Иероглиф «Измена» - Первухина Надежда Валентиновна - Страница 33

— Идем, погуляем в саду.

Сад тоже был запущенный, но оттого он обладал особой прелестью. Юйлин шла немного впереди Ши Мина и обрывала цветки шиповника, украшая ими рукава своего нового платья. От аромата шиповника у юноши кружилась голова, но, впрочем, вряд ли один шиповник был тому головокружению виною…

— Ты, верно, хочешь знать, отчего я притворялась мужчиной? — наконец спросила Юйлин.

— Д-да, — неловко ответил Ши Мин и покраснел отчего-то как цветок шиповника.

— Я хотела добиться степени цзиньши и занять хорошую должность. Я и моя сестра — девушки без родителей и без состояния. Потому я мечтала о карьере. Все мои слова о том, что карьера — пустяк, все эти слова — сплошное притворство. Я сирота и бесприданница, чего я смогу добиться в жизни, если не найду себе достойного места?! К тому же я должна выкупить свою сестру у ее жестокого мужа… Я лгала, когда говорила, что у моей сестры есть хороший жених, нет, она замужем за настоящим негодяем! Не думай, что и сейчас я лгу тебе, нет, я говорю правду! Господин Лу Синь очень ловко догадался о том, кто я, мне пришлось рассказать ему всю свою историю. Он обещал помочь, и если бы мы с тобой не оказались свидетелями заговора, я бы, верно, уже катила в повозке в земли Жумань, а моя сестра была бы выкуплена…

— Скажи, а Юйлин — твое настоящее имя?

— Конечно, дурачок! Ведь это имя может носить и женщина и мужчина! Что тут такого?! — Юйлин повернулась к Ши Мину и смеющимися глазами посмотрела на него. — Ши Мин, неужели ты сердишься на меня за то, что я притворялась перед тобой мужчиной?!

— Нет, что ты! — воскликнул юноша. — Я вовсе не сержусь. Просто никак не могу прийти в себя от удивления. Юйлин, а твои стихи -действительно твои?

— Фу, вот твердолобый! — рассердилась девушка. — Думаешь, если я девица, то и стихов писать не могу?! А вот и могу, как видишь! Разве ты не знаешь, что даже среди сицзи[7] были великие поэтессы?!

— Конечно, знаю, — даже обиделся Ши Мин. — Поэтесса Кань Ляо была великой и знаменитой, хотя и зарабатывала себе на жизнь, служа в доме пионов и ив. Но ты-то не сицзи!

— А что плохого в том, чтобы быть сицзи? — напустилась на юношу девушка. — Они ни от кого не зависят, сами распоряжаются своими деньгами, а если и выходят замуж, то по собственной воле, а не по воле родителей или родственников! Взять хоть ту же Бирюзовую Царицу…

Тут наши друзья немного побледнели и приумолкли. Потом Ши Мин сказал:

— Как ты думаешь, Бирюзовая Царица еще жива? Злодеи ведь собирались ее убить.

— Не знаю, — отмахнулась Юйлин. — Что мне до судьбы какой-то Бирюзовой Царицы, к тому же предательницы, якшающейся с врагами страны! Меня больше беспокоят две наши судьбы. Какая доля нам уготована? Сколько времени мы просидим в Хуатуне? Здесь умереть со скуки можно!

— А ты займись сочинением стихов, — поддел девушку Ши Мин. — Вот и пройдет скука.

— И займусь! — с вызовом сказала Юйлин. — Хочешь посостязаться со мной в стихотворном мастерстве?

— Зачем? Я заранее знаю, что ты победишь. Ведь твои стихи совершенны.

— Ты льстишь мне потому, что я девушка?

— Нет, вовсе нет… Да что с тобой? С чего ты вдруг обиделась?

А Юйлин и впрямь надула свои прелестные губки и принялась так ломать ветку шиповника, что иглы кололи ее нежную ладонь. И почему она обиделась на Ши Мина, мы тоже не можем понять. Как говорят мудрецы, сердце девушки — запечатанная шкатулка, не знаешь, что обретается внутри — жемчуг или яд!

Обиженной и рассерженной Юйлин пробродила по саду до позднего вечера. Поначалу Ши Мин неуклюже пытался привлечь ее внимание, развеселить и отвлечь, но через некоторое время и ему это надоело, к тому же юноша проголодался. Потому он оставил свою возлюбленную бродить по саду в одиночестве, а сам отправился в дом. Нет, он не собирался оставлять Юйлин надолго, он просто решил проверить — заметит она его отсутствие или нет?

К вящей обиде Ши Мина, Юйлин его отсутствия совершенно не заметила. Она бродила по дорожкам сада, подол ее платья вымок от вечерней росы, а домой уходить не хотелось. Юйлин грезила наяву, и героем ее грез был небезызвестный первый императорский каллиграф.

— Ах, он никогда, никогда не полюбит меня! — сокрушалась девушка. — В его глазах я — ничтожная обманщица. К тому же я куда некрасивее придворных дам, а этих придворных дам во дворце сотни! А он так красив! Так пленителен его взгляд! Если бы он хоть чуть-чуть снизошел до меня! Как тяжко страдать от безответной любви!

И Юйлин тихо запела:

И тут случилось невероятное. Зашуршали ветки ююбы, и на Юйлин с дерева спрыгнула огромная кошка.

— Ай! — вскрикнула девушка, падая под тяжестью, зверя. — Ай, спасите!

— Тихо! — приказала кошка, лапой зажимая Юйлин рот. — Кричать ни к чему. Я тебе ничего плохого не сделаю. Только будь умницей. Не будешь кричать?

— Мфт… Нет.

— Хорошо. Вставай.

Кошка убрала лапу с губ Юйлин и помогла ей встать. Встала сама. И оказалась никакой не кошкой, как поначалу подумалось Юйлин, а преогромным барсуком с оскаленной узкой мордой, с глазами, горящими алым огнем.

— О Небесная Канцелярия! — жалобно пискнула Юйлин, глядя на барсука. — Оборотень!

— Ты очень догадливая девушка, — прорычал барсук. — А теперь изволь сказать: что ты делаешь в моем саду?

— В вашем саду, господин барсук?!

— Нет, я рано похвалил тебя за догадливость, — барсук оскалил громадные зубы. — А как ты думаешь, чей это сад, если не мой?

— Эт-то сад господина первого императорского каллиграфа,-заикаясь и косясь на клыки барсука, проговорила Юйлин. — Это его поместье…

— Да? Хороший ответ, он говорит о многом. Но ты-то как тут появилась? Ты новая служанка?

— Нет, — слегка возмутилась Юйлин. — Я гостья господина первого императорского каллиграфа.

Барсук в ответ на это что-то проворчал, весьма неразборчиво, видимо на барсучьем языке. Юйлин, бледная как полотно, ожидала своей участи. Ноги ее словно приросли к траве, бежать она не могла, да и как бежать: оборотень вмиг ее настигнет и растерзает насмерть!

Но оборотню, судя по всему, не требовалось терзать несчастную девушку. Он как-то задумчиво похлопал себя по бокам передними лапами и сказал:

— Идем-ка в дом, гостья.

И первым зашагал по тропинке, причем зашагал на задних лапах.

У порога барсук почему-то остановился и буркнул:

— Иди вперед и не оглядывайся.

Юйлин повиновалась, но, когда проходила мимо ряда ширм, схитрила: чуть-чуть да повернула голову. И увидела, как барсук, грянувшись оземь, превратился в статного и совершенно нагого мужчину. Юйлин еле сдержалась от крика и со всех ног кинулась к себе в комнату. Там она заперлась и просидела несколько часов кряду, дрожа как листок мисканта.

— Небесная Канцелярия! — молилась Юйлин. — Прости мои прегрешения! Я совсем не хочу попасть в лапы к оборотню! И потом, я еще не так уж и грешила, чтобы посылать мне столь ужасное наказание!

Такой — дрожащей и перепуганной — ее через час обнаружила матушка домоправительница.

— Что с тобой, милая? — удивилась она. — Сидишь в своих покоях и дрожишь, будто тебя холодной водой окатили!

— Ох, матушка Бинь, — прошептала девушка. — Я видела оборотня, настоящего оборотня! Страх какой!