Анук, mon amour... - Платова Виктория - Страница 69

Несколько секунд я стою на пороге, оглядывая внутренности кафе: трое посетителей у стойки, еще человек пять-шесть – за столиками; хозяин кафе – колоритный толстяк с обвисшими бретонскими усами – разговаривает по телефону и отчаянно жестикулирует.

Анук нигде не видно, но шрам на затылке не может обмануть меня, он ворочается и поскуливает как пес, лишившийся хозяина. Анук нет, и мне остается только ждать. Стараясь не обращать внимания на жжение в затылке, я заказываю у бретонца чашку кофе и стакан воды и устраиваюсь за ближайшим пустым столиком.

Трое из посетителей – явно туристы, явно скандинавы, то ли шведы, то ли датчане, два юноши и девушка в униформе, напоминающей бойскаутскую: зеленые шорты по колено и рубашки цвета хаки. И шорты, и рубашки легко спутать, особенно по утрам, вылезая из общей для всех троих постели, девушка всегда просыпается последней, в то самое время, когда оба парня синхронно бреются в ванной, заглядывая в одно и то же зеркало. Сходство с бойскаутами увеличивает налипшая на ботинки земля, и где они только нашли ее в застегнутом на каменные пуговицы Париже? Наверняка шлялись по газонам в Ля Вилетт, если что-то и погубит скандинавов, так это страсть к ничем не замутненной бесхитростной экологичности, на ботинки налипла не только земля, но стебли травы. Все трое, путаясь в руках друг друга, заказывают то же, что и я: кофе и стакан минеральной воды. Девушка отходит от стойки первой и на мгновение останавливается возле моего столика. Выцветшие брови, веснушчатое лицо, бесстыдно вздернутый подбородок, легкая снисходительность во взгляде – именно такая снисходительность проклевывается после оголтелого секса втроем да еще с навороченным электрическим дилдо на подхвате.

– Красавчик, – бросает мне девушка. Отсоси у дохлого козла, крошка.

– У вас свободно, красавчик?

– Я жду человека.

– Человека или девушку?

– Девушку.

– Подружку, да?

– Да, – вдаваться в подробности мне не хочется.

– Так я и поняла. – Неизвестно, кого девушка провоцирует больше – меня или своих великовозрастных бойскаутов. – Давайте ждать вместе.

– Не думаю, что это хорошая идея.

Мой невесть откуда выплывший, вялый, через пень-колоду, английский выглядит не очень убедительно, во всяком случае, для юной и напористой секси. Она садится напротив, широко расставив ноги и положив локти на стол.

– Я здесь с друзьями, – язык девушки без видимых на то оснований облизывает мгновенно вспухшие губы; со словом «друзья» это никак не сочетается.

– Рад за вас.

– Тот, что повыше – Олаф. Тот, что поплотнее – Харальд.

Никакой особой разницы между обоими спутниками девушки я не вижу.

– Они орнитологи. Приехали на семинар.

– Вы тоже орнитолог?

– Нет, – девушка окунает палец (тоже слегка испачканный землей) в кофе и задумчиво болтает в нем. – Я не орнитолог. Я продавщица. Продаю моющие средства.

Двух орнитологов и продавщицу моющих средств может связать только секс, ничего больше. Орнитологи не покупают стиральные порошки, продавщицы не окольцовывают птиц. Интересно, где они познакомились? У продавщицы захандрила любимая пеночка, и она набрала номер первой попавшейся ветеринарной клиники? Или к ней в магазин случайно залетел мигрирующий в Нигерию дрозд-рябинник, и она набрала номер первой попавшейся ветеринарной клиники?.. В любом случае в их общей для всех троих постели всегда найдется место и для выпавших птичьих перьев, и для отклеившихся ценников.

– Что вы читаете? – спрашивает у меня девушка.

– Читаю?

– Это ведь ваша книга?

Только теперь я замечаю книгу, лежащую на краешке стола, почему я не обратил на нее внимания раньше? Блеклая, в разводах обложка, обтрепавшиеся уголки; для того чтобы прочесть название, книгу необходимо перевернуть. Кому-нибудь другому – продавщице моющих средств, двум ее орнитологам, бретонцу-хозяину, дрозду-рябиннику, мигрирующему в Нигерию, – кому-нибудь другому, но не мне.

Не мне.

Я знаю эту книгу, я помню это название наизусть.

Книга из рюкзака Анук, с заставленной цветочными горшками веранды, еще в детстве я вызубрил – «Ключ к герметической философии». Если открыть книгу ровно посередине – сразу же наткнешься на цветок гибискуса…

– Это ведь ваша книга?

– Да. Моя.

– Как она называется?

– «Ключ… Ключ к герметической философии», – я почти не слышу собственного голоса.

– И как? Интересно?..

Ровно посередине. Я открываю книгу ровно посередине. Но вместо цветка гибискуса нахожу между страниц визитку. Это не визитка Ронни Бэрда, которую я выудил из рюкзака Анук. Надпись на плотном куске картона гласит:

MONSTER MELODIES

9, ru de Dechargeurs

01 40 28 09 39

«Monster Melodies». Я знаю этот магазин в самом центре Парижа, только там еще можно откопать раритетные записи Чарли Паркера и афиши с Фредом Астером и Джинджер Роджерс. «Беззаботный», «Цилиндр», «Время свинга» – Фред всегда добивается Джинджер в последней трети фильма, «запомни, бэби, ты стараешься так на свою беду», сестра Фреда Адель как в воду глядела. Фред всегда добивается Джинджер, что еще ему остается, если Адель ушла от него?.. В шести картинах он был танцовщиком, в двух – музыкантом и лишь однажды – фокусником, и всегда добивался Джинджер. С Анук этот номер бы не прошел.

– …Я спрашиваю, интересная книга?..

На обратной стороне визитки тоже что-то написано. «Les pins, ma fille, sont couverts d'aiguilles».

«Сосны, моя девочка, покрыты иголками».

Моя девочка.

Моя. Девочка.

К черту сосны, к черту иголки, Анук – моя девочка. Только моя. Представить рядом с ней кого-нибудь еще, кого-нибудь, кто мог бы сказать ей «моя девочка» – невозможно. Но это «невозможно» относится и ко мне, мне никогда не добиться Анук, это только Фред всегда добивается Джинджер. А Анук не нужна ничья верность, а предательства она и вовсе счастливо не заметит.

– …Эй, красавчик…

Продавщица моющих средств никак не отстанет, должно быть, я действую на нее, как шест на стриптизерку, на ком же еще без ущерба для здоровья можно продемонстрировать свою бьющую через край сексуальность. Такую ни одним стиральным порошком, ни одним гелем для душа не смоешь.

– …Вы что-то погрустнели, красавчик. Подружка опаздывает?

– Она никогда не опаздывает.

Это сущая правда. Анук никогда не опаздывает, потому что никуда не торопится. Это я должен поторопиться. Два орнитолога, нахохлившись, сидят за соседним столом; два щелкающих клювом орнитолога, окольцованные простой продавщицей. И куда только смотрят руководители их семинара?

– Мы тебя ждем, – наконец не выдерживает один из них. Тот, что повыше и поплотнее. Или Олаф, или Харальд.

– Сейчас, – продавщица в зеленых бойскаутских шортах даже не смотрит в их сторону.

– Сколько можно!.. Мы тебя ждем, Линн!..

…Линн была бы оскорблена.

Одним фактом существования другой Линн, продавщицы моющих средств. Вместо Фриша и Дюрренматта – десятипроцентные скидки на все товары к Рождеству и участие в розыгрыше стиральной машины. Линн была бы оскорблена. Вместо испанца, алжирца и парня, приручившего бумажных гепардов Джой Адамсон, – два чахлых орнитолога.

Линн была бы оскорблена.

Афиш с Фредом Астером и Джинджер Роджерс временно нет в продаже.

Из новых поступлений:

COLDPLAY – PARACHUTES

STEELY DAN – EVERYTHING MUST GO

DE-PHAZZ – GODSDOG

JONI MITCHELL – BOTH SIDE NOW

BUDDY GUY – A MAN AND THE BLUES

Линн предпочла бы «Steely Dan», не факт, что ей так уж нравится Дональд Фейган, но она бы предпочла «Steely Dan». Если бы Линн и Дональд Фейган не разминулись во времени, как Анук и Диллинджер; если бы они не разминулись в пространстве, как Анук и я. Дональд Фейган вовсе не герой романа Линн, но он наверняка пришелся бы по вкусу Эрве или Энрике, если бы они не умерли. А Линн всегда будет следовать вкусам своих возлюбленных, даже мертвых. Только так их можно удержать – даже мертвых.