Пути пилигримов - Гнездилов А. В. - Страница 9

— Да простит меня великий царь, если я что-то напутал, но я встретил странного дервиша. Он стоял на одной ноге, а другую согнул так, что колено его было обращено назад. Голову он втянул в плечи, словно не имел шеи, а длинная борода склеилась подобно мечу и тянула его вниз. Руки он держал позади себя, спрятав их в рубище. Я не был уверен, человек ли передо мной или какое-то иное существо, однако повелел ему явиться перед вами, о мой господин, если он умеет играть в шахматы. В ответ на мои слова нищий, не приветствуя меня и не благодаря счастливую судьбу за возможность лицезреть самого шаха, лишь кивнул и взмыл в воздух.

Бахтияр удивился и взглянул в окно. Там за цветным стеклом вырисовывалась небольшая тонкая фигура на тощих, как палочки, длинных ногах. Окно растворили, и в покои шаха вошла странная сутулая птица.

Это был Марабу, Нищий аист, отец сумы, как его прозывают в народе — Абу-Сейн. Он не летает в стаях и не вьет гнезда на минаретах. Его можно видеть на базарных помойках, где он застывает на одной ноге, словно погруженный в глубокое созерцание. Люди почитают его за то, что он защищает их от ядовитых змей, и мощный клюв его напоминает меч крестоносца. Когда же он степенно расхаживает по улице, его, действительно, можно принять за важного вельможу.

Шах и визирь, увидев Марабу, не могли удержаться от смеха. Только сумерки могли сыграть такую шутку, чтобы признать человека в птице. Но Марабу, словно не замечая веселья, вызванного его появлением, подошел к доске, ухватил клювом берилловую пешку и сделал первый ход. Шах в удивлении взялся за топазовую фигуру. Игра началась и закончилась неожиданно, к полному изумлению людей. Аист обыграл Бахтияра.

Шах не мог прийти в себя и не отрывал глаз от шахматной доски, когда услышал даже не голос, а эхо его. Скрипучие, глухие звуки сложились в слова:

— Я могу взять фигуру?

Шах кивнул, и аист мгновенно проглотил ее, и она ясно обозначилась в его зобу.

Этот вечер положил начало странной дружбе говорящего аиста и шаха. Они играли в шахматы, и ни разу Бахтияру не удавалось выиграть.

Вскоре, вся шахматная рать из топазов исчезла, а маленькие глазки Марабу приобрели благородный блеск золотистых камней.

Впрочем, Бахтияр не жалел о драгоценностях. Игра доставляла ему радость, а в обмен на топазы аист приносил то затейливые кольца с брильянтами, то изысканные ожерелья из гранатов, то браслеты из серебра и яхонтов. Искусность редкой работы свидетельствовала, что Марабу имел доступ к удивительной сокровищнице.

Но ни игра в шахматы, ни причастность к миру камней, ни дар речи не давали ответа на вопрос — что за существо этот Марабу. Странная птица вскоре стала для Бахтияра не только учителем, но и опорой и другом.

Однажды вражье войско вторглось в пределы страны. Бахтияр с тревогой готовился к сражению. Марабу задумчиво бродил по покоям, а затем склонился над мечом шаха. Через несколько минут клинок раскалился, словно под ним развели жаровню. Марабу стал долбить клювом дамасскую сталь, и вскоре на лезвии возникли слова на неизвестном языке, а на рукоятях мечей янычаров появились рубины.

— Теперь ты победишь, — сказал Марабу.

И удивительная битва подтвердила его слова. Ятаганы врагов разлетались на куски, едва соприкоснувшись с клинками воинов шаха. Волна за волной налетала конница противника, двигались с криками пешие, но, лишившись оружия, отступали. Ни один из воинов не был поражен волшебными мечами, но сами янычары словно таяли под дождем стрел и копий. Наконец, последние из гвардии шаха пали на землю. Бахтияр закрыл лицо руками, но Абу-Сейн тронул его за плечо.

— Ты победил, враги отступили!

И действительно, огромная рать, не потеряв ни одного из своих воинов, внезапно повернула обратно.

— О мудрейший Абу-Сейн! — обратился шах к аисту. — Как объяснить это удивительное дело?

— Твои янычары обрели силу и потому победили!

— Но ведь они не нанесли ни одного удара, не убили ни одного воина из войск врага!

— Обретенная сила взрастила их сознание, и они не могли убивать. Тем не менее они победили, даже отдав свою жизнь Аллаху!

Заговоренное оружие янычаров, в память их подвига, развесили в стенах шахского дворца.

И с каждым разом все с большим почтением шах выслушивал слова аиста, и разрешал у него свои сомнения, и не уставал удивляться его мудрости.

— Скажи, Абу-Сейн, каково различие меж камнями? Есть ли среди них совершенные, чьи достоинства могли бы поставить их султанами в царстве минералов?

— Совершенство таится в каждом из камней, однако проявляется в том месте и в то время, которые для него предначертаны Аллахом. И не может изумруд заменить гранитной плиты при строительстве крепости, и в царстве одних рубинов султаном мог бы быть избран сердолик или оникс.

— Так, значит, нет первого среди камней? — спросил Бахтияр.

— В игре жизни, как и в шахматной битве, на место первого приходят лишь те, кому помогала воля Аллаха, Господина и Создателя миров!

— А существуют ли в царстве камней женские и мужские начала и есть ли меж ними чувство любви? — спросил шах.

— Да, существуют, — ответил Марабу, — и камни научились этому у людей. Но куда интересней связь между человеком и его талисманом.

— Ты хочешь сказать, Абу-Сейн, что камни, влияя на судьбу, изменяют законы мира? — заинтересовался шах.

— Если так и случается, то равновесие вещей приводит к тому, что вскоре камень теряет силу, а судьба возвращает человека на прежнее место, — ответил аист. — Но я предвижу, о счастливый шах, в следующий момент ты пожелаешь найти свой талисман, чтобы обрести дорогу твоего сердца к оазису любви?

— Да, признаюсь в этом, о мудрейший. Но как ты прочел то, что в моих мыслях?

— Это нетрудно, поверь. Твоя душа еще не согрета любовью, хотя ты, преславный владыка, полагаешь, что жизнь твоя уже сложилась, и ты все познал в ней, и выбрал игру в шахматы, будто она заменит тебе то, что сулил тебе Аллах.

— А что Он сулил мне? — спросил шах Бахтияр.

— Любовь, как и всем в мире, даже тем, кто не верит, что она суждена каждому. Однако твое желание обрести талисман и любовь с его помощью нуждается в наставлении. Помни, ты сам должен быть талисманом для своего камня и того, кого он приведет к тебе. Для этого прежде забудь о себе и служи, не ожидая воздаяния и награды.

И Марабу поведал Бахтияру, что в первую ночь нарождающегося месяца невдалеке от города, у древних развалин храма, расцветает волшебный сад неверных— Гяур-Бах. Там, в час полуночи, встречаются души камней всего мира и празднуют явление на Земле Звездной Девы. В этом саду и можно искать встречи со своим камнем.

— А что я могу принести в дар своему талисману? — спросил шах.

Аист довольно кивнул головой:

— Ты хороший ученик, господин мой, однако важна не вещь, которую ты возьмешь, а то чувство, которое ты вложишь в нее.

И Бахтияр выбрал самые драгоценные из золотых украшений, и самые прекрасные из роз, и самую чистую воду из дворцовых родников, и вкусный хлеб, испеченный им самим, и нежнейшую шелковую ткань, и резной серебряный фонарь с живым пламенем, взятым из подземного храма огнепоклонников, и, наконец, благоуханное масло мирры.

И вот в назначенный час аист явился за шахом, и надел чалму, и опять стал похож на дервиша. И они двинулись в путь.

И по дороге они встретили нищего, который молил о помощи. Шах решил, что оставшихся даров ему хватит, отдал несчастному золотые украшения, что нес с собой. И нищий восславил Аллаха и призвал его милость на Бахтияра и, подняв с земли камешек, подал его шаху:

— Да исполнятся твои помыслы, господин!

И второй нищий, умиравший от голода, просил у них милостыню. И шах отдал ему хлеб. И повторилось то же, что и с первым. Бахтияр получил еще один камешек и пожелание удачи.

И так произошло еще пять раз. Изнывающий от жажды получил воду, замерзающий от холода — огонь, влюбленный юноша — розы, почти голый старик — шелковую ткань, больной — целебную мирру.