Змеиный год (СИ) - "Lonescream" - Страница 16

Злость и отчаяние затопили Шааса, и он нервно ударил хвостом позади, вызвав тучи пыли. А Шери все так же продолжал пристально смотреть ему в глаза, словно пытаясь понять, предугадать его действия… предугадать его самого…

Братья бы и дальше так же молча смотрели друг на друга, не смея сделать шаг навстречу, как вдруг рядом с Шери возник человек. Ах, да, его Избранник… Как Шаас мог забыть о нем!

Человек, между тем, крепко сжал руку своего нага и бросил на Шааса полный недоверчивого и радостного удивления взгляд:

- Шаас!

Наг опешил. Он спас его всего лишь однажды, чуть не напугав при этом до полусмерти, а человек может так радоваться ему? Радоваться – когда у него в руках их будущий ребенок?

Он медленно наклонился и осторожно положил яйцо на траву, а затем развернулся и быстро, не оборачиваясь, пополз прочь. Только издалека замершей от шока паре вдруг послышалось:

- Здесь ничего нет! Возвращщаемся!

А затем все стихло. Шери облегченно выдохнул, но напряжение все равно не отпускало. Он подполз к своему яйцу и бережно обхватил его хвостом. А через секунду раздался его удивленный возглас:

- Боже, да оно все пропитано магией!

***

Шаас вернулся в подводную пещеру и устало улегся на холодном камне, раскинув длинный хвост так, что черным кончиком он почти касался воды. Наг судорожно вздохнул и досчитал до трех. Сейчас начнется снова…

Он знал, что даже после такой победы его не станут щадить. Впрочем, Шаас уже почти смирился со своей участью, и только где-то в глубине души сознание бунтовало – почему вместо омерзительных скользких касаний горгона он не чувствует в своих объятиях нага? Почему его руки, представляя упругую, прохладную чешую, вдруг касаются шипящих змей, совсем не ластящихся к нему, а будто наоборот, желающих придушить. Почему, когда он закрывает глаза и отдается в который раз ненавистному созданию, он видит перед собой ярко-зеленые крапинки, которые он, кажется, видел на чьем-то хвосте… только бы вспомнить, на чьем…

Горгон довольно облизнулся – наг еще никогда не был так послушен. Еще никогда с таким желанием не принимал его в себе… Никогда не просил одними лишь касаниями рук…

Но он не знал одного. Что в своих мечтах запрокинувший голову черноволосый Шаас видел совсем не его. А кое-кого другого.

========== Алар и Риней ==========

Около трехсот лун тому назад в Заокеанских морских просторах царило благополучие. Подземные гроты, в которых был создан целый горгоний город, не привлекали более крупных хищников, поэтому безопасности его жителей ничто не угрожало – они сами казались опаснейшими созданиями глубин, какие только можно представить.

Граах был средоточием магической мощи и самым процветающим городом горгонов. Он находился в одном из глубоких океанских котлованов. Каменные пещеры, украшенные коралловыми наростами и оплетенные водорослями, послужили сводом для города, и оставалось только удивляться, как огромная толща воды еще не разнесла его в пух и прах. Но город был не простой, как могло показаться на первый взгляд.

Именно там, на заре уходящего солнца три сотни лун тому назад родились Алар и Риней – наследники разных правящих ветвей, которым в будущем предстояло побороться за власть.

Однако с самого рождения их связала крепкая дружба, которую не могли разрушить ни их семьи, ни чьи-либо козни. Юные горгоны все время проводили вместе – росли, учились сражаться, изучали науки о подводных обитателях, течениях, и даже о далеком Предокеанье, где отчаянно мечтали побывать. Но важнее всего для горгонов считалось принятие второй ипостаси.

Ужасные скалящиеся змеи на голове, удлиненные клыки, прочная шкура грязно-синего цвета были лишь средством устрашения для врагов и прочих морских обитателей. Дома же, под прочной магической защитой каменных стен, змейки в момент обращались в шелковую гриву волос, кожа приобретала бледно-синюшный, почти совсем белый оттенок, изменялось даже лицо – вместо злобного змеиного выражения оно становилось гораздо мягче. Неизменным оставалось одно – тонкие прозрачные перепонки между пальцами рук и ног и черные полоски жабр на шее.

Принятие же змеиной, устрашающей ипостаси всегда считалось у горгонов важным днем, к которому они готовились много лун. Но дома, в своем городе горгоны редко показывались в таком обличии, и лишь двое мальчишек, запертых в стенах каменной крепости, любили обращаться, чтобы чем-то разнообразить надоевшие детские игры. Но часто, когда змейки их прочно переплетались в борьбе и горгоны просто падали навзничь, борясь уже ногами и руками, почему-то с трудом удавалось удерживать змеиный облик от накатившего внезапно смущения и неожиданной близости.

Алар и Риней не были исключениями – никогда не знавшие от других ни ласки, ни нежности, они и сами были довольно сдержанными, а иным могло показаться, что и холодными. У горгонов не были приняты открытые проявления чувств, это считалось дурным тоном. Но друг с другом, когда они оставались один на один, рамки начинали стираться, и особенно это пугало Ринея.

Более легкомысленный и мечтательный Алар только и знал подбивать его на очередные забавы, нимало не смущаясь, когда Риней выходил из себя и оплетал задиру всеми своими змейками, чтобы тот не вырвался. Тяжело дышащее тело сзади, скользкие, льнущие к нему змейки и сильные руки, обхватывающие поперек талии, действительно останавливали юного Алара, но не потому, что смиряли, а потому, что возбуждали невероятно. В такие моменты он касался губами маленьких змеек, и те, слабо шипя в ответ, выпускали его, обращаясь в волосы. Тогда обернувшийся тоже Алар стремительно разворачивался и находил губы Ринея, не позволяя своему строгому и серьезному другу больше вырваться из объятий.

Об этом никто не знал, и их связь постепенно росла, становилась сильнее. Все такие же сдержанно-холодные на виду, наедине они раскрывались полностью. Те, кому следовало люто враждовать, сблизились, и это больше не пугало их.

Но не успели юные горгоны достичь своего взросления, как все стремительно изменилось. Мир, казавшийся таким надежным, рухнул в два счета. В их края пришли крупные хищники, которых не останавливала даже магическая преграда. В одночасье город потерял около четверти своих жителей. И тогда Алар и Риней приняли свое первое серьезное и ответственное решение – покинуть морские глубины и отправиться исследовать воды Предокеанья. Это было лучше, чем бегство вглубь подводных пещер, как поступали многие горгоны. И тогда они начали собирать свою команду из тех, кто еще остался в живых и кто мог бы пригодиться в нелегком деле. В эти дни молодые горгоны, полные энтузиазма и страсти к приключениям, только и мечтали освоить новые земли и когда-нибудь вернуться за оставшимися. Решение было принято, и вскоре они в компании еще пары сотен мужчин отправились тайными путями к Большому течению, уносящему в океан.

Спустя много лун путешественники с немалыми потерями добрались до вод Предокеанья. Как и ожидалось, они казались теплее и безопаснее, но все пошло насмарку, когда вдалеке показались морские ящеры. Для борьбы с ними Алар и Риней вынуждены были не спать сутками, охраняя своих горгонов на новой земле и ставя магические преграды. Но магия, созданная горгонами, не действовала на другие виды. И тогда их число сократилось еще на несколько десятков.

Алар нашел выход – нужно было выбираться к суше, которая виднелась в нескольких милях от их пристанища. На мелководье не водились ящеры, да и средства пропитания в этих водах плохо подходили для них. Риней уперся – даже понимая, что горгоны по сути обладают слабыми, атрофированными легкими, он знал, что выход на сушу принесет еще больше потерь. И это если не учитывать хищников, которые тоже могли водиться на земле.

В эти такие сложные дни занятые устройством горгонов в подводных пещерах и обеспечением их всем необходимым, Алар и Риней окончательно сблизились, когда чуть не потеряли друг друга в кровавой битве с морскими ящерами. Они мало походили на романтическую пару – находясь почти всегда во второй ипостаси, не имея времени и возможности для личной жизни, они лишь изредка предавались грубой, бурной и опьяняющей страсти, которая была нужна им, как глоток свежей морской воды. С одной верой, одной целью и одной жизнью на двоих, они не видели другого развития событий. Но и этому рано или поздно должен был прийти конец.