Механическая принцесса - Клэр Кассандра - Страница 26

Создание уютного домашнего очага является первейшим долгом женщины, а бережливость относится к категории ее важнейших добродетелей. Несмотря на это, миссис Бранвелл склонна к расточительству и заботится исключительно о вульгарном внешнем блеске.

Во время ваших визитов эта женщина одевается скромно, но мы вынуждены с горечью донести до вашего сведения, что в часы отдыха она наряжается в платья из тончайшего шелка и увешивает себя невероятно дорогими украшениями. Вы велели нам вторгнуться в ее личную жизнь, и мы, пусть даже с большой неохотой, это сделали. Мы могли бы в подробностях воспроизвести ее письмо модистке, но это вас слишком утомит. Поэтому ограничимся тем, что на одни лишь шляпки она потратила сумму, сравнимую с годовым доходом небольшого государства. Нам не понять, зачем одной-единственной, к тому же такой маленькой женщине требуется так много шляпок. Вряд ли она намеревается привинтить к своему туловищу еще парочку голов.

Мы слишком хорошо воспитаны, чтобы комментировать женские наряды, отметим лишь, что они оказывают самое пагубное воздействие на должностные обязанности миссис Бранвелл.

Она урезала до минимума расходы на содержание Института.

Каждый вечер за ужином мы едим одну лишь жидкую овсяную кашу, а сама она сидит во главе стола вся в драгоценных камнях и прочих побрякушках. Согласитесь, что по отношению к вашим доблестным Сумеречным охотникам это нечестно.

Мы настолько ослабли, что в минувший вторник нас всех чуть было не перебил демон, похожий на библейского Бегемота, хотя, по большей части, подобные твари состоят из непрочной субстанции. Если бы мы питались хорошо и пребывали в лучшей форме, любой из нас мог бы за один раз раздавить каблуком дюжину таких бегемотов.

Мы очень надеемся, что вы поможете нам в данном вопросе и что расходы миссис Бранвелл на шляпки, равно как и на другие предметы женского туалета, которые мы из деликатности не называем, будут тщательно проконтролированы.

Искренне ваши

Гидеон и Габриэль Лайтвуды

– Что еще за побрякушки? – спросил Габриэль, глядя на письмо круглыми глазами.

Большую часть послания продиктовал его старший брат, а он лишь водил пером по бумаге. В душе его зародилось подозрение, что за суровой внешностью Гидеона скрывается комический гений, который только ждет, когда раскроют его таланты.

– А… неважно, – махнул рукой Гидеон. – Запечатай конверт и вели Сирилу отправить его с утренней почтой.

После битвы с гигантским червем прошло уже несколько дней, и Сесилия вновь пришла в тренировочный зал. Она проводила здесь почти все время и иногда задумывалась, не перенести ли сюда свою кровать. Здесь, по крайней мере, девушка чувствовала себя в безопасности. Может быть, потому что зал нисколько не походил на спальню в доме ее родителей. В нем не было ничего, что вызывало бы ностальгию. На стенах висело оружие. Самый первый урок с Уиллом, когда она только появилась в Институте, заключался в том, чтобы вспомнить название и предназначение этих орудий смерти. Длинные японские катаны, двуручные палаши, тонкие кинжалы, чтобы добить поверженного врага, палицы и дубинки, кривые турецкие сабли, пращи, арбалеты, тонкие трубочки, стреляющие отравленными иглами… В тот день Уилл буквально жонглировал словами.

«Злись, сколько душе угодно, братец, – помнится, подумала она. – Но, поскольку я тоже отношусь к Сумеречным охотникам, ты не можешь спровадить меня отсюда. И я докажу, что эти люди нам не семья. Докажу – и заберу тебя домой».

Она сняла со стены клинок и взвесила в руке. Уилл объяснял, что двуручный меч нужно держать острием вперед, чуть ниже грудной клетки, равномерно распределяя вес тела на обе ноги. А чтобы вложить в смертельный удар максимальную силу, рубить надо сплеча.

Смертельный удар… Брат бросил их и уехал в Лондон, чтобы бездумно убивать, как выразилась мама, чтобы вести жизнь, наполненную кровью и смертью. Чего ему недоставало в родной семье? Чего не хватало среди зеленых холмов Уэльса? Почему он променял синее море, на берегу которого так легко дышится, на это пустое, бессмысленное существование?

Но в то же время она и сама теперь не спешила уезжать, предпочитая проводить время в тренировочном зале, полном оружия. Тяжесть меча в руках приносила успокоение, словно он был барьером между ее разумом и чувствами.

Они с Уиллом устроили ночную вылазку по притонам наркоманов, игровым заведениям и берлогам ифритов – настоящий круговорот света, цвета и запахов! Брат не выказывал особого дружелюбия, но Сесилия знала: уже то, что он не прогнал ее, а позволил вместе с ним участвовать во всем этом, было широким жестом с его стороны. Она даже испытала что-то вроде эйфории: наконец-то вернула близкого человека. Но все-таки она ошиблась. Когда они вернулись в Институт, Уилл выразил недвусмысленное желание побыть одному, и Сесилии ничего не оставалось, как улечься в кровать и пялиться в потолок.

Она и предположить не могла, что ее брат настолько привязан к Институту. Вернее, к его обитателям. Он питал к ним особую привязанность, не такую, как к собственной семье. Наблюдая за ним, когда они ходили по притонам в поисках серебра, Сесилия поняла, что эта привязанность куда сильнее уз крови. О чем-то подобном она читала в книгах, но читать – одно, а видеть собственными глазами – совсем другое.

Она почувствовала усталость, и острие клинка воткнулось в пол. Вроде и меч держала в точности, как учил Уилл: правая рука под гардой, левая – на головке эфеса, – но хватка оказалась недостаточно сильной.

– Какая досада! – донеслось от двери. – Вот за такое больше тройки я бы вам не поставил. Так и быть, четверка – набавлю балл за тренировку в платье.

Сесилия, и в самом деле не позаботившаяся о том, чтобы надеть доспехи, окинула Габриэля Лайтвуда злобным взглядом:

– Ваше мнение, сэр, меня не интересует.

– Может быть, – засмеялся Габриэль, входя в зал. – И даже могу сказать, что вашему брату до моего мнения тоже никогда не было дела.

– Что ж, в этом мы с ним похожи, – буркнула Сесилия, вытаскивая меч из пола.

– В этом – да, в остальном – нет.

Габриэль подошел ближе и встал за ее спиной. Девушка подняла голову и увидела отражение его лица в зеркале. Габриэлю нельзя было отказать в привлекательности, но все же черты его казались резковатыми. На подбородке белел небольшой шрам, напоминавший нанесенную тонким лезвием метку.

– Вы хотите показать мне, как правильно держать меч?

Вместо ответа Габриэль положил свою руку поверх руки Сесилии, державшей рукоять меча:

– Никогда не опускайте клинок острием вниз. Его надо держать прямо. Тогда тот, кто бросится на вас, сам на него и налетит.

Сесилия перехватила меч. Ее мысль усиленно работала. Еще совсем недавно она едва ли не ненавидела Сумеречных охотников, считая, что они украли у нее брата. Собственно, с этой целью она и приехала в Институт – спасти брата из лап этих чудовищ. Но… Но теперь она все больше убеждалась в том, что многие из окружения Уилла вызывают в ней симпатию.

Она ощущала исходившее от Габриэля тепло, чувствовала его запах, и ее волновала эта близость.

– Я видел, мисс, как вы сражались в доме Лайтвудов, – прошептал Габриэль.

Горячие пальцы чуть сжали ее руку, и Сесилия вздрогнула.

– Что, все было так плохо? – спросила она, стараясь, чтобы ее голос звучал весело.

– Я бы сказал, страстно. Одни сражаются в силу долга, другие – потому что им это нравится. Вы относитесь к последним.

– Да нет же… – запротестовала было Сесилия, но в этот момент дверь с шумом распахнулась, и на пороге, перегородив своей долговязой фигурой дверной проем, появился Уилл.

– Что ты здесь делаешь? – спросил он.

Подумать только, что за тон, а ведь вчера они, кажется, заключили перемирие…

– Тренируюсь, – ответила девушка. – Ты же сам говорил, что Сумеречные охотники должны тренироваться. А я – тем более.