Война 2020 года - Питерс Ральф - Страница 70

– Юра не такой, – упрямо повторила Валя.

Таня вздохнула:

– Что ж, время покажет. Но что мы обсуждаем Юру? Лучше поговорим о тебе. Валя, ты просто должна пойти сегодня, такую возможность грех упускать.

Валя попыталась спрятаться под маской показной невинности.

– Но я же не могу, – сказала она. Потом взглянула на экран телевизора. Мужчина с серебряной сединой призывал к новой эре самоограничения. Новая духовность народа поможет выиграть войну. Несколько минут обе женщины смотрели в телевизор, сохраняя на лицах абсолютно одинаковое выражение, позволившее им пересидеть сотни собраний, не услышав на них ни слова.

– Какие они? – тихо спросила Валя, не поворачивая головы. – Просто любопытно.

– Ну, во-первых, – ответила Таня, – они умеют обращаться с женщинами. И все, конечно, богаты. – На миг Таня задумалась. – Естественно, в этом они ничем не отличаются от других мужиков. Им нужно одно – залезть тебе под юбку. Но… уж если не с тобой, то с кем мне быть откровенной? Они, по крайней мере, не слезают, пару раз дернувшись.

– Таня!

– Да не строй ты из себя невинность. Я только говорю, что мне никогда не было так… так… – Наконец и Татьяна покраснела от своих мыслей. Даже в миг наивысшей откровенности она не могла преодолеть воспитанные с детства привычки. Не так уж и важно, что ты делаешь. Но следи за тем, что говоришь. – Наверное, они этому учатся в школе или еще где-нибудь, – хихикнула она, словно время, как губкой, стерло последние десять лет и они снова стали девчонками-подростками.

Миг опасной открытости прошел, и Татьяна разгладила юбку на коленях.

– Но пришла я не за тем. Я только подумала – вдруг ты захочешь поговорить с ними. Попрактиковаться в английском. Ну, сама понимаешь. Узнаешь несколько новых выражений, свежие идиомы.

Валя посмотрела на пол у себя под ногами. Его тоже надо вымыть, и чем скорее, тем лучше.

– Я не знаю, о чем с ними разговаривать, – призналась она подруге. Но сама уже репетировала в голове словесные комбинации.

– О, они сами во всем разберутся. Они действительно очень дружелюбны. Прямо как в старых западных фильмах. Все вычищенные, вымытые и все время улыбаются. И не ведут себя, как неотесанная деревенщина. Словом, во всем прямая противоположность русским мужикам.

– Но… я слышала, они совсем некультурные.

Таня закрыла глаза с выражением крайнего презрения.

– Ну, знаешь, если ты собираешься в художественный музей, то всегда можешь сходить туда и одна. По мне, американцы великолепны. – для убедительности она выдавила из себя несколько слов по-английски. Несмотря на все старания, они прозвучали гораздо хуже, чем сказала бы их Валя: «То have fun. Always to have fun. Darling, it is very nice»9.

– Не думаю, что они мне понравятся, – протянула Валя, уже представляя себе бессмысленные американские улыбки, прочные башмаки и их жизнь, преисполненную непростительного материального благополучия.

– Ну и глупо. Сперва познакомься, а уж потом решай. Я уже рассказала Джиму о тебе. Он и его друзья хотели бы с тобой встретиться.

– Джи-им, – с отвращением протянула Валя. – Звучит, как имя героя из глупого фильма. Дурацкое имя.

Таня устало пожала плечами, словно опустошенность и безволие Вали вдруг стали заразными. Потом взглянула на часы.

– Уже поздно, – сказала она. – Я назначила Джиму свидание.

Валю охватил страх. Страх остаться одной в этих мрачных комнатах, наедине со своей мрачной жизнью. Кто знает, какие возможности может открыть знакомство с американцами? А от бокала-другого вина беды не случится. Может быть, в гостинице подают хорошую еду.

Она почувствовала, как впервые после долгих недель растительного существования в ней вновь пробуждается интерес к жизни. Конечно же, там ее ждет чудесная пища, приготовленная специально для иностранцев. В ее сознании начали тесниться соблазнительные, хотя и не слишком отчетливые, видения.

– Ты права, – вдруг сказала Валя, – мне надо выйти на люди, вдохнуть свежего воздуха. Тогда я и спать стану лучше.

Таня вновь оживилась, и Валя поинтересовалась про себя, только ли из чувства давнишней привязанности упрашивала ее старая школьная подруга, или ей требовалась помощь при общении с богатыми иностранцами. А может, та выступала в качестве сводни? Впрочем, неважно.

– Они надолго в Москву? – поинтересовалась Валя, позволив одеялу соскользнуть с плеч.

В глубине комнаты на экране телевизора мерцала карта далеких боев.

– Думаю, надолго, – ответила Таня. – Джим говорит, что сам точно не знает. Они здесь по делу. Какая-то торговая делегация, но ты не беспокойся. Они вовсе не такие скучные, какими ты представляешь себе американских бизнесменов. Они все друзья и постоянно рассказывают о том времени, когда вместе служили в армии.

Валентине вдруг показалось странным, почему так долго может находиться в Москве торговая делегация в то время, когда страна по уши увязла в войне. Но она быстро отбросила сомнения. Из тысяч статей, лекций и телепередач она вынесла стойкое убеждение, что американцы способны делать деньги на всем, даже на вспышках болезни и голода. К тому же Нарицкий наглядно продемонстрировал ей, насколько легко можно богатеть на войне. Возможно, именно из-за войны они здесь и торчат – торгуют орудиями смерти. Валя не стала забивать себе голову.

– Мне надо помыться и привести в порядок голову.

– Верно, – счастливым голосом подхватила Татьяна. – И смотри, мойся как следует. Они на это очень обращают внимание. – Она наморщила носик. – Пока ты собираешься, я маленько приберусь в твоей конюшне.

Валя поспешила в крошечную спальню и принялась копаться в груде сваленной кучей одежды. Что достаточно чисто, чтобы одеть? Ей надо тщательно продумать цветовую гамму – последнее время она очень бледна.

Из соседней комнаты донеслось звяканье посуды, потом – укоризненный Танин голос:

– Валя, какая ты нехорошая девочка.

Райдер сидел у стойки бара. Один. Пил прокисшее бутылочное пиво. Он не собирался задерживаться здесь надолго, в номере его ожидало много работы. И все же позади остался очень трудный день, произошло много такого, что трудно разложить по полочкам и забыть.

«Машины не чувствуют боли». И целый мир открывающихся новых возможностей. Он уже как можно яснее объяснил все своему начальству, и они тоже пришли в волнение. Командир подразделения сказал, что такой шанс бывает раз в жизни. И все же Райдер боялся, что они не до конца все понимали. Он страстно желал, чтобы они моментально придумали план действий, чтобы они без колебаний использовали новый метод в ведении боевых операций.

Райдер усмехнулся про себя, покручивая в руке полупустой стакан. «Чтобы эта машина не страдала напрасно». Он старательно избегал освещать эту сторону вопроса, подчеркивая взамен волшебным образом проявившуюся уязвимость противника. И теперь уже им предстояло запустить все колеса, создать план, который пошлет людей реализовывать открывшиеся возможности. Он знал, что ему такая работа не по плечу. Но, с другой стороны, он не мог уже отрешиться от этого проекта. Он чувствовал, что его роль до конца еще не сыграна.

Он отхлебнул согревшегося пива. Никогда особенно он не любил выпить. «Как абсурдно, – подумал он. – Все это абсурдно». Но на самом деле у него в голове крутилось другое слово, которое он никак не мог заставить себя произнести, – «жутко».

Весь мир теперь пронизан этим словом. Гостиничный бар, построенный давным-давно, в отчаянном приступе надежды, с потугами на элегантность, на деле обернувшейся только мрачной запущенностью, бархатные сиденья, добела вытертые бесчисленными задницами, медные детали, выщербленные и потускневшие.

Лишь зеркало казалось по-настоящему древним, посерев из-за годами окутывавшего его сигаретного дыма. Именно в зеркале, поверх частокола бутылок, он впервые перехватил пристальный взгляд той женщины, и теперь воспоминание о ее глазах, на миг дольше, чем следовало, задержавшихся на его лице, не давало ему встать и уйти.