Право Света, право Тьмы - Первухина Надежда Валентиновна - Страница 28

Начало, к примеру, такое: «Каково это – стать свидетелем события, которое, без сомнения, можно назвать событием века?! Вашему корреспонденту выпала такая честь – стать первым свидетелем потрясающей битвы между силой магии и силой религии. Он видел их вблизи – двух противников, двух вечных врагов – колдуна и священника. О как были грозны их взоры, как яростна речь и как величественны жесты!» Тут Сидор побольше вылез из крапивы, справедливо полагая, что его появления никто уже не заметит – священник стоял к нему спиной, а колдун-комбайн только что закончил обратную трансформацию. И ему, судя по виду, было не до осмотра окрестностей. Акашкин весь превратился в зрение и слух, дабы не пропустить ни одного слова из исторического диалога двух дуэлянтов. Он трепетал от предвкушения славы, и происходило это до тех пор, пока Танадель не метнул в священника саламандру.

Саламандра в полете – зрелище незаурядное, поэтому Сидор отвлекся от сочинения нового абзаца и проследил взглядом за пылающей, извивающейся и злобно визжащей ящерицей. Ящерица была окутана легким облачком – это дождь, попадая на ее огненную шкуру, мгновенно испарялся. В процессе полета, который длился не долее двух секунд, саламандра превратилась в толстенькую раскаленную стрелу, и правила эта стрела прямо в лоб отца Емельяна, застывшего словно изваяние. Сидор, уже предвидя эффект от столкновения саламандры и поповского лба, начал мысленную фразу: «Так пал служитель архаического Иисуса…», но тут произошло нечто удивительное.

Отец Емельян выставил вперед руки, словно защищаясь от огненной стрелы. Ладони его были сложены каким-то непонятным ковшиком. В этот ковшик и угодила саламандра, отчего взвыла совсем уж невероятно для человеческого слуха и принялась бешено извиваться в руках священника, рассыпая во все стороны яркие искры.

– Заклинаю тебя именем тех, кто мне служит, – зычно сказал отец Емельян. – Стань прахом у ног Моих! И руки его оказались полны черно-серого пепла.

– Что это, священник? – тихо и недоуменно спросил колдун Танадель. – Откуда ты знаешь правила обуздания саламандры?

– А разве нет надо мной того, кто ведает все тайны? – гордо ответил отец Емельян. – Оставь разговоры, колдун, и сражайся, ведь именно за этим ты сюда и приехал!

– Что ж. – Колдун развел руки в стороны, и над головой его засверкали молнии. – Начнем, пожалуй!

…Следующие пять минут «ваш корреспондент» Сидор Акашкин зачарованно наблюдал за безумными всполохами битвы между колдуном и священником. А потом…

Потом он понял, что не имеет никакого морального права глазеть на это эпохальное зрелище в одиночку.

И он, почти не скрываясь, припустил в сторону города, оглашая просыпающиеся улицы истерическими воплями:

– Вставайте! Все на Желтый мыс! Скорее! Поп Емельян убивает колдуна Танаделя!

…Тут следует сказать, что именно об этой ненормальной выходке журналиста, а также о последовавшей за ней общегородской панике и доложил едва проснувшемуся мэру служебный дух. И когда Изяслав Радомирович (разумеется, с охраной) на машине примчался на Желтый мыс, там без малого был весь город. На почтительном расстоянии от пятачка, на котором шел поединок между Танаделем и Емельяном, толпились люди. Настроение было самое ажитационное. Неожиданно из толпы неазартных в общем-то щедровцев выделились глумливого вида мужички и принялись гнусавить, что твои букмекеры:

– Делайте ставки! Кто на священника? Кто на колдуна? Роковая битва Света и Тьмы! Делайте ставки! Кто победит?!

– Ставлю двадцать на Емельяна! – раздавались крики.

– Сто – на Танаделя!

– Двести – что победит поп!

– Триста – победа за новым колдуном!

– Поп – четыреста!

Изяслав Радомирович схватился за голову.

– Расчистите мне дорогу, – приказал он охранникам. – И кто-нибудь скажите заклятие для успокоения толпы.

– Нельзя заклятие, – пискнул один из охранников, тот самый, что увлекался рунической магией. – Наличествует угрожающий оккультный фон.

– Сам вижу, что угрожающий. – И мэр горько вздохнул. Однако, если б сейчас кто-нибудь взял на себя труд заглянуть в глаза мэра, он весьма удивился бы тому, что в них увидел. Ибо в глазах мэра светилось откровенное торжество.

Перед мэром расступились, но без должной торопливости. Он пробился в первый ряд и нехорошо посмотрел на вверенных его попечению горожан. Безумный азарт горел на их лицах, они были полны агрессии и злого восторга волчьей стаи, затравившей наконец достойную добычу. Это был какой-то массовый оккультный психоз, нашедший свой выход в зрелище страшного поединка.

Да, поединок был действительно страшен. Колдун Танадель произнес очередное заклятие, и одежда на священнике вмиг воспламенилась. Толпа завизжала, а отец Емельян стоял спокойно, словно этот локальный пожар его отнюдь не касался.

– И это все? – поинтересовался он у колдуна, стряхивая с несгораемой своей рясы последние языки пламени.

– Как ты можешь мне противостоять?! – вскричал колдун.

– Мне дает силу тот, кому я близок, – загадочно ответил отец Емельян. – Вспомни трех библейских отроков, которые ввержены были в огненную пещь за свое благочестие. Их не коснулся огонь… А вот твоя магия выдержит ли огонь моей благодати?

И отец Емельян воздел руки, и с неба на колдуна упал сноп чудовищного по яркости огня. Толпа отшатнулась, началась давка и паника, народ побежал с пустыря, крича, что священник обладает страшной силой и что он победил колдуна. Некоторые кричали, что видели, как колдун испепелился в пламени – у них была слишком живая фантазия.

Колдун, конечно, не испепелился. Но после того ошеломляющего удара, что нанес ему отец Емельян, Танадель вдруг как-то странно сник. И выглядел он уже вовсе не помпезно: падшее с небес пламя превратило в обгорелые лохмотья его роскошную одежду, опалило лицо и плечи.

– Постой, священник, – прохрипел Танадель. —Дай перевести дух…

– У тебя нет духа, исчадие ада! – вскричал отец Емельян. – Сражайся, или признай, что моя благодать сильнее твоей магии.

– Мне нужна передышка… Это дуэль, – голос колдуна заметно слабел. – Я даю тебе слово чести, что продолжу дуэль после передышки.

– А я, – громко вскричал отец Емельян, – я дам тебе эту передышку только для того, чтобы ты, колдун Танадель, дошел вместе со мной отсюда, с Желтого мыса, до паперти Всехсвятского собора! Соглашайся, или покончим наше дело прямо сейчас!

– Зачем нам к собору? – удивился колдун.

– Мы будем сражаться в храме, поскольку я воин Церкви! Там ты постигнешь мою настоящую силу! Соглашайся, Танадель, если ты настоящий колдун и не трус. Соглашайся, или я объявлю, что ты побежден!

– Священник, я тебя недооценил, – медленно проговорил Танадель. – Кто же знал, что за столько лет ты сможешь так сильно измениться… Я-то думал, ты прежний легкомысленный мальчишка. Я ошибся.

– Я не понимаю, о чем ты говоришь, – усмехнулся холодно отец Емельян. – Так что же, ты согласен продолжить нашу дуэль в стенах собора? Или ты уже так слаб?

Ярость полыхнула в глазах колдуна. Он взревел нечеловеческим голосом и встряхнулся, словно лев, выходящий из речных вод.

– Нет, я не слаб! – прорычал он. – Идем в твой собор! И не думай, что стены храма придадут тебе силы! Я убью тебя там, в церкви Распятого Бога!

Весть о том, что протоиерей Емельян ведет колдуна Танаделя в кафедральный собор для того, чтобы сразиться в его стенах, разнеслась по охваченному безумием городу со скоростью, с которой ласточка ловит на лету зазевавшуюся мошку. Теперь толпа хлынула к соборной площади, и состав этой толпы был весьма разнообразный. Тут были верующие, неверующие и просто любопытствующие; община ведьм прислала свою делегацию с петицией, в которой обращалась неизвестно к кому с просьбой прекратить этот бессмысленный поединок. Мэр, окруженный своими охранниками, нервно посматривал то на ступеньки собора, то на площадь, где вот-вот должны были появиться герои сегодняшнего дня.

Но прежде чем они появились и ступили на паперть собора Всех Святых, туда вышел епископ Кирилл в полном архиерейском облачении и с посохом. Он встал в дверях, посмотрел на колдуна Танаделя и на отца Емельяна и строго сказал: