Александровский cад - Пиманов Алексей Викторович - Страница 9

– Так о чем я? А-а-а… Вот я и говорю, завтра большая работа намечается, а я один из-за сердца не справлюсь. Мне твоя помощь понадобится. Ну, там, тяжесть какую поднять-опустить. Надеюсь, Володя, ты не против?

Казарин-старший пожал плечами.

– Пусть Лешка решает. У него своя голова на плечах…

Владимир Константинович не возражал, чтобы Лешка иногда помогал старику в свободное время: чистил инкрустированное золотом оружие, переписывал в реестр украшения, доставшиеся от прежнего режима. Иногда они работали с драгоценными камнями. Мало-помалу и Лешка научился разбираться и в бриллиантах, и в изумрудах.

Правда, частенько из старика прорывалось его несознательное классовое прошлое: позволял себе хранитель неодобрительно отзываться о мероприятиях Советского правительства по «реализации» культурных исторических ценностей на Запад. Никак не хотел поверить Герман Степанович, что вырученные средства шли на индустриализацию Советской страны и поддержку мирового коммунистического движения. Но Лешка считал Варфоламеева чудаком, не понимающим сути нового времени, а не классовым врагом.

На следующий день Лешка, как и обещал, после школы забежал к Варфоломееву. Старик сидел в кресле у окна, держась рукой за сердце.

– Что с вами, Герман Степанович? – испугался Лешка. Варфоломеев махнул рукой.

– Ерунда, прихватило.

– Давайте, я за врачом сбегаю.

– Нет, не нужно. Ты вот что… Выручи старика.

Он потянулся к столу и взял с него что-то завернутое в тряпицу.

– Тут одна штука, которую я никак не могу раскусить. То ли XVI, то ли XVII век. То ли Франция, то ли Голландия. У меня от нее в голове ералаш приключился.

Старик попытался встать, но сил у него не было.

– Снеси-ка ты ее одному хорошему человеку, пусть глянет. А я с ним по телефону потом созвонюсь. Выручишь?

– О чем разговор!

Варфоломеев кивнул и тронул Лешку за рукав.

– Просьба у меня к тебе еще. Никому об этом – ни-ни. Даже Татьяне, ладно? Сам понимаешь: если кто об этом узнает, то меня в два счета отсюда выкинут. А мне еще пенсия нужна.

Лешка понимающе кивнул.

– Да что вы, Герман Степанович, сделаем в лучшем виде.

– Тогда запомни: Лебяжий переулок, там есть антикварный магазин. Спросишь Зиновия Ефимовича Когана…

Если выйти из кремлевских ворот со стороны Большого Каменного моста, то до Лебяжьего переулка можно дойти пешком за три минуты. Но куда интересней проделать этот путь на трамвае. Поэтому Казарин отправился к Спасским воротам. Лешка не мог отказать себе в удовольствии вскочить на подножку и с ветерком пролететь несколько остановок.

Но удовольствие было испорчено тут же. На задней площадке трамвая раздался истошный крик. Оказалось, что какой-то инвалид на костылях не успел войти в вагон, а вожатый уже тронул трамвай с места. Народ стал ругать вагоновожатого, а один пассажир потребовал:

– Назовите свой номер, товарищ! Я напишу на вас жалобу!

– Мой номер давно помер! – огрызнулся вагоновожатый. Трамвай так и не тронулся. Лешка спрыгнул на землю, плюнул с досады и поплелся пешком.

Через 20 минут он уже входил в старинную стеклянную дверь, сжимая под пиджаком драгоценный сверток.

Зиновий Ефимович Коган – коренастый мужчина лет 50-60 вел неспешную торговлю с каким-то гражданином в синем пальто. Можно было подумать, что Зиновия Ефимовича всю жизнь только и делали, что обманывали. Но теперь ему это надоело. Вещи, которые принес для продажи посетитель, Коган тут же назвал «безделушками» и попросил «не пить из него соки», потому что он и так дает за них «хорошую цену». При этом глаза старого ювелира начали быстро бегать, взгляд стал колючим, а на лбу выступил пот. Но как только клиент принял условия сделки, Зиновий Ефимович превратился в добряка и самолично проводил его до двери.

Когда Коган вернулся к прилавку, Лешка спросил-.

– Вы товарищ Коган?

– Кому – товарищ, а кому и Зиновий Ефимович! – строго ответил тот.

Лешка покраснел.

– А ты,– Алексей. Верно?

– Угу, – кивнул Лешка и достал из-за пазухи сверток. Коган быстро перехватил его у Лешки и удалился в подсобку.

Пока Зиновий Ефимович ходил изучать Варфоломеевскую посылку, Казарин стоял у прилавка и слушал разговоры завсегдатаев антикварного магазина. Это был своеобразный люд: нищающая старорежимная интеллигенция, проедающая остатки припрятанного, перекупщики краденого и ненормальные коллекционеры. Острый казаринский глаз подметил кое-кого из ответственных работников, видимо приходящих сюда приобрести что-нибудь необычное для жен. Живя всю жизнь в Кремле, Лешка научился отличать их по одежде и манере поведения. Один из таких покупателей вел оживленный разговор с магазинным оценщиком.

– Что вы мне подсовываете всякую дрянь? – раздраженно говорил покупатель. – Предложите же что-то дельное…

– Это вы Фаберже дрянью называете? – возмущению оценщика не было предела. – Что бы вы понимали!

– Не обижайтесь. Просто я хочу приобрести что-нибудь посерьезнее. – Покупатель понизил голос. – У меня с собой хорошие деньги.

– У нас весь товар серьезный, – гордо возразил оценщик. – А что вас, собственно, интересует?

Покупатель сделал вид, что думает, а потом вдруг заявил:

– Ну, скажем, что-нибудь из коллекции Барона. Продавец холодно посмотрел на него и, как бы понимающе, переспросил:

– Барона? Покупатель кивнул:

– Слыхали про такого?

– Это, простите, никак-с невозможно-с. Бдрон свой товар в наш магазин не носит. Да мы ворованного и не держим…

Лешку Казарина этот разговор сильно удивил. Он бы еще послушал, но тут вернулся Коган и протянул ему сверток.

– Ну-с, молодой человек, пощупал я вашу вещицу. И вот мой вердикт: XVI век. Понимаете ли вы меня? Но никакая это не Голландия, ни, тем более, Франция. Шкатулочка итальянская, работы ученика Челлини. Так и передайте Герману.

Лешке ужасно не терпелось узнать, кто же такой этот «Барон», но Коган проводил его к выходу и закрыл за ним дверь…

Вечером того же дня Казарин сидел возле кровати Вар-фоломеева и докладывал о проделанной работе:

– Италия, говорит, и точка.