Голые - Харт Меган - Страница 2

– Он бортанул тебя?

– Тсс! – зашипел Патрик, хотя музыка и болтовня звучали так громко, что никто не мог нечаянно нас подслушать.

– Ничего себе!

Губы Патрика сжались еще крепче.

– Да замолчи ты, наконец!

Я в который раз посмотрела на Алекса Кеннеди, который все еще стоял в гостиной, опершись рукой на каминную доску. Теперь я заметила отутюженные стрелки на его черных брюках, обратила внимание на то, как аккуратно мягкий черный вязаный свитер облегает его широкие плечи и узкую талию. Что и говорить, этот Алекс умел носить одежду, впрочем, как и остальные мужчины, присутствующие здесь. Издали я могла видеть его темные глаза и длинноватые светло-каштановые волосы, которые выглядели так, будто он много раз проводил по ним рукой – или только что скатился с кровати. Чтобы выглядеть хорошо, подобные волосы требуют множества средств и усилий, и его шевелюра не была исключением. У меня возникло ощущение, будто красота черт Алекса сильно преувеличена, и на самом деле он не был таким уж прекрасным. Нет, объект моего изучения был, безусловно, очень мил, но, если бы Патрик не прицепился с этим своим «не смей даже смотреть», я бы, вероятно, взглянула на Алекса один раз, может быть, другой, но никогда не обратила бы на него внимание снова.

– Как так вышло, что я никогда прежде его не встречала?

– Он не здешний, – ответил Патрик.

Я опять оглянулась на мужчину, которого, повинуясь столь отчаянному желанию приятеля, мне стоило игнорировать. Алекс, казалось, был увлечен разговором с одним из друзей Патрика, их лица были напряжены и серьезны. Эти двое явно не заигрывали. Стоявший напротив Алекса человек гневно пил, его горло интенсивно работало.

Мне не нужно было поднимать руки, соединять большой палец одной руки с большим пальцем другой, а указательный – с указательным, чтобы изобразить границу фотографии, композицию которой уже мысленно составляла. Мое сознание делало это автоматически в то же самое время, когда наполнялось подробностями истории двух незнакомцев. Вспышка, щелчок… Я не захватила свою фотокамеру, но все же могла представить этот снимок. В уме я вставила Алекса в кадр – чуть сместив от центра и немного не в фокусе.

Проворчав что-то себе под нос, Патрик пихнул меня локтем в бок:

– Оливия!

Я снова взглянула на него.

– Перестань быть этакой наседкой, Патрик! Ты думаешь, я – идиотка?

Он нахмурился:

– Нет. Я не думаю, что ты – идиотка. Я просто не хочу…

Именно сейчас, в самый неподходящий момент, вернулся Тедди, и предостережение Патрика скрылось за натужной, неестественной улыбкой. Я тут же узнала ее, да и один взгляд в его глаза сказал о многом. Я не видела чего-то подобного довольно давно, но реакция друга была мне отлично знакома. Патрик что-то скрывал.

Тедди бросил руку на плечи Патрика и притянул друга ближе, прижавшись к его щеке.

– Пойдем-ка. Поднос с сыром опустошили, и у нас почти не осталось вина. Двинем на кухню, милый, и я дам тебе небольшое угощение.

До появления в своей жизни Тедди Патрик никогда не оставался ни с кем дольше, чем со мной. Несмотря на это, а возможно, как раз из-за этого, я обожала Тедди. Я знала, что Патрик любит его, хотя почти никогда не говорит об этом. И потому, что я любила Патрика, мне очень хотелось видеть его счастливым.

Мрачный взгляд Патрика вновь пронзил пространство комнаты, метнувшись в сторону Алекса и обратно, ко мне. Я подумала, что друг мог бы рассказать и побольше, но вместо этого он лишь покачал головой и позволил Тедди увести себя. Ну а я… я бросила еще один вожделенный взгляд на очень аппетитную, просто превосходную задницу Алекса Кеннеди.

– Ливви! Веселых праздников! – раздался совсем рядом голос Джеральда, еще одного друга Патрика и человека, который уже не раз позировал мне.

Я сделала несколько портретов для портфолио Джеральда, а он взамен согласился на использование этих снимков в фотобанках, которые требовались для моего бизнеса по графическому дизайну.

– Когда же ты соберешься сделать еще несколько моих фото, а?

– Когда ты сможешь приступить?

Джеральд усмехнулся, обнажив идеальные белые зубы, и расплылся в обольстительной улыбке, обычно свойственной гетеросексуалам – к числу которых, увы, не относился.

– Только свистни, явлюсь по первому твоему зову.

Мы поболтали несколько минут о том о сем, после чего Джеральд сгреб меня в охапку, сжал в объятиях, поцеловал – и поспешил бросить, отправившись на поиски более интересного собеседника, какого-нибудь обладателя члена. Ничего страшного, я вполне обходилась одна. Чтобы чувствовать себя здесь как дома, мне совершенно не требовалось заботливое квохтанье Патрика: я знала большинство его друзей. Некоторые из недавних знакомых смотрели на меня с любопытством – как на пережиток прошлого, женщину, с которой Патрик был перед тем, как сменил ориентацию, – и все-таки были достаточно дружелюбны. Конечно, этому благостному настрою весьма способствовало потребленное спиртное. Ну а те друзья, что знали нас с Патриком еще по колледжу, искренне смеялись, вспоминая славные времена, когда мы были парой. Старые приятели с удовольствием предавались ностальгии – без плохо скрываемой вспышки жалости, которая так часто мелькала в глазах нынешних друзей Патрика, геев. И этому тоже немало помогала выпивка.

С бокалом в руке я пробралась к шведскому столу, чтобы нагрузить свою тарелку всевозможными деликатесами. Порезанные квадратиками индийские лепешки наан соединились с острым хумусом, кубики сыра окунулись в клюквенно-медовую горчицу, рядом на тарелке устроились несколько фиолетовых виноградин, все еще державшихся на стебле. Что и говорить, Патрик и Тедди знали толк в вечеринках, и даже в субботу после Дня благодарения в моем желудке оставалось место для аппетитных закусок, которые они обычно подавали. Я размышляла, что же попробовать – ломтики ростбифа с кровью, лежавшие рядом с покрытыми хрустящей корочкой французскими булочками, или из желания сохранить тонкую талию – земляничный салат с грецкими орехами, когда легкий хлопок по плечу заставил меня обернуться.

– Эй, подруга!

Я замерла с булочкой в руке, хлеб завис на полпути к моей тарелке. Соседку Патрика, Надю, я прекрасно знала. Она вечно в лепешку готова была расшибиться, лишь бы мне угодить, хотя явных причин для проявления такого радушия не было. Каждый раз я думала, что навязчивые попытки Нади подружиться объяснялись не симпатией ко мне, а каким-то ее интересом, и сегодняшний вечер только подтвердил эти подозрения.

– Мне бы хотелось познакомить тебя с Карлосом. Моим бойфрендом. – Прелестная улыбка красовалась на лице Нади. Оно было самым обыкновенным, ничем не примечательным, но в подобные моменты меня так и тянуло ее сфотографировать. Удивительно, как одна улыбка могла преобразить человека!

– Очень приятно, – пробормотал Карлос, скосив глаза на вкуснющие закуски, но рука Нади держала его прямо-таки железной хваткой, не давая возможности схватить хоть кусочек.

– Рада с вами познакомиться, Карлос.

Надя устремила на нас двоих выжидающий взор. Мы с Карлосом бегло, оценивающе осмотрели друг друга, его темные глаза пробежали по моему лицу и встретились с моим пристальным взглядом. Карлос оглянулся на Надю, цепко державшую его под руку. Ее кожа казалась прямо-таки белой на фоне смуглости бойфренда. Думаю, мы с ним отлично понимали, чего хотела Надя, но никто из нас не собирался ей потакать.

…Я не осознавала себя чернокожей до второго класса. О, конечно, я всегда понимала, что моя кожа темнее, чем у моих родителей и братьев. Да и черты моего лица были другими. Близкие никогда не скрывали, что меня удочерили, и мы праздновали не только мой день рождения, но и дату, в которую я стала частью их семьи. Я никогда не чувствовала себя обделенной вниманием, скорее наоборот, меня купали в любви. Холили и лелеяли. Даже баловали – двое братьев намного старше меня и родители, которые, как я узнала позже, пытались своей чрезмерной заботой компенсировать то обстоятельство, что их брак трещал по швам.