Под знаком Близнецов - Серова Марина Сергеевна - Страница 24

– А чему вас еще дедушка обучал? – Я задала не тот вопрос, который собиралась.

Близнецы переглянулись.

– Он учил нас просчитывать людей, – признался Антон.

– Прости? – переспросила я.

– Ну, просчитывать. Предугадывать, что человек сейчас сделает или скажет, – пояснила девочка.

Да, нас этому тоже учили. В Ворошиловке, а потом в отряде «Сигма».

– И что? У вас получается?

– Почти всегда, – гордо ответила Аня.

– Некоторых людей легко просчитать, – сказал Антон. – К примеру, Машу или Надю. Степаныча проще простого. Учителей в школе. Ваську тоже.

– А с некоторыми людьми сложнее. Вот маму мы не можем. И дедушку не могли, хотя много раз пробовали. Но он только смеялся…

– А меня? – поинтересовалась я.

– Вас – средне, – признался Антон. – Иногда очень легко. А иногда мы совершенно вас не понимаем. Может, потом, когда узнаем получше…

Эх, детишки! Никакого «потом» не будет. Вас ждет пансион в Швейцарии, а меня – любимая работа. А жалко, что Гольцовым так скоро уезжать! Я с удовольствием пообщалась бы подольше с этими умненькими юными шпионами… Интересно, чему еще успел научить их дедушка?

– Вообще вы человек простой, – доверительно сказала Аня.

– Это хорошо или плохо? – поинтересовалась я.

– Скорее хорошо. Вы, это… цельная. И сильная.

– И умная тоже. Большинство людей тупые и ограниченные! – сообщил мне Антоша.

– Да ну? – удивилась я.

– Ага. А вы не такая. Много всего знаете. И не разговариваете с нами так, как будто мы дебилы.

– Анька, нельзя говорить «дебилы». Это неко… некорректно. Надо говорить «умственно отсталые».

– Вы поэтому достаете Василия? – прервала я их полемику.

Близнецы одновременно улыбнулись. Ну до чего очаровательные ямочки на щеках!

– И еще: вы нас не боитесь. А многие боятся. Учителя. Макар. Глебушка. А Васька особенно. Он вообще лузер и лох.

– Почему это? – заинтересовалась я. Мне учитель тоже представлялся фигурой чрезвычайно жалкой. Но вот интересно, что по этому поводу думают дети.

– Лузер, точно! Его унижают, а он улыбается. А когда злится, орет как резаный и весь трясется!

– Ага! Мы специально его доводим. Ну, просто удержаться невозможно!

Согласна, учителю просто ради самосохранения необходимо иметь крепкую нервную систему…

– А вы не такая. Мама сказала, что за вами мы как за каменной стеной.

И Аня неожиданно потерлась щекой о мою руку.

Сверху донесся шум подъезжающей машины.

– Кто-то приехал, – сказала я, радуясь, что приезд гостя избавляет меня от необходимости проявления добрых чувств по отношению к детишкам. – Пошли посмотрим?

И мы выбрались через открытый люк на заледеневший пол сарая. Антон тщательно закрыл вход в бункер. Я заметила, что свет погас автоматически, как только мальчик задвинул крышку.

Во дворе стоял автомобиль Макара. Сам хозяин неторопливо выбирался из машины, кутаясь в длинный шарф от холодного ветра. Куртки на Макаре не было, он был одет в клубный пиджак и узкие брюки. Щегольские ботинки тоже не годились для ходьбы по снегу. Вероятно, режиссер драматического театра нечасто ходит пешком, а большую часть своей жизни проводит в помещении или в автомобиле.

С крыльца навстречу мужу спустилась Катерина.

Мы с детьми остановились в дверях сарая, и взрослые не могли нас видеть.

– Где ты был всю ночь, сволочь? – спросила Гольцова и залепила мужу размашистую оплеуху.

– От стервы слышу! – огрызнулся Макар Светозарович и дал Катерине пощечину. Женщина села в снег и закрыла лицо руками. Я почувствовала, как дрогнули под моими ладонями хрупкие плечики близнецов.

Антон и Аня хотели броситься к матери, но я удержала их. Пусть взрослые сами выясняют свои отношения.

Катерина встала и, шагая как слепая, ушла в дом. Макар как ни в чем не бывало отряхивал снег с щегольского пиджака. Я подождала минуты три – достаточно, чтобы дать время Катерине добраться до своей комнаты, потом сказала:

– Пойдемте в дом. Вы совсем замерзли.

Мы прошли мимо Макара. Я не поздоровалась, дети не сказали ни слова. Отец не обратил ни малейшего внимания на своих детишек. Мне не понравился взгляд, который бросил на отца Антон. Я часто вижу такие взгляды, и дело, как правило, заканчивается плохо… Это сейчас мальчику десять лет, он хрупкий и хорошенький, как девочка. Но так будет не всегда. В общем, Макара Светозаровича ждет много сюрпризов. В будущем…

Я вошла в дом. Близнецы стояли у двери, как будто пришли в гости.

– Пошли в «собачью»? – предложила я. – Проведаем бульдогов.

Близнецы слегка оживились. В «собачьей» было непривычно пусто и тихо. Альберт увез всю ораву к себе домой. На своих подстилках грустно лежали Гитлер, Мао, Черчилль, Фидель и престарелый Ильич. Собаки смотрели на нас грустными глазами, и ни один даже не поднялся с лежанки. Только добросовестный Ильич дружелюбно повилял тем местом, где у собак бывает хвост. У Ильича там был какой-то неубедительный завиток.

– Бульдоги грустят, – вздохнула я. – Что же нам делать? Этак они зачахнут от тоски!

Антон и Аня немедленно начали операцию по спасению собак. Они тормошили их, кидали им мячик, чесали животы и даже сделали Ильичу массаж спины. Старичок блаженно кряхтел и позволял детям делать все, что угодно.

Так прошло полчаса. Бульдоги разыгрались вовсю, близнецы раскраснелись и, кажется, совсем забыли о безобразной сцене, что происходила перед их глазами.

Наконец, Гитлер перекусил пополам мячик и без сил рухнул на подстилку.

– Ну вот, спасательная миссия успешно завершена, – сказала я. – Быстро мыть руки и обедать.

Я прикинула, что вряд ли Гольцовы будут выяснять отношения в столовой – скорее всего, они выберут для этого свою спальню. Так что столовая – вполне безопасное место для детей.

Кухня встретила меня стерильной чистотой и тишиной. Видимо, Маша исчерпала все силы на приготовление овсянки, а Катерина забыла дать распоряжения насчет обеда.

Я сварила сосиски и открыла банку зеленого горошка. Нам с близнецами хватит, а остальные пусть заботятся о себе сами.

Близнецы лениво гоняли горошек по тарелкам.

– Научите меня играть в покер? – спросила я.

Антон и Аня переглянулись и заработали вилками. Следующие полтора часа прошли для меня крайне познавательно. Вообще-то я умею играть в покер, и самым трудным было делать вид, что я ничего не понимаю в игре. Близнецы горячились, отталкивали друг друга. Каждый старался объяснить как можно лучше. В итоге они выиграли у меня полтора миллиона долларов – нарисованных на листках из блокнота, разумеется, – и пришли в превосходное настроение.

– Ну, все. Сыграем еще разок завтра. А на сегодня достаточно.

При мысли, что придется выходить и встречаться с родителями, близнецы немедленно загрустили.

– Знаете что? – предложила я. – Мне нужно съездить в город ненадолго. Не хочу вас здесь оставлять без присмотра… Давайте возьму вас с собой. Поедим мороженого в кафе… Не возражаете?

Конечно, близнецы не возражали. Они побежали надевать чистую и сухую одежду, а я пошла предупредить Катерину.

Гольцова стояла у окна столовой и курила в приоткрытую створку.

– Катя, я хочу съездить в Тарасов. Ненадолго, часа на два. И возьму с собой Антона и Аню. Не возражаете?

Гольцова ответила, не оборачиваясь:

– Конечно, Женя. Я уверена, с вами дети будут в безопасности.

Катерина выпустила дым через ноздри и горько проговорила:

– Все равно в этом доме некому ими заниматься. Господи, поскорее бы отъезд! Если бы не праздники, наши визы были бы давно готовы…

При чем здесь визы? При чем Швейцария? Неужели Гольцова всерьез рассчитывает, будто за границей жизнь ее семьи волшебным образом изменится? Что Макар перестанет быть равнодушной сволочью? Что прекратит крутить амуры за спиной супруги? Но, само собой, я промолчала.

– Ладно, мы поехали. Вернемся до темноты.

Катерина обернулась ко мне:

– Будьте очень осторожны, Женя!