Реквием - Оливер Лорен - Страница 53

«Посмотрите, как Хана сворачивает в битком набитую гостиную и как сотни веселых и чванливых лиц поворачиваются к ней».

«Вот она!»

«Се грядет невеста...»

«И миссис Тэйт».

Посмотрите, как Хана говорит «привет», машет ру­кой и кивает, пожимает руки и улыбается.

— Хана! Как ты вовремя! Я как раз пел тебе хвалу. — Фред размашистым шагом идет ко мне через комнату и улыбается, его мягкие кожаные туфли-мо­касины беззвучно ступают по толстому ковру.

«Посмотрите, как Хана подает руку своему без пяти минут мужу».

Фред склоняется надо мной и шепчет:

— Ты отлично выглядишь, — а потом добавляет: — Я надеюсь, ты приняла наш разговор близко к сердцу.

С этими словами он сильно щиплет меня за чув­ствительное место на внутренней стороне руки, у лок­тя. Он подает вторую руку моей матери, и мы идем через комнату, а толпа расступается перед нами, шур­ша шелком и льном. Фред ведет меня сквозь толпу, приостанавливаясь, чтобы перекинуться словом с са­мыми значительными членами городского правления и его самыми крупными благотворителями. Я слушаю и смеюсь в нужные моменты, но все это время мне по-прежнему кажется, будто я сплю.

— Блестящая идея, мэр Харгроув! Я только что го­ворил Джинни...

— А почему это у них должен быть свет?! Почему они вообще должны хоть что-то получать от нас?

— ...вскоре положит конец проблеме.

Мой отец уже здесь. Я вижу, как он разговаривает с Патриком Рили, человеком, который возглавил «Америку без делирии» после убийства Томаса Файнмена в прошлом месяце. Рили, должно быть, приехал из Нью-Йорка, у них там штаб-квартира.

Я думаю о том, что мне сказала Кассандра: что АБД сотрудничает с заразными и Фред тоже, что оба напа­дения были спланированы, — и чувствую, что схожу с ума. Я больше не знаю, во что верить. Возможно, они запрут меня в Крипте вместе с Кассандрой и отберут у меня шнурки от туфель.

Мне приходится подавить внезапное стремление рассмеяться.

— Прошу прощения, — говорю я, как только хватка Фреда на моем локте слабеет и у меня появляется воз­можность спастись бегством. — Я пойду, возьму что-нибудь выпить.

Фред улыбается мне, но глаза его угрюмы. Преду­преждение понять нетрудно: «Веди себя прилично!» Когда я пересекаю комнату, толпа смыкается вокруг Фреда, и его становится не видно.

Накрытый льняной скатертью стол установлен перед большим эркерным окном, выходящим на акку­ратно подстриженную лужайку и безукоризненные клумбы, где цветы рассортированы по высоте, типу и оттенку. Я прошу воды и стараюсь сделаться как можно незаметнее в надежде хотя бы на несколько ми­нут избежать разговоров.

— Вот она где! Хана! Помнишь меня? — Стоящая на другом конце комнаты Селия Бриггс энергично пы­тается привлечь мое внимание. От ее платья такое впе­чатление, будто Селия случайно свалилась в огром­ную груду голубого шифона. Рядом с ней Стивен Хилт. Я отвожу взгляд, делая вид, будто не заметила ее. Когда Селия принимается пробираться сквозь тол­пу, волоча Стива за рукав, я проталкиваюсь в коридор и несусь в заднюю часть дома.

Интересно, знает ли Селия о том, что было про­шлым летом — как мы со Стивом дышали друг другу в рот и позволяли чувствам перетекать по кончикам на­ших языков? Возможно, Стивен ей рассказал. Воз­можно, теперь они смеются над этим — теперь, когда все мы в безопасности, а эти бурные, пугающие ночи остались позади.

Я направляюсь на крытую галерею в дальнем кон­це дома, но и там полно народа. Проходя мимо кухни, я слышу постепенно набирающий громкость голос миссис Харгроув:

— Прихвати-ка это ведерко со льдом. Он у бармена почти закончился.

В надежде избежать столкновения с ней я ныряю в кабинет Фреда и быстро затворяю за собой дверь. Мис­сис Харгроув твердой рукой препроводит меня обратно к обществу, к Селии Бриггс, к комнате, полной всех этих зубов. Я прислоняюсь к двери и медленно выдыхаю.

Мой взгляд падает на единственную картину в этой комнате: мужчина, охотник — разделанные туши.

Только на этот раз я не отвожу глаза.

С этим охотником что-то не так. Он слишком хоро­шо одет: в старомодный костюм и начищенные до бле­ска ботинки. Я невольно подхожу на пару шагов к кар­тине, перепуганная и неспособная отвести взгляд. Животные, свисающие с мясных крюков, вовсе не жи­вотные.

Это женщины.

Трупы людей свисают с потолка и валяются грудой на полу.

Рядом с подписью художника выведено небольшое примечание: «Миф о Синей Бороде, или Опасности неповиновения».

Я ощущаю потребность, которой не могу дать име­ни: мне хочется заговорить, или закричать, или бро­ситься бежать. Вместо этого я усаживаюсь в стоящее за столом кожаное кресло с прямой спинкой, подаюсь вперед, кладу голову на руки и пытаюсь вспомнить, как плачут. Но ничего не получается, только в горле начинает слегка саднить и голова болит.

Не знаю, сколько я так сижу, когда до меня вдруг доходит, что я слышу вой приближающейся сирены. Затем комнату внезапно заливает свет: перемежающи­еся красные и белые вспышки врываются в окно. Но сирены продолжают выть, и я осознаю, что они повсю­ду, и близко, и далеко, какая-то пронзительно воет чуть дальше по улице, а какая-то отдается эхом.

Что-то случилось.

Я выхожу в коридор, где как раз одновременно хлопают несколько дверей. Гомон разговоров и музы­ка прекратились. Вместо этого я слышу, как люди пе­рекликаются, разыскивая друг друга. Фред вылетает в коридор и размашистым шагом проскакивает мимо меня, едва я успеваю закрыть дверь в его кабинет.

Завидев меня, он останавливается.

— Где ты была? — спрашивает он.

— На галерее, — поспешно отвечаю я. Сердце коло­тится в груди. — Хотела подышать воздухом.

Фред открывает рот, но тут в коридор выходит моя мать. Лицо ее бледно.

—Хана! — восклицает она. — Вот ты где!

— Что случилось? — спрашиваю я. Все больше и больше народу валит из гостиной: регуляторы в отгла­женных мундирах, телохранители Фреда, два мрачных офицера полиции и Патрик Рили, сражающийся со своим спортивным пиджаком. Звонят мобильники и треск помех в рациях заполняет коридор.

— Нарушение границы, — отвечает мать, обеспоко­ен но взглянув на Фреда.

— Сопротивление? — Судя по выражению лица матери, моя догадка верна.

— Их, конечно же, перебили, — громко — так, что­бы все слышали, — произносит Фред.

— Сколько их было? — спрашиваю я.

Фред поворачивается ко мне, засовывая руки в карманы пиджака. Ровно в этот момент мимо него проходит регулятор с посеревшим лицом.

— Какая разница? Мы все уладим.

Мать бросает на меня взгляд и коротко качает го­ловой.

За спиной у Фреда какой-то полицейский разгова­ривает по рации:

— Десять-четыре, десять-четыре, мы выдвигаемся.

— Вы готовы? — спрашивает Патрик Рили у Фреда

Фред кивает. В ту же секунду звонит его мобиль­ник. Фред достает его из кармана и сбрасывает звонок.

— Черт! Нам лучше поторопиться. Телефоны в офисе наверняка раскалились.

Мама обнимает меня за плечи. Я на миг пугаюсь. Мы очень редко вот так вот прикасаемся друг к другу. Должно быть, она обеспокоена сильнее, чем показывает.

— Пойдем, — говорит она. — Отец нас ждет.

— А куда мы? — спрашиваю я. Мать уже шагает впереди меня к передней части дома.

— Домой, — отвечает она.

Снаружи толпятся гости. Мы присоединяемся к оче­реди людей, ожидающих свои машины. Мы видим, как в седаны набивается по семь-восемь человек. Женщины в длинных платьях втискиваются на колени друг к другу на задних сиденьях. Никто явно не хочет идти по ули­цам, заполненным отдаленными завываниями сирены.

В конце концов, подъезжает отец с Тони. Мы с ма­мой втискиваемся на заднее сиденье вместе с мисте­ром и миссис Брэнде — они оба работают в департа­менте санобработки. Обычно миссис Брэнде трещит, не закрывая рта, — мама всегда язвит на тему того, что исцеление, видимо, совершенно лишило ее вербально­го самоконтроля, — но сегодня мы едем в молчании. Тони ведет машину быстрее обычного.