девушка вздохнула и сообщила мне: