Выйти замуж за дурака - Первухина Надежда Валентиновна - Страница 39

Конечно, наше бегство было крайней мерой. И весьма нерадостной. Уже потому, что мы оставляли на произвол судьбы, точнее Аленки, дорогих нам людей.

– Василиса, – поминутно повторяла я, – а что же будет без меня с моим Иваном?

– Она его уже и так заколдовала, судя по всему, очень крепким колдовством. И вряд ли станет расколдовывать, узнав о нашем побеге.

– А если?

– В конце концов, он мужчина. Должен справиться сам. Меня только одно беспокоит…

– Да?..

– В кого именно она его превратила? Судя по заклинанию, которое ты мне передала, Иван должен стать или пшеничным зерном или каким-нибудь камнем. Это плохо.

– Почему?

– Обрати она его в сокола, собаку или даже лягушку, он бы смог от нее бежать. А куда и как бежать дерну? Да и камень не покатится, пока его не пнешь…

– Все, хватит, – решила я. Я остаюсь. Никуда не побегу. Пусть эта колдунья и меня в камень превращает. Будем мы с Ванькой, два здоровенных булыжника, лежать прямо напротив царского крыльца. Глядишь, Аленка пойдет да об нас и споткнется. И нос себе расквасит. Или коленку расцарапает.

– Перестань! – одернула меня прекрасная тезка. Или думаешь, что у тебя одной такая маета безмужняя? Я ведь про своего царевича тоже толком ничего не знаю… Но если мы останемся, то Аленка с нас не то что Альманах, звезды с небеси потребует.

– Ладно. Пока делаем то, что получается, а дальше, жизнь покажет. Ваньку только очень жалко.

– Жалко. Только от того, что мы будем в тереме сидеть да слезы лить, ему легче не станет.

– Это точно.

Василиса Прекрасная захлопнула сундук.

– Вот. Этой одежды нам хватит, авось не на гулянку идем, – увязывая небольшой узелок, усталым голосом сообщила она. Оденемся непривлекательно, неброско, бедно, как поселянки худородные…

Я как можно незаметнее подошла к окну. По залитому предвечерним солнцем двору дефилировало дюжины три смуглокожих воинов. Подняла глаза вверх – над крышей терема лениво парили те самые мутантообразные птицы, одновременно напоминающие гуся, стрекозу и вертолет.

– А нас стерегут, – только и сказала я.

– А ты думала, – усмехнулась тезка.

– Я не уверена, что как поселянки в лаптях и холстине мы не привлечем внимания…

– В царских кокошниках нас заметят еще быстрее.

– Я не об этом. Тезка моя прекрасная, как мы вообще предполагаем бежать?

– Как часы за полночь пробьют, мы черным ходом двинемся. В сад, где беседка плетеная, помнишь?..

– Да.

– Эта беседка не простая. Ежели на ее полу нужные знаки начертить, она из сада исчезнет, а в нужном нам месте появится. Загвоздка только в том…

– ???

– Как мы сумеем добраться до беседки, не привлекая внимания.

Я побродила по комнате, для чего-то открыла ларец с моими свадебными подарками… Изумрудные ожерелья, сапфировые и гранатовые серьги, россыпи жемчужных бус блеснули в неярком свете комнаты как глаза затаившегося убийцы. Нормальные у меня ассоциации. Как раз для психиатрического диспансера. С видимым сожалением я захлопнула ларчик. Что ни говори, а оставлять украшения на растерзание вашнапупским вандалам было жалко. Василиса Прекрасная это заметила:

– Полно тебе, сестрица названая, об энтом мусоре печаловаться. Чай не яхонтами да смарагдами жив человек!

– Это верно. Главное, чтобы человек остался жив. В данном случае речь идет о наших жизнях. Только вот что меня беспокоит. Не окажется ли так, что весь сад вместе с беседкой тоже под завязку напихан Аленкиными шпионами?

На лице Василисы мелькнула растерянность.

– Об этом я как-то не подумала…

– А что, если…

– Да?

– У нас ведь полный сундук волшебных вещей! Я помню, мне Руфина еще до свадьбы показывала. Кажется, там была шапка-невидимка! Наденем – и пройдем через все кордоны без проблем.

Василиса Прекрасная поглядела на меня так, словно я сказала такое, что даже записному общегородскому дурачку Мормотке и то говорить зазорно.

– А в чем проблема? – вскинулась я. Василиса вздохнула:

– Тебе Руфина, конечно, многого не говорила, из политических соображений. Так вот. Беда в том, что хранить да беречь мы вещи волшебные можем, а вот использовать их – никак.

– Почему?

– Как бы это тебе объяснить… Ну, вот представь, что ты охотник, И разрешили тебе по осени два месяца волков стрелять. Два месяца можно, а более – ни-ни, иначе нарушение закона. Так и с волшебными вещами…

– Лицензия, что ли, на них закончилась? – сообразила я.

– Во-во. Она самая. Потому как у; нас с Руфиной волшебство не ахти какое сильное. Так что некоторые вещи, типа, к примеру, заветного колечка, что мужикам на известное место для увеличения размеру надевается, еще кой-какую силу сохранили. А остальные…

– Отстрелялись.

– Истинно так. Но оставить их мы не можем. Руфина говорила тебе небось, что это национальное достояние?

– Говорила.

– Вот. Нельзя, чтобы национальное достояние попало в руки к паскудной лжецарице.

– Я не спорю, конечно, но там же их целый сундук. Тяжелый.

– Справимся как-нибудь. Что под одежду наденем, что в заплечные мешки…

И тут я заломила руки.

– Что? – испугалась Василиса Прекрасная.

– Компьютер! Я не имею права его оставить! И как мы все это хозяйство потащим – представить себе не могу!!!

Василиса задумалась:

– А может, спрячем в тереме, в каком-нибудь тайном простенке. Я хорошо умею прятать. Не волнуйся, Аленка не найдет…

– Пойми, не могу я без него! Там все, все самое важное… Моя диссертация… Интернет…

От двери послышался недовольный свист, содержащий в себе явный намек.

– И Сэм не может без машины. А мы не можем без Сэма.

– Значит, понесем. Вон, дерюга здоровенная на полу лежит, в нее завернем – и потащим. Ничего. Настоящая баба тем и отличается от русалки али другой нечисти какой, что завсегда сможет на себе все свое самое дорогое волочить. Ране, помню, еще в Кутеже по двунадесятым праздникам во время народных гуляний была главная потеха: бабы соревновались, кто сколько может на себе вещей нужных нести, да еще и мужа в придачу.

– Веселенькое развлечение.

– То не развлечение, а необходимая предосторожность. Случись беда какая в доме – пожар али подтопление фундамента, – кому сундуки выносить? Кому мужика с полатей стаскивать да на плечи себе вскидывать? Опять же бабе! То традиция, не нами заведенная, не нам ее и нарушать…

– Василиса, а коня на скаку остановить ты можешь? – на всякий случай спросила я.

– Смотря чем, – серьезно ответила прекрасная тезка. Ежели свистом – раньше любого могла. А вот тяжеловоза – токмо руками. За хвост. Ну, чего ты хохочешь? Я ей, дурочке, правду говорю, а она заливается, словно и нет опасности перед нами никакой'

– Извини, ох! Я просто это представила…

– Ты лучше представь, как мы будем до беседки добираться. Кстати, о Сэме… И о машине твоей… А что, если мы сделаем так…

Меж тем «Матерь Мира» Аленка как раз вкушала экспроприированный у кого-то помутняющий карму окорок, когда пред ее осоловевшие очи явился один из смуглокожих парней, несших патрульную службу у терема двух Василис.

– Ну что? – нелюбезно осведомилась узурпаторша. Она не любила, когда ее отвлекали от двух занятий: еды и секса.

– Ничего нового. Они все так же в доме сидят. От них никто не выходит. К ним никто не приходит.

– Еще раз обыскивали?

– Да.

– И что?

– Все по-прежнему.

– Как они выглядят? Плачут? Милости у меня просят?

Соглядятай пожал плечами:

– Непохоже…

– Ах, непохоже! – окончательно потеряла аппетит самозванка. Так устройте им веселую жизнь! Как солнце сядет, поджигайте терем с четырех сторон. Глядишь, эти дурочки упрямые сами ко мне с поклоном да с книгой выскочат! Правильно я рассуждаю, махатмушка?

Брахма Кумарис, в этот момент томно вдыхавший кокаин вперемешку с сандаловым маслом, только кивнул.

– Все ясно? – обратилась Аленка к соглядатаю. Тогда пшел вон. Выполнять!