Лабиринты души - Гнездилов А. В. - Страница 30

Меж тем быстро разнеслась молва, что герцог погиб на охоте, но перед смертью назвал своим убийцей незнакомую сеньору. Оказалось, ее успели схватить и готовят к суду и казни. Барон не знал, что думать. Опять ему попался тот табор цыган, что продали Инес. Он дал им золото и вооружил, и под его предводительством они направились к тюрьме, где заключалась преступница.

Безумие охватило барона, когда ему показалось, что среди мрака он приближается к собственному замку. Дверь в камеру открылась тем самым ключом, которым отпиралась башня Инес.

Опять он оказался вдвоем с незнакомкой. Они ехали по краю обрыва, и для Торреса не оставалось сомнений, что рядом с ним Инес. Словно прочтя его мысли, она рассмеялась:

— Когда же ты поклянешься, что любишь меня одну?

Барон взмахнул плетью и стегнул лошадь своей спутницы. Она ехала по самому краю и, не успев вскрикнуть, вместе с испуганным животным рухнула в бездну.

Торрес вернулся в замок. Не входя в башню, он заглянул в замочную скважину. Инес с улыбкой сидела перед зеркалом.

Безумный барон своими руками поджег замок и бежал, из него. Не находя покоя на суше, он решил довериться морю и стал капитаном. Его не пугали жестокие схватки, и единственное, чего он боялся, это пожар. Никто не мог сказать, как его судно, еще не вступив в бой, загорелось. Тщетно команда боролась с огнем. Капитан, недвижный, смотрел на пламя, пока взрыв пороховой камеры не поднял корабль на воздух.

— Скажи, Инес, ты подожгла мой корабль? — вопросил де Торрес, сжимая руки Блонделен.

Хозяйка таверны вскинула голову. Старость, как ветхая одежда, упала с нее. Красавица с золотыми волосами молча глядела на капитана.

— Не надо ничего говорить, — закричал несчастный барон, не вынеся блеска ее глаз. — Но я клянусь тебе — ты одна в моем сердце. Я люблю тебя, кто бы ты ни была!

Блонделен повернулась к капитану Инчи Глэду, который задумчиво смотрел в огонь камина, и тихо коснулась его руки.

— Очнитесь, добрый сэр. Вам пора вспомнить свою любовь.

Он улыбнулся.

— Я не знаю, что мне вспоминать и чем я могу быть обязан вам. Моя история во мне самом. С детских лет я был неудачником, и это постоянство невезения заставило меня отвернуться от мира. Я понял, что единственный, кто меня может утешить, — я сам.

Когда я почувствовал, что сердце мое проснулось для любви, я не стал искать ее среди людей. В Венеции, городе искусств, я посетил многих художников и наконец нашел портрет дамы, восхитивший меня. «Вот моя возлюбленная!» — сказал я себе и приобрел картину. Часами я разглядывал лицо своей избранницы и засыпал, ощущая ее взгляд на себе. Уходя, я прощался с портретом и знал, что он ждет меня.

Через короткое время мне не стоило труда убедить себя в том, что я любим моей красавицей. Я решил построить где-нибудь на необитаемом острове маленький дворец для своей возлюбленной. Моя жизнь обрела новый смысл, и утеря или порча портрета представлялась мне трагедией. Фантастическое жилище было возведено, как я и желал, и мало кто догадывался, что это игрушка для игрушки, что хозяйка жилища — только моя мечта, воплощенная на полотне.

В скором времени я опять оказался в Венеции и разыскал лавку, где приобрел портрет. Я искал художника, который согласился бы повторить образ, изображенный на портрете. Художник нашелся, и я увез его на остров.

Он работал день и ночь, и стены моего дворца одна за другой стали украшать портреты моей возлюбленной. Вслед за ними появились скульптуры, и я трепетал от странного восторга, видя, как облекается плотью моя греза. Я строил воздушные беседки для фигур. Я расчищал к ним пути и сажал цветы. Скоро весь остров служил моей любви, и те, кто попадал на него, рассказывали легенды о его красоте. Одна только мысль угнетала меня — что моя фантастическая возлюбленная, размноженная кистью и резцом, отдалилась от меня и стала принадлежать не одному моему сердцу, но гению мастера. Меня вдохновляла любовь, чем же питался художник? Прежде я никогда не заглядывал в мастерскую, где он творил. Но вот любопытство привело меня к ее порогу, когда он трудился над очередным моим заказом. Была ночь, но мастерская была ярко освещена. Он открыл мне, но не впустил.

— Вы смутите натуру, — молвил он.

— Какую? — удивился я.

Он раздраженно уставился на меня.

— Как какую? Которую вы присылаете мне с момента нашего знакомства.

Испуганный, я отступил. Дождавшись, когда художник затворил дверь, забрался на дерево и заглянул в окно…

В мастерской против художника сидела моя живая возлюбленная. Потрясение мое было столь велико, что я в ту же ночь покинул остров, чтобы встретить судьбу в битве с Армадой.

— Бедный капитан, — молвила Блонделен, — вы испугались своего же создания, но не грустите о своем конце. На следующее утро после того, как ваша любовь перестала оберегать остров, он опустился в море.

Инчи Глэд схватился за сердце.

— Нет-нет, — поспешно добавила ведьма, — женщина, которая воплотила ваши грезы, не погибла.

— Где же она? — почти крикнул капитан.

— Она осталась верна вашей любви и пришла, чтобы проводить вас.

Капитан тер глаза, которые снова и снова наполнялись слезами. Женщина с портрета, прекрасная Блонделен, как ребенка, гладила его по голове, улыбаясь бесконечно далекой улыбкой. Он потянулся за ее манящим светом, который вел к затонувшему острову или к его сердцу…

— Капитан Галль! Ваш черед! — Блонделен обратилась к высокому моряку с тонким одухотворенным лицом.

Он словно ждал ее и согласно кивнул головой. Перед его глазами встало раннее утро. Судно приближалось к пустынной, неприветливой гавани. Внезапно на мысу, прикрывавшем бухту, появилась хрупкая фигурка девочки. Она радостно махала букетом цветов. Галль, удивленный, подплыл ближе к берегу. Благоухающие лилии упали на палубу к его ногам. «С добрым возвращением!» — прокричал ясный голос.

Девочку звали Лейва. Она рано осталась без родителей и жила на маяке, первой встречая и последней провожая корабли. С тех пор, когда бы Галль ни приближался к этому берегу, его всегда ждала эта странная девочка. Случалось, она выплывала на утлой лодке далеко в море, чтобы принести цветы и прокричать свое приветствие. Капитан испытывал благодарность, чувствуя в ребенке родное существо, которое бескорыстно радовалось его благополучному возвращению. Случалось, он спускал трап и поднимал Лейву на палубу. В капитанской каюте всегда находились занимательные безделушки, а у Галля — необыкновенные истории о морских путешествиях.

Но шло время. Лейва выросла и превратилась в прелестную девушку, чье внимание было лестно завоевать любому моряку. Дружба с капитаном Галлем продолжалась, ничем не омрачаемая. У Лейвы была окарина, сделанная из раковины каким-то умельцем. Девушка умела извлекать из нее чудесные звуки. Галль любил ее игру, и часто во время дальних рейсов, когда ему доводилось ночью подниматься на мостик, он слышал, как во мраке раздается протяжный голос раковины. Однажды капитан смеясь рассказал об этом Лейве, но девушка серьезно посмотрела ему в глаза и ответила, что она часто играет по ночам для Галля и нет ничего странного в том, что он слышит ее. Она никогда не говорила, что любит Галля, но он все больше и больше уверялся в этом. Капитан мрачнел. Он привык видеть в Лейве ребенка, он не мог и думать о союзе с девушкой с маяка. Но не это было главным. С некоторых пор он стал ощущать в ней силу души, которая не уступала его собственной. Судьба не баловала капитана. То, что приходило к нему, давалось нелегким трудом, а порой и ценой жестоких схваток. Он за все платил собой и не верил, что в мире могут быть подарки. Встреча с Лейвой ставила его в тупик. Галль не завоевывал ее сердце и не мог принять ее дара.

Случилось так, что дочь адмирала Кангро, прекрасная Эйне, перед которой уже много лет склоняли колени все капитаны, подчиненные ее отцу, после долгих раздумий остановила свой выбор на Галле, хотя в свите ее поклонников он казался самым незаметным. Богатство, знатность, многочисленные таланты и обезоруживающие женские чары отличали Эйне. Слабым, изнеженным цветком представлялась она Галлю и будто взывала о покровительстве и защите.