Аргентинское танго (Игра до победы) - Дейли Джанет - Страница 24

Она чувствовала, что стоящий рядом Роб изучает ее задумчивым, почти сердитым взглядом. К счастью, у них не было времени поговорить, потому что его рейс задержался и Роб прилетел всего на несколько минут раньше Триши. Лес понимала, насколько загадочно звучали ее слова, когда она позвонила детям и, сказав вначале, что никто не болен и не лежит при смерти, настойчиво потребовала, чтобы они приехали на этот уик-энд домой.

В гуще пассажиров показалась Триша. Она отделилась от общей толпы и зашагала к ним через зал ожидания. Поднырнув под широкие поля шляпы, девушка крепко обняла мать, затем отступила назад и оглядела ее острым любопытствующим взглядом.

— Ты выглядишь как черт знает что, — сказала Триша.

— Спасибо, Триша. Ты всегда так чудесно умеешь поднять настроение, — сказала Лес, но тут же спохватилась: ее ироническое замечание может вызвать вопросы, а ей вовсе не хотелось отвечать на них прямо здесь, в аэропорту. — Машина на стоянке. Идите каждый за своим багажом, а я встречу вас на выходе, около багажного отделения.

— Отлично.

Когда через несколько минут они разошлись в разные стороны, Лес показалось, что она только что избежала смертной казни. Однако приговор никто не отменял — просто исполнение его на некоторое время отложено. Она вновь и вновь повторяла про себя то, что собиралась сказать детям. Ее волновало только одно: как они примут известие о разводе или что подумают о ней самой. Она хотела, чтобы они думали о ней хорошо. Лес ни в чем сейчас так не нуждалась, как в их одобрении и поддержке.

Отношения между детьми и родителями всегда так сложны. Лес не ждала, что кто-нибудь из них посоветует ей, как поступить, однако их мнение значило для нее очень много.

Когда она подрулила к выходу из багажного отделения, Роб и Триша уже ждали ее на обочине. Чемоданы и сумки были уложены в багажник, и дети забрались в машину. Роб уселся на заднем сиденье, Триша — впереди, рядом с матерью.

— Если вы не возражаете, мы поговорим, когда приедем домой.

Лес не просто оттягивала решительный момент — она сомневалась, что сможет одновременно сосредоточиться и на дороге и на их расспросах.

Триша хотела было что-то сказать, но Роб успел опередить ее на долю секунды:

— Мы не возражаем.

Триша, которая, судя по всему, была не согласна, промолчала. Лес была благодарна обоим за то, что они сдержали на время свое любопытство, и надеялась, что дети и в дальнейшем проявят такое же понимание.

Ехали молча. Верх «Мерседеса» был поднят, стекла задраены, воздух в салон поступал только через вентиляционные отверстия кондиционера, и Лес почудилось, что она заточена в передвижную темницу на колесах. Нет, это не темница, а убежище. Прежде она всегда думала, что развод делает человека свободным… Ей даже виделась такая картинка: вольная женщина подставляет лицо веющему навстречу вольному ветру, развевающему ее волосы… Но сейчас ей больше всего хотелось спрятаться — под шляпой, под темными очками, внутри наглухо задраенной машины. Может быть, Эндрю и празднует свободу, но она ощущала себя обнаженной и выставленной напоказ. Словно каждый мог видеть изъяны, спрятать которые ей стоило таких мучений, — вроде маленьких синеватых прожилок на бедрах или еле заметных следов растяжения, оставшихся на ее животе после двух беременностей.

Ни Роб, ни Триша тоже, казалось, были не расположены разговаривать, хотя Лес часто ощущала на своем лице их изучающие взгляды. Дома они прошли прямо в гостиную, войдя через раскрытые французские окна в патио. Лес сняла шляпу и темные очки и положила их рядом с сумочкой на стул возле бара.

В воздухе повисло тяжелое молчание. Лес чувствовала, что дети ждут, когда она заговорит, однако, не говоря ни слова, зашла за стойку. Спиртное стало для нее чем-то наподобие костыля, ложной опорой, которая помогает справиться с неприятными положениями. То, что Лес прибегает к нему, только доказывает, насколько она слаба. И все же, сознавая это, она тем не менее налила себе полный стакан.

— Я понимаю, что вы спрашиваете себя: что это такое важное, из-за чего вам пришлось приехать домой на уик-энд, — начала она.

— Лес, мы уже знаем о разводе, — спокойно сказала Триша. — Па позвонил нам.

Это заявление прозвучало как удар под дых, после которого невозможно дышать. От неожиданности Лес выронила стакан, и у нее даже не было сил поднять его и поставить на стойку.

— Эндрю звонил вам? — спросила она ошеломленно. Но шок тут же сменился взрывом негодования.

— Свинья! Он мог бы сообщить мне, что разговаривал с вами. Я тут все эти дни испытываю адские муки, обдумывая, что вам сказать, а он…

Вся ее тщательно возведенная оборонительная линия разом рухнула. Ничего не видя перед собой, она вышла из-за стойки к Трише, развалившейся на стуле, и неловко стоящему Робу.

— Он позвонил нам через день после твоего звонка, — объяснила Триша.

— Он говорил с вами о разводе по телефону? Как он мог поступить так холодно и бесчувственно? — Ей хотелось зарыдать от такой нечуткости Эндрю.

Она коснулась плеча Роба, чувствуя, как напружинены его мускулы.

— Мы хотим выслушать и твою сторону, — сказал Роб.

Мою сторону. Твою сторону. Так это и начинается — развал семьи. Внутри у Лес защемило от боли за себя и за детей.

— Он сказал вам, что нашел другую женщину? — Глаза ее застлали слезы, когда по смущенному и болезненному выражению, появившемуся на лице сына, она поняла, что он это знает.

Увидев ее слезы, Роб шагнул к матери, обнял ее и прижал к себе. Зарывшись лицом в ее волосы, он гневно пробормотал, еле выговаривая слова:

— Как он мог так с тобой поступить, Лес? Грязный сукин сын… — Он не докончил, задохнувшись от ярости.

Но это не имело значения. В первый раз за все это время Лес почувствовала, что ей стало немного спокойнее. Она закрыла глаза, ощущая, как напряглось тело Роба в попытке вобрать в себя ее боль. Лес еще крепче обняла сына, нуждаясь в его защите и утешении, и тихо заплакала. Прошло несколько минут, прежде чем она медленно высвободилась из объятий Роба, вытирая с лица слезы и старательно стараясь не замечать его покрасневших глаз.

— Может, мне следует спросить, что он вам сказал? — тихо сказала Лес.

— На самом деле не особенно-то много, — ответила Триша. — Просто, что он встретил другую женщину и что вы оба решили развестись. Естественно, он надеялся, что мы его поймем. Иногда случается так, что браки распадаются, сказал он.

— Это происходит постоянно.

Но только с другими, подумала Лес. Она никогда даже представить себе не могла, что это приключится с ней самой.

— Ты с ней встречалась? — спросила Триша.

Она казалась непривычно сдержанной. Из них двоих спокойным бывал обычно Роб.

— Да.

— И как она выглядит?

— Молодая и красивая. — Лес приложила все усилия, чтобы не позволить ревности повлиять на ответ. — Она — юрист, так что у нее и вашего отца есть много общего.

— Может быть, если бы ты проявляла больше интереса к его работе, ничего этого не случилось бы. А так твои застольные беседы сводились главным образом к таким захватывающим темам, как последний благотворительный базар, — произнесла Триша с притворно невинным видом, и это уязвило Лес не менее, чем само замечание.

— Я пыталась говорить с ним о его работе, но, когда он пускался в технические подробности, я переставала что-либо понимать. Представляю, как он уставал постоянно объяснять мне всякие мелочи, — Лес сознавала, что в голосе ее звучат оправдывающиеся нотки.

— Ты должна была постараться выучиться всему… — недовольно пробормотала дочь вполголоса.

Как она упорно желает возложить всю вину за то, что произошло, на одну лишь мать! Да еще в таком болезненном для Лес вопросе…

— Так ты считаешь, несмотря на то, что меня лично совершенно не интересует юриспруденция, мне нужно было изучать законы только затем, чтобы доставить твоему отцу удовольствие? — с вызовом спросила Лес. — А не кажется ли тебе, Триша, эта мысль слегка старомодной? Да, всякий брак связывает двух людей, живущих вместе… Но у каждого из них есть своя индивидуальность, свои личные склонности. Дело вовсе не в том, чтобы один из супругов навязал свои увлечения другому. Можно делиться интересами, но не заставлять жену или мужа полюбить их.