Тайный сыск царя Гороха - Белянин Андрей Олегович - Страница 1

Андрей Белянин

Тайный сыск царя Гороха

— Встать, суд идет!

В душном помещении находится всего несколько человек: подсудимый с конвоирами, двое свидетелей, молодой участковый, адвокат, прокурор плюс два практиканта из Саратовского юридического университета. Дело будничное и скучное.

Суд выносит приговор, осуждая виновного по статье № 158 «Кража со взломом» к лишению свободы сроком на четыре года с отбыванием наказания в колонии обычного режима. Подсудимый вскакивает с места и кричит: — Не виноватый я! Бес попутал…

— Ку-ка-ре-ку!

Опять тот же сон… Что за напасть? Третий раз за последнюю неделю. Никак не могу толком выспаться… Это было мое первое дело. Особо я себя ничем тогда не проявил, запомнилось лишь потому, что первое и… последнее — в том мире. А солнце уже пробилось сквозь ставни терема и теплым лучом щекотало ресницы. Не хочу вставать…

— Ку-ка-ре-ку!

Уф… убью я этого петуха. Сегодня же скажу Яге, чтобы она из него суп сварила. Никакого сострадания к работникам милиции — будит, зараза, в пять утра!

— Никитушка-а…

Ну вот, легка на помине!.. Сейчас скажет, чтоб я, касатик, вставал, что завтрак на столе, что бумаги царевы еще с вечера не разобраны, и пошло-поехало… В гроб она меня вгонит своей заботой.

— Никитушка… Вставай, касатик, завтрак уже на столе. Самовар кипит, блинки горячие, а я сметанку из погреба достала. А то ведь сам знаешь, бумаги-то царевы со вчерашнего не разобраны лежат. Нехорошо… А то ить, как осерчает царь-батюшка, он у нас на расправу крут, ведь не сносить тебе головы, сокол ты наш ясный.

— Ох, бабуля… — Я сладко потянулся под пестрым лоскутным одеялом. — Что ж ты меня с утра пораньше, да все запугиваешь? У нашего Гороха на все царство-государство только один младший лейтенант милиции. Не будет меня, кто здесь еще работать станет?

— И не говори, голубчик, окромя тебя-то уж точно некому, — любезно поддержала меня Баба Яга, но линию свою гнула твердо: — А ты все равно вставай. Чай, не забыл, что Гришка с Никишкой с вечера в порубе сидят, твоего разбирательства дожидаются.

Вот так… Не мытьем, так катаньем, но бабка своего добьется. Да я и спорю-то больше для проформы. Ясное дело, что поспать больше все равно не удастся. Ладно, пойду съем чего там наготовили и — за дела. Никишка с Гришкой — это два лопуха из соседней Подберезовки. Вчера упились медом у ярыжки — и давай прохожих задирать. Народец здесь не трусливый, повязали охламонов да к нам в холодную. Ну, ночку они в порубе провели, протрезвели, образумились. Выпускать их надо к лешему, Митяй обоим по затылку даст и на свободу с чистой совестью. Я встал, распахнул окно, сделал несколько коротких гимнастических упражнений. Хорошо!.. Умылся в лохани, снял с гвоздя чистое полотенце, вышитое крестиком, вытерся, натянул форму и спустился вниз. Моя домохозяйка хлопотала у широкого стола. На белой скатерти был приготовлен настоящий пир — здоровенная гора блинов, две миски — с медом и сметаной, клюква моченая в туеске, парное молоко в крынке и непременный самовар.

— Ну, бабуся, ты у меня просто прелесть! — Я чмокнул старушку в щеку и бухнулся на скамью. — Сейчас поем, а потом быстро за дела. Митяй еще не подошел?

— Как не подошел, касатик? Он еще до петухов на завалинке сидел, все тебя дожидался.

— Буду… скоро буду… — прочавкал я.

Яга присела на табуреточку у печки, не сводя с меня умиленного взгляда. Должен признать, что царь проявил редкую проницательность, поселив меня на квартиру именно к Бабе Яге. Старуха давно скучала одна, замужем не была сроду, ни детей, ни плетей — вот и изливала на мою скромную особу весь запас нерастраченной материнской нежности. К тому же в деле сыска была просто бесценным информатором. Откуда что знала — ума не приложу…

— Никитушка… Я вот все спросить хочу, а почему ты кажное утро к столу при всем параде выходишь, а?

— Не при всем… китель и фуражка остались в сенях. А форма нужна для солидности. Ты ж знаешь царских гонцов — ни свет ни заря все ломятся со своими депешами. Не могу же я их в рубахе да подштанниках встречать? Уважать перестанут.

Я врал. Просто милицейская форма — это то немногое, что еще связывало меня с моим миром. Уже почти два месяца, как я заброшен в сказочную страну, неизвестно какое царство-государство, и несу привычную службу по охране закона и порядка. Живу в столице, большом по здешним меркам городе, под названием Лукошкино. Правит им царь Горох. Крепкий неглупый мужик с густой бородой и прогрессивным взглядом на жизнь. Когда он узнал, кто я и чем занимаюсь, то сразу же предложил создать столичное управление милиции, а меня назначил туда воеводой. Правда, воеводствовать мне особенно не над кем. Вон разве что Митяй… Этого парня мне дали в нагрузку, попросили пристроить к делу. Сам он из деревенских, двадцати трех лет от роду, росту в два метра да в плечах полтора, силища немереная, храбрости хоть отбавляй, единственное, чего нет — так это ума. Во всем прочем — отличный исполнитель и слушается меня, как родную маму.

— Никитушка, — прервала мои воспоминания бабка, быстрым шагом семеня к окну, — а ты ить прав был, вон они, настырники, едут! Видать, у царя опять случилось чего. Ох-ох-ох, дела наши грешные… И поесть-то спокойно не дадут.

— Ладно… — Я отодвинул миску с медом. — Бабуль, сделай мне по-быстрому стаканчик чаю, а там уж так и быть, пусть войдут.

Из-за окна раздался нестройный шум голосов:

— А ну пропусти, сиволапый! У нас царево дело.

— Обождет, — невозмутимо отвечал бас верного Митяя, — батюшка воевода милиции еще завтракать изволют.

— Так ты, деревенщина, нам еще указывать будешь? Батогов захотел?!

Разговор оборвался после двух глухих ударов. Я привстал на скамье — обычно с таким звуком падает тело.

— Спаси и сохрани… — засуетилась Яга, вновь подбегая к окошку, — уж не убил ли он их, горемычных? Нет… Вон к колодцу тащит, у сруба положил, щас водой обольет. Глянь-кось, Никитушка, зашевелились!

— Пойду я. Спасибо за хлеб-соль, хозяюшка. Как ни верти, а придется за дело браться. Да, а что у нас на обед?

— Пироги с визигой.

— М-м… замечательно! Прибереги, если буду задерживаться. Мне сегодня жалованье получать.

— Ты уж деньги-то, милок, суй за пазуху подальше, украдут, не ровен час…

— У лейтенанта милиции? Не смеши, старушка! — Быстро захватив в сенях китель и фуражку, я вышел на крыльцо.

— Здравствуйте, батюшка.

— Здорово, Митяй. Кого это ты там поливаешь?

— Да вон холопы царские. Твою милость видеть хотели. Уж я уговаривал, объяснял, мол, воевода кушать изволит, а они, неслухи, ни в какую! Вынь да положь, а не то, говорят, терем разнесем! Ну, уж я так и эдак, и по-хорошему, и с поклонами…

— Брехло ты, Митька, — удовлетворенно крякнул я. — Ладно, поплескай еще, пусть скажут, зачем пожаловали.

Мой напарник от щедрой души вылил по полному ведру воды на каждого. Нарядные гонцы походили теперь на свиней, блаженствующих в луже.