Шухлик, или Путешествие к пупку Земли - Норбеков Мирзакарим Санакулович - Страница 21

Сидя на рыжем ослике, чего только не вытворял! То принимался жевать плоским клювом его ухо, то щёлкал перепончатой лапой по лбу, точно меж глаз, то пришпоривал, всаживая коготки в бока, то норовил столкнуть братца Дила, когда тот безмятежно спал. Шухлик на месте родителя давно бы надавал Жону тумаков. Однако Малай только посмеивался, глядя на эти выходки.

– Какой шустрый парнишка! Весь в моего брата-шайтана!

Рыжий ослик скакал вперёд, размышляя, как утихомирить этого окаянного шайтана по имени Яшин. Ведь даже если найти и завязать пупок Земли, шайтан из подлости обязательно вновь развяжет…Впрочем, на душе было легко. Шухлик чуял, что беды миновали, и началась счастливая полоса. Чтобы ступить на неё, всегда достаточно одного шага. Главное, довериться Чу. Оно подскажет, куда именно шагнуть, где путь любви, добра и света.

Уравнитель и время неведения

Лабиринт затылочников увёл их так далеко от страны Чашма, что впору было лететь со сверхсветовой скоростью. Да уж какие там полёты, когда джинн все силы израсходовал на обогрев студёного пространства! И всё же, миновав четыре широты и три с половиной климата, они достигли экватора, или уравнителя, делящего Землю пополам.

Дня через три, когда луна начала улыбаться, приняв имя Бедр-Басим, послышалась песня соловья.

– Если буль-буль поёт – мы у цели! – обрадовался Малай.

Они перешли вброд жёлтую, вялую речку. Её древнее грозное имя Стикс давно уже обмелело, заилилось, подравнялось и стихло, превратясь в какое-то болотное Тих-тих, как будто река из последних сил отсчитывала своё время – тик-тик-тик…

Перед ними открылась обширная зелёная равнина. Очень ровная. Без гор, холмов, долин и оврагов. Без единой кочки или ямки, как хорошее поле для игры в мяч.

Бегая кругами и тормоша утконосов, Малай восклицал.

– Страна Чашма! Родник неведения! Источник нашей жизни! Глаз отдыхает – ни одной загвоздки!

Их встретили юноши-гулямы – местные стражники. Статные, осанистые, одного роста и толщины. Лица правильные. Прямые рты, носы и ноги. Словом, все одинаковые. Как говорится, равновидной внешности.

– Кто вы, гарибы-чужеземцы? – спросили они достаточно равнодушно, будто и не стражники, а простые гулёны, слонявшиеся без дела. – Из людей или из джиннов?

Известно, что порядочный джинн – существо бездымного огня. В отличие от нечистых шайтанов, которые коптят, как старые керосинки. О людях и говорить нечего – всё понятно.

Если два утконоса могли бы сойти, пожалуй, за беспородных ифритов, то Шухлик решительно не знал, за кого себя выдать, и нервничал, как начинающий шпион.

В другой бы стране его уже схватили, потащили в кутузку, но здешние стражники, чихнув хором, отправились по грибы.

– Напрасно тревожился! – сказал Малай. – Им всё равно, кто ты такой! У нас вообще не разбираются в породах и не понимают собственной натуры. Мы не ведаем, когда родились и кто наши предки. Знаем только, что все равны – джинны, шайтаны, ифриты, мариды и горные гули! Главное, равновесие – на километр добра приходится ровно столько же зла…

Шухлик заметил, что ветра вовсе нет и деревья не качаются. Никакого волнения и беспокойства! Полный штиль – душевный и природный.

Как объяснил Малай, тут круглый год весна. День равен ночи. А длина – не только ширине и высоте, но и весу. Что метр, что килограмм – одно и то же! И весы не нужны. Пуд муки, например, уравновешивается грецким орехом, или бревном, или копейкой, или тремя пудами золота.

Всё всему равно. Младенец – старику, лошадь – корове, а мышь – слону и кошке.

– Честное слово! – таращил глаза Малай. – Чтоб мне лопнуть, если вру! Хотя, прошу прощения, у нас даже при большом желании не лопнешь. И не упадёшь, поскольку равные силы поддерживают…

В общем, тут было безразличное равновесие, как у шара на плоскости. Катись, куда хочешь, а равновесия не потеряешь!

Именно таким образом Шухлик прикатился на двор здешнего халифа, где встретили его важно и поселили среди такой роскоши, которой он отродясь не видывал.

У мамы-ослицы, пожалуй, не хватило бы воображения, чтобы устроить эдакое в их саду Шифо.

Дворец был сложен из золотых кирпичей. Полы выстелены прозрачными изумрудами. Чистейшими сапфирами укрыт потолок. Стены так ловко одеты жемчугом, что, казалось, по ним непрерывно бежит вода. Повсюду ковры, затканные цветным шёлком.

И множество ваз, кувшинов, чаш, кубков, огромных фужеров, горшков и котелков, на которых сияли драгоценными камнями цифры, будто даты рождения и смерти на могильных камнях. Шухлик выяснил, что в них сидели по многу веков знаменитые джинны, шайтаны и прочие мариды.

Странно, что всё во дворце было слегка перекошенное. Впрочем, равноперекошенное.

В саду, подстриженном бобриком, равномерно, не спеша, струились ручьи и арыки. Бродили парами косоватые обезьяны, кролики, собаки, священные гуси и коровы – одна из них оказалась дальней родственницей тётки Сигир.

В перламутровых клетках пели и просто болтали редчайшие птицы, тоже косые. Дрессированные говорящие воробьи без умолку рассказывали легенды о подвигах джиннов и шайтанов.

В рубиновых бассейнах тихо плавали маленькие, едва ли больше атлантической селёдки, русалки и странные рыбы о двух головах, спереди и сзади. Невиданные алмазные звери двигались по саду за солнцем, с восхода до заката, и пасти их, как фонтаны, извергали время неведения.

Шухлика эти прелести мало тронули. Может, и красиво, но как-то не волнует. Когда всё в равновесии и равнодушии, трудно разобраться, что хорошо и что плохо. Не понимаешь, кто красив, а кто уродлив, кто добр, кто зол, кто худой, а кто толстый. Все какие-то неведомые – безучастные и безразличные.

Чувство Чу тоже пребывало в покое. Отвечало, конечно, на вопросы Шухлика, но без охоты. Словом, не горело желанием предчувствовать. Такая уж это страна Чашма. Как напьёшься из её источников – на всё начхать! Время неведения правило здесь наравне с халифом.

Наконец он принял Шухлика – горный гуль по имени Зур.

Бывает, увидишь человека, и он сразу тебе, что называется, покажется. Вот и Зур пришёлся рыжему ослику по душе – немного косой, как и всё в его стране, но симпатичный. Настоящий повелитель на троне, с какими Шухлику не доводилось встречаться.

– Чего бы ты желал, чужестранный осёл? – сурово спросил халиф. – Не хочешь ли полцарства? Сделай милость!

Шухлик низко поклонился.

– О могучий владыка, мне и своего сада хватает – еле управляюсь!

Зур смягчился, будто обернулся другим лицом, ласковым.

– Не суди строго нашу страну! Должна быть и такая на свете! Равновесие – её знамя! Мы завоевали его в великой битве, которая длилась века, но закончилась равновесием, процветающим по сию пору! То добро, что всем равно! А мы халиф-уравнитель… Тут и возразить было нечего, но Зур опять взглянул так грозно, что Шухлик поразился, с какой внезапностью менялось его лицо.

– Нам надоели придворные мудрецы! Если один скажет – «да», другой обязательно – «нет». Только для равновесия! Увы и ах! – оно часто приводит к неведению! Но мы-то знаем, – страшно сверкнул он глазищами, – что ты освободил из горшочка дурачину Малая, хотя ему ещё сидеть бы и сидеть. А он рожает каких-то утконосов! Странное занятие!

– Трудно судить, о владыка, простому ослу о тонких существах вроде джиннов, – потупился Шухлик.

Кстати, Малая за последнее время он почти не видел. Только раз повстречал у бассейна в саду, где тот перемигивался с русалками. Джинн воспитывал утконосов в загородной норе, куда никого не приглашал.

«Такое впечатление, что я больше тебе не господин», – сказал тогда рыжий ослик.

«Здесь господ нет – все равны, включая самого халифа, – отвечал равнодушно Малай, – впрочем, он единственный в стране неведения, кто знает кое-что о пупке Земли. Попробуй спросить!»

Но Шухлик и не представлял, с какой стороны подъехать. Пока что ему задавали вопросы.