Зимняя жерлица - Акимов Александр Георгиевич - Страница 12

То ли дело, когда с самого начала февраля встанут красные дни, звонко ударит в оконный карниз первая капель. Вот и на Сретенье (15 февраля) опять ведро — знать, лето победило-таки зиму, а там пошли-потекли веселые деньки один за другим, и уж тогда на Евдокию обязательно напьется из лужицы в дорожной колее где-нибудь в тихом разомлевшем деревенском проулочке рябая хохлатка.

Теперь щуку бесполезно искать в глубине — в чем, собственно говоря, и заключается ошибка многих новичков, продолжавших ловить в тех же местах, что и зимой. С появлением в водоеме течения она начинает продвигаться к местам своего нереста и идет, как, впрочем, и вся другая рыба, против струи. Затопленные коряжники с 2-3-метровой глубиной, откосы островов, с торчащими из-подо льда желтыми сухими метелками камыша, горловины небольших бухточек, мелкие заливы полноводных притоков — вот места для весенней встречи с пятнисто-полосатой хищницей. А какие иногда, случается, влетают икрянки! Просто загляденье! Толстые, упитанные, ну что твой брусок.

В богатых рыбой водах ход щуки к местам нерестилищ наблюдается иногда довольно плотный, так что, случайно попав на такую счастливую тропу, кумачовые флажки жерлиц начинают вспыхивать один за другим. Другое дело, по каким признакам определить искомый коридор. Из моих наблюдений предполагаю. что это будет бровка резкого перепада мелководья в затопленное русло. По самой глубине щука весной никогда не движется — там и плыть труднее из-за встречного течения, да и корму никакого не встретишь. Зато на прилегающих к руслу заливных лугах, ныне скрытых под незначительным слоем воды, весной собирается плотвичка, и окунек, и мелкий подлещик — словом, все те, кем может поживиться щука. В связи с этим существенные сужения берегов, различные протоки в водохранилищах будут являться весьма заманчивыми местами для постановки снастей. А если в большое искусственное озеро впадают одна-две неширокие, но довольно глубокие речки, то лучшего места, чем устья этих природных насосов, и сыскать трудно, ибо здесь в определенный период весны — большей частью в последние дни марта — буквально валом пойдут рыбьи косяки. В подобных районах жерлицы следует располагать в шахматном порядке на поливах вдоль русла в основном водоеме, но в непосредственной близости от устья. Местные рыболовы, зная, где из года в год проходит нерест щуки, располагают свои жерлицы на подступах к этим площадкам. И не беда, если подо льдом глубина будет всего 2 м, а то и меньше, зачастую именно здесь случается по последнему льду наблюдать активный клев хищника. Поначалу я как-то не доверял подобным местам и с сомнением относился к советам более опытных рыбаков в отношении установки снастей в эту пору, но одна памятная мне поездка разом исключила все мои прежние опасения.

Уже несколько лет, время от времени поглядывая на заманчивую разноцветную охотничью карту Тверской (тогда Калининской) области, я в сладких грезах переносился на весенний лед озера Волго, бередя свое воображение сказочными лещами, во множестве обитавшими в озере и радующими рыбаков своими не столь уж редкими поклевками. Надо сказать, что Волго искусственное озеро, образованное лет сто, а может и больше, тому назад в результате перекрытия русла Волги бишлотом в районе поселка Селище. По велению природного ландшафта после затопления образовалось два больших водоема, соединяющихся между собой недлинным отрезком естественного ложа реки, именуемого у аборигенов трубой.

И вот, наконец, мы втроем едем к конечному пункту нашего маршрута — в небольшую деревушку Туха-чево, приютившуюся на берегу устья трубы. Не успев расположиться на постой, бросив в проулке оттянувшие плечи в 9-километровом марш-броске пожитки, спешим радостно на лед и видим — возле бережка сиротливо притулился один-единственный рыбачок, монотонно взмахивающий коротким удильником с блесенкой. Оказалось — наш земляк, москвич, сидит здесь вот уже неделю.

"Ну, а улов, улов-то как?" — "Уло-о-ов?" Криво, как-то болезненно усмехнувшись, он приподнимается с ведра, обнажая дно, еле прикрытое окуньками величиной чуть больше пальца. Вот так Волго, вот тебе и последний лед! Какие уж там лещи! Может, пока не поздно, на подмосковную Истру, фанерку дергать?

Определившись в просторной избе, стоявшей на самом берегу реки, и наскоро напившись чаю из самовара, любезно растопленного для нас приветливой хозяйкойстарушкой, мы разбегаемся с мормышками в руках по ледяному полю в надежде наловить десятка полтора плотвичек, чтобы насторожить жерлицы. Уж если лещ не ловится, то щука обязательно должна брать — вспомнил я однажды где-то, кем-то написанное неофициальное правило определения вероятного клева хищника. Низкая серенькая пелена с перепадавшим временами моросящим дождичком незаметно потихоньку отодвинулась, обнажив над горизонтом сперва узкую, а затем все увеличивающуюся на глазах бледно-голубую полоску весеннего неба, из которой вдруг разом хлынул мощный поток солнечного света и живительного тепла.

Тем временем мой закадычный друг Шурик, пристроившись неподалеку от меня, втихомолку, забыв про плотву, беспрестанно тягал из лунки полновесных — хоть и горбачами их назвать рановато — ярко расцвеченных красавцев окуней. Не вытерпев столь великого соблазна и отбросив в сторону рыбацкую этику, мы с Володькой, недолго думая, сорвались со своих мест, и, изрешетив весь лед вокруг счастливчика, заработали мормышками, будто нас поразила тропическая лихорадка. Вряд ли когда мне удастся еще раз повторить подобную рыбалку, ибо подо льдом творилось что-то несусветное. Видно, снеготалая вода разбудила окуневые стаи, и они, глотнув свежей струи, набрасывались на блестящую капельку, таившую в себе смертельную опасность, буквально во всей толще мелководного полива. Горка полосатых рыб все росла и росла, но рука, повинуясь только охотничьему азарту, механически продолжала работать, не чувствуя усталости. Наконец поредевшая стая стронулась с места и позволила нам отвести свой мечущийся, полоумный взор от кивков.

Я всегда говорил, что жадность до добра не доводит. На следующее утро, подойдя к возвышавшемуся за домом сугробу, в котором мы вчера захоронили полный меток окуней, Володька неожиданно запел, подражая деревенским частушкам: "Ой хорек, хорек, хорек да по заваленке пробег…" Насчет хорька сказать трудно, но то, что ночью здесь похозяйничали все окрестные кошки, это было ясно. Весь снег был испещрен многочисленными следами круглых лап, а в центре снежного вала зияла внушительная нора, откуда жалобно выглядывали обрывки полиэтиленового мешка. Еще не веря в случившееся, Шурик, ни слова не говоря, запустил в дыру по самое плечо руку и извлек на свет божий чудом уцелевшее донышко пакета с остатками вчерашнего улова. И словно в насмешку, из-за угла соседнего дома не спеша прошествовал черно-пегий кот, а может быть, кошка-черт его разберет! — и с наглой мордой уселся возле крыльца, сладко облизываясь, сощурив свои бесстыжие глаза под лучами утреннего солнца. Да, славно нас обнулили. Пришлось начинать все сначала. Но окунь-то ведь тоже не дурак, не будет стоять на одном месте. Иди теперь, свищи его.

И все же судьба в тот день еще раз нам улыбнулась. На смену окуням подошла плотва. Не то чтобы солидная, так, граммов до 150, зато частыми поклевками заставившая нас возрадоваться рыбацкой жизни и не зчень-то убиваться по поводу ночного разбоя.

Теперь дошла очередь и до жерлиц. Отобрав для наживки наиболее мелких плотвиц, я обложил цепью флажков все устье, обосновывая свою тактику тем, что щука, идущая к местам нереста, обязательно пойдет руслом реки — благо оно неширокое, всего каких-то 50 м — и уж никоим образом не минует расставленных снастей. Причем эти доводы я привел друзьям настолько убедительно и с таким апломбом бывалого рыбака, что у них не возникло даже ни малейшего сомнения в непогрешимости моих мыслей. Если бы я тогда знал, чем все это обернется! Напрасно мы поглядывали в течение всего дня в сторону русла, ожидая увидеть трепетный выброс флажка. Лишь на следующее утро, спустившись на лед, нашим глазам предстал замечательный пейзаж, поначалу глубоко взволновавший душу: на чистом льду в лучах восходящего солнца на высоких ножках пружин, плавно покачиваясь, горели две кумачовые тряпицы. Увы! Волнения оказались тщетными. Одного живца на крючке не оказалось, второй, весь изрезанный судачьей хваткой, безжизненно болтался на леске. Прождав весь очередной день в надежде на поклевку, к вечеру Шурик перенес после долгих уговоров жерлицы на примыкавшую к руслу площадку с глубиной, если не учитывать толщины льда, всего 2 м. Ах, как я не хотел видеть здесь подъем флажка, окончательно подорвавший бы в таком случае и без того резко покачнувшийся мой рыбацкий авторитет в глазах этих двух учеников. Ведь я чуть ли не с пеной у рта пытался внушить неслухам, что на столь малой глубине щука ходить не должна — ей и развернуться-то практически негде. Но в конце концов, плюнув в сердцах на лед да ковырнув каблуком сапога попавшийся на моем пути ледяной нарост, махнул рукой, мол, делайте, что хотите, все равно клева не будет.