Пандора в Конго - Пиньоль Альберт Санчес - Страница 20

Вопрос Маркуса требовал ответа. Я потер глаза кулаками и произнес:

– Я бы никогда не поехал в Конго.

6

Подобно Колумбу, Уильям всегда скрывал от остальных путешественников, сколько километров они прошли. И, подобно Ганнибалу, всегда обещал спутникам, что цель их похода – за ближайшим холмом. Кого он хотел обмануть? Мнение носильщиков в расчет не принималось. Маркус и Пепе были его подчиненными. К тому же на самом деле не он, а Ричард решал, где и когда им остановиться. В армии он занимался передвижением войск, а поскольку во время службы изучил основы минералогии, ему было поручено искать алмазные жилы. Но поиски не приносили результата.

Ричард был в отчаянии, а Уильям – в ярости. Иногда оба испытывали и то и другое. Уильям орал, а Ричард плакал и орал. Бедственное положение экспедиции усугублялось еще по одной причине: в поисках воображаемых сокровищ они настолько углубились в девственные джунгли, что уже не встречали на своем пути поселков, и им некем было пополнять ряды носильщиков. Их окружали только деревья, лианы и звуки, издаваемые животными. Но они шли и шли вперед, движимые упорством смельчаков или сумасшедших.

Те люди, которые сами и создали трудности, требовали найти их виновника. И кричали громче всех. Уильям и Ричард обменивались взаимными упреками. Никогда еще сельва не слышала таких ужасных проклятий.

Маркус заметил, что Пепе всегда старался удалиться от братьев на почтительное расстояние и шел в самом конце отряда. Однажды Гарвей присоединился к нему:

– Почему ты всегда идешь последним, Пепе?

– Уильям и Ричард – два слона. Один побольше, а у другого бивни поострее, – ответил негр. – А я-то знаю, кому достается, когда дерутся два слона.

– Правда? И кому же?

– Муравьям.

Маркус не помнил, в какой точно день экспедиция дошла до следующей прогалины, потому что потерял счет дням и ночам. Все участники похода изменились, особенно братья Краверы.

Они уже не были теми игрушечными следопытами. Сельва стерла с них прежний лоск. Их одежда, купленная в самых дорогих магазинах Лондона, истрепалась и выгорела. Под мышками, на спине и на груди расплылись огромные пятна пота. Ни один стеклянный предмет, за исключением бутылок шампанского, не пережил похода. Именно тогда колонна вышла на прогалину, на ту самую прогалину.

Слышен приказ остановиться. Носильщики, совершенно обессилевшие, падают на землю. Маркус садится на какой-то камень. Вдалеке Уильям и Ричард ведут ожесточенный спор. Один из братьев наступает на другого, и тот вынужден отойти, не желая слушать упреки. Однако потом какое-то крепкое словцо вызывает в нем прилив ярости, и он бросается на обидчика, заставляя его отступить. Кто бы мог такое вообразить: два благородных англичанина ругаются, как итальянские рыночные торговки. В любой момент они могли схватиться за пистолеты и застрелить друг друга.

Эта прогалина была гораздо больше всех остальных, как поле овальной формы для регби. Земля мягкая, среди зеленой травы тут и там виднеются залысины красной африканской земли, которая рассыпается пылью куда более мелкой, чем песок тропических пляжей. Погруженный в свои мысли, Маркус вытягивается на земле и смотрит в небо, то самое небо, которое им удавалось видеть лишь изредка, когда экспедиция выходила на прогалины. Он переводит взгляд на землю и совершенно случайно замечает какую-то зеленую травинку. Похоже на спаржу. Гарвей спрашивает себя: в Конго растет спаржа? Он протягивает руку, и у самого основания побега вдруг вспыхивает желтая искра, которая ранит его глаза.

Маркус перебил братоубийственную междоусобицу Краверов. Он протянул раскрытую ладонь и сказал:

– Этот камешек здорово блестит.

Слова подействовали на них так же, как на двух человек, обсуждающих пропажу кошелька, появление третьего, который заявляет, что только что нашел его на тротуаре. Маркус протянул золотистое зернышко Ричарду.

– Откуда ты его взял? – спросил Ричард после беглого осмотра.

Маркус сделал неопределенный жест рукой и безразлично сказал:

– Вон там, на прогалине.

Если бы носильщики не испытывали смертельной усталости, то, наверное, посмеялись бы над своими белыми хозяевами. Они дошли до самого конца света и даже дальше, а теперь вдруг стали расхаживать по прогалине, пригибаясь к земле, словно куры, которые ищут червяков.

– Нашел! – кричит Уильям.

– Нашел! – вторит ему Ричард.

– И я тоже! – ликует Маркус.

Даже Пепе находит золотую горошинку и, зажав двумя пальцами, подносит к глазам жестом старого часовщика. Потом вытягивает руку с зернышком над головой и заключает:

– Это желтый камешек. Таких здесь полно.

Через несколько дней на прогалине уже был разбит постоянный лагерь. Поскольку большая часть событий, о которых рассказал мне Гарвей, произошла на этой необычной поляне, нам следует посвятить несколько строчек ее описанию.

Прогалина, как я уже упоминал, имела овальную форму. В самом ее центре теперь образовалась яма, которая с каждым днем становилась все глубже: это и был собственно прииск. Неграм приказали просто копать и копать, и ни о чем другом не заботиться. Когда яма стала достаточно глубокой и широкой, Уильям распорядился освободить их от цепей.

Теперь в них не было никакой надобности: с этого дня рудокопы должны были спать прямо в яме. Туда вела лестница, сделанная из толстого ствола с прибитыми поперек него перекладинами, напоминавшая рыбий хребет. Днем негры трудились под прицелом винтовок, а на ночь лестницу вынимали из ямы. Выход с прииска превращался просто в дырку на потолке. Шахта одновременно служила и превосходной тюрьмой.

Краверы, а за ними Маркус и Пепе, скоро стали называть прииск «муравейником». Множество ног утаптывали землю вокруг отверстия, которое служило входом, и постепенно копи снаружи приобрели коническую форму и стали похожи на крошечный вулкан. Или на гигантский муравейник.

Внутри полость имела форму тыквы. Пространство с каждым днем расширялось; для того чтобы «потолок» не рухнул, его подпирали вертикальными сваями. На некоторых сваях подвесили масляные лампы. Они излучали холодный свет, от которого багровые стены прииска казались еще краснее. Внутри царила странная липкая жара. И отвратительная вонь, напоминающая запах пригоревшего сыра.

Все работники были разделены на три группы, которые по очереди выполняли разные виды работ. Самый многочисленный отряд долбил стены короткими палками. Кирки им не полагались: покорность негров казалась безграничной, но Уильям и Ричард все равно им не доверяли.

Почва была пористой, и копать не составляло труда. Второй отряд, числом поменьше, наполнял плетеные корзины землей. Эти люди получали разрешение вылезать на поверхность по лестнице, соблюдая очередность. И, наконец, последняя группа, самая малочисленная, выбирала золотые зерна из земли. Этим счастливчикам завидовали остальные (потому что они могли выйти на свежий воздух).

Ричард соорудил некое подобие ванны из досок у подножия прииска и тщательно законопатил щели. В ней промывали породу, добывая из нее золотые крупинки. Неподалеку от поляны, в джунглях, струился небольшой ручеек. Ричард выдолбил при помощи мачете древесину нескольких стволов и соединил их друг с другом, подобно черепице на крыше. Получился водопровод, по которому вода бежала к ванне, а оттуда возвращалась в русло ручейка; таким образом, поляну не могло затопить.

В любом случае следует заметить, что для негров начало работы на прииске принесло гораздо больше выгод, чем неприятностей.

Краверы оказались в тех широтах, куда не заходили даже туземцы. Если бы негры умерли, кем они бы их заменили? Благодаря этому обстоятельству братья, думая исключительно о собственной выгоде, стали обращаться с работниками более благосклонно. Работать на прииске было легче, чем таскать на плечах тяжелый груз, а еда стала обильнее благодаря тем дарам, которые подносила им сельва. У братьев Краверов стало больше свободного времени, и они посвящали его охоте. Маркус из мяса невиданных животных готовил весьма питательные блюда.