Шрамы (ЛП) - Райт Крис - Страница 53

— Ничего, — пробормотал Цинь Са, который шел следом. — Ничего живого.

По тону командира кешика было очевидно, что он не видит смысла оставаться. Вне всякого сомнения, Цинь Са уже обдумывал сделанные из увиденного выводы, куда им следовало направиться и с кем сражаться.

Хан замедлился, старательно прислушиваясь. Он морганием отключил акустические фильтры доспеха и позволил улучшенному слуху делать свою работу.

На какой-то миг, сквозь глухой гул энергосистем терминаторских доспехов и легкое шипение расщепляющих полей, ему послышалось нечто неуместное.

Звук был похож… на гул.

— Я знаю, где мы, — сказал примарх, глядя за пределы зубчатых очертаний разрушенных зданий. Слева поднимались зазубренные руины пирамиды, которая даже в разрушенном состоянии достигала сотен метров в высоту. В ее основании сохранилось несколько оконных стекол. Через пролом в окружающих стенах примарх увидел еще одну магистраль, которая тянулась почти параллельно той, по которой они шли.

— Восемьдесят одна радиальная улица. Забавно.

— И куда они ведут? — спросил Цинь Са, энергетические поля двух клинков освещали нижнюю часть его шлема.

— К храмам культов, — сказал Хан, двигаясь дальше. — Великим пирамидам. Оккулюму. Ко всему.

Они прошли мимо таких же скрюченных, высохших и разлагающихся трупов. Над Белыми Шрамами гремел гром, а вспышки молний обесцвечивали доспехи, придавая воинам вид серых призраков в магическом кристалле. Перед ними расширялась улица, на которой среди руин баррикады стояли шасси трех «Носорогов».

— Оборонительная позиция, — отметил Цинь Са, отпихнув кольца колючей проволоки. — Мало помогла им.

Через несколько сот метров, в месте пересечения с другими дорогами, улица разошлась еще больше. Подобно реке, достигшей своей дельты, радиальные магистрали сходились в одну точку — широкую площадь. По мере приближения к ней, легионерам открылся ее истинный размер.

Под освещаемым яркими вспышками небом раскинулось огромное пространство, напоминавшее огненно-черное подобие равнин родины. Наверное, когда-то площадь была вымощена и хорошо освещена, окружена прекрасными зданиями и заполнена людьми. Теперь остались только руины: остовы бронетехники, искореженные останки машин. Среди мраморных плит разверзлись черные как пустота трещины, некоторые из них были достаточно широки, чтобы поглотить человека. В самом центре площади возвышалась одинокая колонна, сломанная на высоте около пятидесяти метров. Каменный цоколь у ее основания сохранил легко узнаваемые фигуры: одноглазая фигура в доспехе поднимала вверх женщину.

Хан зашагал по площади в сторону колонны. За ним безмолвно развернулся кешик во главе с Цинь Са.

Примарх чувствовал, что земля под ногами становилась все более неустойчивой, напоминая тонкую кожу над пустотой. Трещины были повсюду, расползаясь от краев разломов, словно ищущие пальцы. Эпицентром этого ада была сама площадь. Вероятно, разрушалась кора самой планеты.

Затем он снова услышал гул, похожий на жужжание крыльев многочисленных насекомых.

— Вы слышите? — спросил он, остановившись под длинной блеклой тенью колонны.

К этому времени кешик сильно рассредоточился, неуклонно пробираясь через руины.

— Ни жизненных показателей, — осторожно передал Цинь Са, — ни отметок сближения.

Голос выдавал его неуверенность. Ее чувствовали все, что бы показания доспеха не говорили.

Хан повернулся к покрытой выбоинами колонне. Она поднималась в вечную ночь Просперо, а выше бесновалось пестрое небо.

Затем снова раздался звук. В этот раз отчетливый, похожий на жужжание роя насекомых.

Хан стремительно развернулся с клинком в руке и почувствовал, как под ним шевельнулись каменные плиты. Доспех по-прежнему ничего не фиксировал — ни целей, ни тел.

К тому времени кешик тоже пришел в движении. Воины кружили с клинками и болтерами наизготовку, разыскивая невидимого врага. Один из легионеров открыл огонь, и звук стрельбы неприятно резанул слух.

— Глаза! — передал Цинь Са, неожиданно бросившись через площадь, казалось бы, в никуда. — Отключить авточувства, использовать глаза!

Хан, моргнув, отключил прицельную сетку и компенсаторы окружающей среды, и площадь погрузилась в мрачный туман неусиленного зрения.

И только тогда он увидел их: мерцающих в спектральном бело-синем свете крупных, членистоногих и крылатых. Десятки существ напоминали встревоженных духов, что поднимались из могил. Даже хлопья пепла оставались не потревоженными их появлением. Отчетливые очертания светились колдовским светом, несмотря на то, что их сердца были такими же прозрачными, что и стекло.

Эти погибшие твари, даже будучи скрученными и сгорбленными, размерами вдвое превосходили терминаторов. У них были округлые тараканьи тела, рваные тонкие крылья и сегментированные конечности, которые тащились по земле. Причудливо разбухшие мозги, пульсирующие жутким светом между плотными черепными складками, выступали из отвисших жвал. Вырвавшись из расколотой земли, они рывками перемещались по воздуху, раскачиваясь так, словно были слепыми и изголодавшимися.

Хан холодно взглянул на них.

— Психонойен, — сказал он, поднимая клинок. — Выходит, кое-что все-таки выжило.

По доспеху Есугэя заискрила эфирная энергия.

— Изыди, — приказал он, подняв кулак.

Глубоко внутри варп-контакта «Воркаудара» поднялся кошмарный лик, продолжая скалиться. Есугэй увидел ряды игольчатых зубов, глаза без зрачков цвета жидкого железа, вытянутый коготь.

Тварь рычала и извивалась, раскачиваясь вперед и назад. Испарения вокруг нее редели. Руна сохранялась активированной, управляя машиной и истончая барьер между мирами. Казалось, контролируемая ею энергия растет, словно при форсировке двигателя.

Есугэй сконцентрировал разум на руне. Она вращалась перед его мысленным взором, пульсируя подобно ране в материи вселенной.

— Закройся, — приказал он, затем еще раз, перейдя на хорчин. — Йейк’эн.

Со звуком, похожим на скрежет проводимого по стали ржавого железа, руна потухла.

Есугэй с облегчением открыл глаза. Он повернулся и взглянул на галактическую карту.

Она изменилась. Звезды стянулись в одно единственное скопление, похожее на рой светлячков. Золотистое свечение пылало все ярче. Двигатели устройства несколько раз издали отчетливый лязг, но мерцание продолжало усиливаться.

Кса’вен вытащил молот, Хенрикос — болтер.

— Ты можешь остановить это? — спросил Саламандр, не сходя с места и глядя на кружащийся вверху туман.

Есугэй обхватил посох обеими руками. Череп адуу на его верхушке пульсировал небольшими разрядами молнии. Все помещение вдруг стало тесным и влажным, словно в маленьком пространстве сжали слишком большой объем воздуха.

— Машина отключена, — заявил провидец бури.

Хенрикос отошел назад.

— Но кое-что по-прежнему работает.

Звезды приблизились, стремительно сливаясь. По своду прокатился похожий на раскат грома звук, встряхнув защитную оболочку механизма и отразившись вверх по шахте.

— Назад! — предостерег Есугэй, внезапно осознав, что происходит.

Свет, мигнув, потух. Эхом отозвался звук, напоминающий прерванный крик. То, что осталось от проецируемого звездного поля слилось в чернильный сгусток и ворвалось в реальность. Оно с грохотом рухнуло на пол и раскололось, словно яичная скорлупа.

Появилось скелетообразное существо с вытянутыми конечностями, кроваво-красной кожей и длинными изогнутыми рогами. У него были те же самые глаза цвета жидкого железа и игольчатые зубы. Оно было крупнее легионеров и двигалось рывками с неестественной скоростью. Тварь пригнулась, словно некое огромное и абсурдное насекомое, а затем прыгнула на Кса’вена.