Тайный сыск царя Гороха - Белянин Андрей Олегович - Страница 7

После долгих лет изнурительных тренировок в спортзале тело автоматически отреагировало гораздо быстрее, чем я сам осознал, что происходит. Его рука попала в мой захват, и через мгновение негодяй уже летел в одну сторону, а его нож в другую. Подоспевший народ кучей бросился на злодея, ногами вымещая на нем всю ярость потенциальных погорельцев. Когда мне удалось отбить у мужиков жертву, было уже поздно…

Час спустя над подгоревшей конюшней вился слабенький дымок. Люди разошлись по домам. Мы с бабкой сидели на крылечке оба усталые, злые, перепачканные сажей и в самом паршивом расположении духа.

— А ведь это из-за тебя, милый друг, нам на двор красного петуха пустили!

— Из-за меня… Кого-то я крупно напугал сегодня. Интересно только, кто из троих мог на такое решиться?

— А мне без разницы! — вспыхнула сердитая домохозяйка. — Завтра же пойду к царю жаловаться. Следствие следствием, но ежели мне по каждому делу будут терем палить, так пущай себе новый дом для отделения ищет. Его, видишь ли, грабят, а мне крышу жгут?! Не пойдет, воевода-батюшка! Ты уж или отыщи супостатов, или съезжай с моего двора в царские хоромы. Пущай лучше его поджигают!

— Ладно… если что-то подобное вдруг повторится, конечно, пункт отделения милиции придется перенести.

— Никита! Чтоб завтра же заарестовал всех троих!

— Да зачем же всех? Надо найти настоящего виновника, — попытался объяснить я. — Если бы мужички с дури своей исполнителя не потоптали, так мы бы сейчас уже знали имя заказчика.

— Если бы да кабы да во рту росли грибы, так и это б был не рот, был бы целый огород! — раздраженно передразнила бабка. — А ну показывай, где он, труп-то?

— Вон, к воротам отнесли. Я за стрельцами послал, пусть заберут в холодную, а утром разберемся на свежую голову.

— До утра еще глаза вытаращишь! — обрезала Яга. — Пойдем посмотрим.

Мы подошли к изувеченному телу поджигателя. Я перевернул его на спину и поднес свечу.

— Ух ты ж! Басурман!

— Татарин? — уточнил я, осматривая безжизненное смуглое лицо, плоский нос, узкие щелочки закрытых глаз и… подпиленные под углом зубы!

— Все они басурмане. А этот не татарин, а шамахан. Шамаханцы завсегда были разбойниками каких свет не видывал. Они и мясо человечье едят! Ну, участковый, уж ежели кто денег не пожалел, чтоб шамахана нанять, то, стало быть, здорово мы их прищучили…

— Похоже на то…

Какая-то неосознанная мысль билась у меня в голове. Вроде бы тяну за ниточку, но боюсь порвать. Мы вызвали на допрос троих физических лиц, имеющих допуск к казне. Последний ушел перед самым ужином. Я убедил себя, что кража как таковая наносила ущерб всем троим и никто из них не имел ни малейшей выгоды от кражи сундучка. Но уже через четыре-пять часов наш терем пытаются поджечь! Я точно знаю, что среди иностранных подворий и торговых рядов в Лукошкине шамаханцы мне не встречались. Если это действительно бандит по найму, то откуда же его взяли за столь короткий срок? Оставалось предположить, что в самой столице у кого-то тайно скрывался разбойник-шамахан, и его выпустили на дело при первой же надобности.

Но… воровать из казны тихо и понемногу или иметь под рукой собственного уголовника — есть разница? Куда-то не туда меня уводит это простецкое дело об исчезнувшем сундучке…

— Дьяк живет один. Изба у него небольшая. Если б кто у него и прятался, так соседи бы все одно знали, — вслух рассуждала Баба Яга, параллельно подтверждая теорию моих умозаключений. — У казначея дом большой, там и не одного супостата спрятать можно, а только Тюря привык всего деньгами добиваться. Вот и тебе взятку сулил… Зачем ему кровавого злодея при себе держать?

— Боярин Мышкин, — в один голос определили мы.

Наиболее реальная кандидатура, должен признать. Двор у него на сорок душ. Хозяйский терем, дворовые постройки, сараи, овины, конюшни, бани, избы для прислуги, да мало ли еще чего…

Там хоть штаб террористической организации размести, никто не узнает. Забор высокий, собаки злые, охранники суровые, и все с дубьем.

— Завтра иду к царю.

— Да уж сегодня, — поправила Яга.

— Значит, сегодня. Пусть выдает ордер на обыск в тереме боярина. Пора переходить к более решительным мерам.

— Меня возьми.

— Зачем?

— Ты, касатик, молод еще. А я своим носом по уголкам да подвалам поразнюхаю — поищу следы колдовской силы. У меня на это глаз наметанный…

— Опять вы за свое? — улыбнулся я. — Сдается мне, все будет не так сказочно, уголовщина — она уголовщина и есть. А вам везде черти мерещатся…

— Чего ж им мерещиться? — в свою очередь хмыкнула Баба Яга и палкой сдвинула с головы трупа драный колпак.

На макушке мертвеца чернели два острых рога! На меня резко напала икота.

— А ты, батюшка, думал, шамаханцы-то — они кто?

— Да… наворошил ты дел… — покачал головой царь Горох, когда наутро я явился к нему с докладом. — Мышкины — они род боярский, древний, особливо худых дел за ними не водилось. Ну а мелких-то грехов у каждого полон короб за плечами. Ладно, дам тебе мою царскую бумагу на обыск. Ищи! Ежели что найдешь — наперед мне доложи, а сам суд не верши. Мягок ты больно… Ты уж лови воров государевых, а судить да рядить я их сам буду.

— Мне нужен допуск к отчетам финансирования, прихода и выплат всех средств, идущих через казначея Тюрю, — напомнил я.

— И на это добро даю. Всех проверяй, да поторапливайся. Раз уж враг таинственный на поджог решился, шамахана нанял, с ножом к тебе подпустил, значит, в нужной стороне ищешь, участковый.

— Бумаги дьяка Филимона тоже требуют основательного анализа.

— Филькина грамота?! И он туда же? А, ладно… — махнул рукой царь, — давай и его до кучи. Проверять так проверять! Чеши всех подряд, авось какую блоху и уцепишь. То, что по мелочи воруют, я и сам знаю. Все воруют… Быть при казне да не украсть?! Но ведь не сундучками, не по триста монет зараз! Возьми десятника со стрельцами и в путь. Бумагу с печатью Парамон даст. У твоего управления милиции велю сегодня же охрану поставить, чтоб разные басурмане препятствия следствию не чинили. Да и ты сам почто безоружный ходишь?

— Милиционер есть представитель законности и правопорядка. Его и без оружия уважать должны.

— Ох, смотри, Никита Иваныч… Народец у нас разный. Нацепил бы хоть сабельку от греха подальше.

— Я подумаю, государь. Разрешите идти?

— С Богом, — кивнул Горох, и я отправился вниз, в канцелярию, к главному писарю дьяку Парамону.

Он быстренько оформил все нужные документы и понесся к царю заверять их печатями и подписью. Я в это время вышел во двор к ожидающей меня Яге. Что можно было сказать насчет моего оружия? Саблей я сроду не махал, фехтованию в школе милиции не обучают. Табельное оружие, типа пистолета ТТ или Дегтярева, нам в тот памятный день не выдавали. У меня не было с собой даже пары наручников и резиновой дубинки, только типовая планшетка на ремешке.

Таскать за собой, на манер стрельцов, тяжеленную доморощенную гаубицу с фитильным затвором и заряжающуюся по пятнадцать минут с дула… Увольте! Я уж лучше похожу так… Разгуливать по Лукошкину с бердышом на плече или рогатиной под мышкой тоже представлялось весьма проблематичным. Потом придумаю что-нибудь…

— Как там царь-то? Не шибко гневался?

— Нет, бабуля. Насчет мелких краж в казне он проявляет прямо-таки философское снисхождение. «Мы все воруем понемногу чего-нибудь и где-нибудь», — несколько перефразируя классика, пояснил я. — Разрешение на обыск выписал, так что теперь дело за малым…

— Батюшка сыскной воевода! — подбежал ко мне перепуганный стрелец. — Царь-государь тебя в покои срочно требует!

— Да что случилось-то?

Мы прибыли к тюринскому особняку через полчаса. Вой стоял на всю улицу! Когда мы входили во двор, бабы голосили так, что на месте покойника лично я предпочел бы воскреснуть. Барабанные перепонки буквально не выдерживали. А тут еще толстая тетка с насурьмленными бровями и распухшим от слез носом бросилась на меня с кулаками: