Тысяча Сынов - Макнилл Грэм - Страница 44

Утес Феникса не постигнет участь остальных горных городов Гелиосы, хранилища которых разрушены, артефакты уничтожены, а значение утрачено. Магнус был намерен спасти историю этого изолированного островка человечества и восстановить его место в славной истории достижений людской расы.

Этот мир перенес кошмары Древней Ночи и заслуживает лучшей участи.

— Вперед, братья! — призвал Магнус. — Нам предстоит спасти наследие целого мира.

Город был полон красивых зданий, встроенных в скалы, множества вырубленных в склонах жилых и производственных помещений, площадок для отдыха, пересекающихся улиц и бульваров, а также межуровневых переходов. Для любой нормальной армии штурм такой горы стал бы жестоким испытанием, требующим много времени и потерь, но Тысячу Сынов нельзя было назвать обычной армией.

Ариман продолжал поддерживать контакт с Аэтпио и, пользуясь связью своего Хранителя с эфиром, получал видения из близкого будущего. Он видел ловушки еще до того, как они были поставлены, и ощущал взволнованные мысли участников любой засады.

Вместо того чтобы проверять каждый дом, Тайные Скарабеи посылали туда своих Хранителей, обнаруживали места скопления противников, а потом выжигали их невидимым огнем или сокрушали мощными психическими ударами. Первое братство Аримана быстро и эффективно поднималось вверх по склону к Магнусу. Примарх призвал их защитить интеллектуальный центр города от уничтожения. Тысяча Сынов пробивали себе путь наверх по вымощенным мрамором проспектам, и каждое братство сражалось согласно природе своего капитана.

Воины Второго братства Фозиса Т’Кара, используя мантии-невидимки, создаваемые усилием мысли, вплотную подбирались к вражеским отрядам и истребляли их залпами эфирной энергии. Астартес Третьего братства Хатхора Маата заживо сжигали своих противников, доводили до кипения кровь в их венах или вытягивали воздух из легких, обрекая врагов на страшные мучения.

Призыв примарха не касался только одного Калофиса. Во главе отряда Разрушителей и манипул роботов он защищал тылы Тысячи Сынов. Психорезонансные кристаллы позволяли капитану Шестого братства с необыкновенной четкостью командовать его бездумными подчиненными, чего нельзя было достичь даже при помощи доктринальных плат Легио Кибернетика.

Стаи сорокопутов при каждом удобном случае пытались атаковать Тысячу Сынов. Эти нападения происходили так быстро, что даже возросшие способности Аримана к предсказаниям оказывались недостаточными. В Первом братстве уже насчитывалось более сотни раненых, и Ариман знал, что до конца сражения их число возрастет.

Он пробрался к упавшей колонне, за которой прятался Лемюэль Гамон. По пути он невольно отметил, что пропорции опоры и украшенная резными листьями капитель очень похожи на колонны Великой библиотеки Просперо. Столь неуместное для боевой ситуации наблюдение вызвало у него усмешку.

Лемюэль обеими руками зажимал уши, защищаясь от пронзительных криков атакующих сорокопутов и оглушительного грохота болтерной стрельбы Астартес. Ужас, который испытывал этот человек, окрашивал его ауру зеленовато-желтыми потоками энергии. Рядом с ним расположился Собек. Он вел ответный огонь, и ударная волна каждого выстрела поднимала с поверхности колонны фонтанчики пыли.

— Ну как, это то, что ты надеялся увидеть? — спросил Ариман, меняя обойму в своем пистолете.

Лемюэль покачал головой. В его глазах блеснули слезы.

— Это ужасно, — сказал он. — Как ты выносишь такой шум?

— Я этому долго учился, — ответил Ариман.

Очередной залп болтерного огня громким эхом раскатился по скалам, и ему ответили резкие крики налетевших сорокопутов. Из-за колонны послышался резкий хлопок, и Лемюэль, вздрогнув, сжался, когда над его головой с воем пронеслись энергетические заряды.

Мощный предупреждающий импульс Аэтпио заставил Аримана броситься на колени.

Клюв сорокопута просвистел над его головой, и Ариман успел взмахом хеки блокировать удар крыла, а выстрелом из пистолета превратить голову нападавшего существа в кровавое месиво. Сорокопут рухнул, но вслед за ним ринулись другие противники.

Когти летающего убийцы вонзились в колонну рядом с Ариманом, посыпались осколки камня, а из кожистой кромки крыла высунулись рудиментарные пальцы. Лемюэль вскрикнул от страха, и сорокопут направил на летописца свой длинный крепкий клюв. Ариман, подняв руку, резко сжал пальцы в кулак.

Жест Аримана вызвал мощный импульс боли, губительный для нервной системы врага, и нацелившийся на Лемюэля сорокопут издал сдавленный крик. Его дрожащее тело бессильно упало на землю, а Ариман, наступив ему на шею, резко развернулся, получив очередное предостережение. Взмах посоха отбил удар следующего противника и поджег перья.

Огонь со сверхъестественной скоростью распространился по всему телу крылатого существа, издавшего мучительный вопль. Пламя, подпитываемое жизненной силой сорокопута, угасло только после его смерти.

Собеку пришлось отражать нападение сразу двух противников. Его левая рука попала в клюв белоснежного монстра, и зазубренные лезвия яростно двигались, стараясь оторвать руку у самого плеча. Крылья второго сорокопута хлопали над головой воина, поднимая тучи пыли и оставляя на броне Практика глубокие царапины.

В яростной схватке между Астартес и крылатыми хищниками мелькали когти, клинки, клювы и руки. Ариман поднял пистолет и благодаря контакту с Аэтпио подключился к Великому Океану, мгновенно оценивая бесчисленное множество вариантов будущего, которые зависели от его выстрелов. Затем он дважды нажал на курок.

Первый болт пробил череп вцепившегося в Собека сорокопута, а второй взорвался в сердце его сородича, который яростно размахивал крыльями. Оба снаряда прошли всего в нескольких сантиметрах от тела Собека. Точные выстрелы поразили обоих противников насмерть.

— Благодарю, мой лорд! — крикнул Собек, освобождая истерзанную руку от клюва мертвого сорокопута.

Броня уже была пробита насквозь, и через прореху виднелась окровавленная плоть воина.

— Ты сможешь продолжать бой?

— Да, мой лорд, — заверил его Собек. — Рана уже начала исцеляться.

Ариман кивнул и присел на корточки рядом с Лемюэлем.

— А ты, мой Послушник? — спросил он летописца.

Лемюэль сделал глубокий вдох. Его темная кожа приобрела пепельный оттенок, а по запыленным щекам протянулись дорожки слез. На улице еще вовсю гремела стрельба, но выстрелы были направлены в другую сторону.

— Они мертвы? — спросил Лемюэль.

— Мертвы, — подтвердил Ариман. — Тебе ничто не угрожало. Собек прикрыл тебя маскирующим полем, и птицы даже не догадывались о твоем присутствии, пока ты не закричал. Кроме того, сержант Ксеатан на всякий случай развернул над тобой кайн-щит.

— Я думал, что вы все Корвиды, — сказал Лемюэль, — прорицатели. Разве телекинезом владеют не только Рапторы?

— Большинство моих воинов действительно Корвиды, — согласился Ариман, с радостью пользуясь случаем преподать урок даже в пылу сражения. — Но, по обычаю Тысячи Сынов, отряды формируются с участием представителей самых различных братств. Собек и я — Корвиды, а Ксеатан — последователь Рапторов.

Ариман показал на воина, укрывшегося в дверном проеме от ожесточенного обстрела десятка авенианских солдат. На его наплечнике была выгравирована звезда с волнистыми лучами Тысячи Сынов, с разноцветным пером в центре.

— А вон там Гастар, он Павонид. Смотри внимательно.

Несмотря на сильный испуг, Лемюэль высунулся из-за колонны, и в тот же момент Гастар прыгнул на мостовую, а авенианские солдаты выскочили из укрытия. Свой болтер он оставил висеть на боку, а сам встал в оборонительную позицию, перенеся вес тела на отставленную назад левую ногу. Увидев врага, авенианцы подняли оружие, но выстрелить не успели. С протянутых вперед рук Гастара сорвалась целая стена молний, и от оглушительного раската грома на пятьсот метров вокруг вылетели все стекла.

Автоматические гасители шлема Аримана смягчили ослепительную вспышку, а вот Лемюэлю пришлось долго моргать, чтобы избавиться от мерцания перед глазами. Когда наконец его зрение снова прояснилось, все было кончено. Авенианские солдаты превратились в почерневшие колонны, удерживаемые в вертикальном положении только спекшимися костями. Сожженная плоть сползала с их скелетов, словно растаявшее масло. Лемюэль со стоном согнулся пополам и избавился от содержимого желудка.