Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Порожек - Никольская-Эксели Анна Олеговна - Страница 4


4
Изменить размер шрифта:

Бассейн — моё любимое воспоминание из прошлой жизни. Плавать меня с самого рождения учил папа. Он набирал вычищенную содой ванну, надевал на меня шапочку с вшитыми брусками пенопласта и со словами: «Запускайте Берлагу!» погружал меня в воду. Точнее, погружалось только моё тело, а голова в шапочке оставалась на поверхности.

— Я вам курс электромиостимуляции назначаю, — говорит Галина Викторовна. — А вот это — три раза в день после еды, — она размашисто чиркает рецепт. — Спастика должна снизиться, кровообращение улучшится.

— Галиночка Викторовна, ну а как вообще? — заискивающе спрашивает мама.

Позднее я абсолютно бесстрашно и совершенно самостоятельно научилась плавать в ванне. Больше всего мне нравилось ощущение невесомости, которое я испытывала в воде. Наверняка так чувствовали себя американские астронавты, высадившиеся на Луне…

— …Сами понимаете, что в идеале реабилитационная программа осуществляется круглосуточно. Милочка, чем-то надо жертвовать… Карьера, работа, я всё понимаю, но девочка замыкается, ей необходимо…

С тех пор, как я не хожу, у меня часто повторяется один сон. Сначала я плыву. В той самой бане. Я стою у бортика бассейна, потом резко отталкиваюсь и плыву. Я рассекаю воду живыми ногами. Тело мне подчинено, как толща воды подчинена отточенным, слаженным движениям моих рук и ног. Я — дельфин.

— …В школу силком, через «не хочу»… придумала себе какое-то Зашкафье… — доносится мамин голос.

Я выталкиваю своё гладкое, упругое тело из воды и лечу. Потом снова погружаюсь, но уже не глубоко. С каждым толчком я пролетаю всё дальше и выше над водой, быстрее, не окунаясь, а задевая поверхность животом.

— …Отсутствие контакта с людьми, в особенности со сверстниками, влияет на нормальную мыслительную деятельность… практически все пациенты погружаются в депрессивное состояние… а конечный результат полностью зависит от настойчивости пациента, сохранности воли… формирования мотивации к развитию её способностей в целом и двигательного навыка в частности… а творчество — это хорошо…

На месте плавников прорезаются крылья. Взмах, второй, и я планирую — мне больше не нужны ноги. В полёте они ни к чему. Они исчезли, пропали, отвалились, как отваливается хвост у ящерицы. Всё, что мне надо, — крылья. Могучие и дающие свободу.

— …В принципе, акупунктура не повредит. Давайте попробуем. А пакетик свой уберите. Ни к чему это.

Глава 7

Ссора

Ссоры в нашем доме не редкость, поэтому я знаю в них толк. Для себя я разделяю ссоры на три вида, в зависимости от уровня их сложности.

К первому, наименее безболезненному, относятся ссоры за завтраком, во время уборки или просмотра телевизора. Словом, в те редкие моменты, когда все мы в сборе. Это бывает не так уж часто, поэтому внутренний дискомфорт испытывает в это время каждый член семьи. Ибо, как сказал бы мамин психотерапевт: «Происходит вторжение в личностное пространство индивида без учёта потребности последнего в такого рода вмешательстве». Однако такие ссоры протекают довольно мирно и заканчиваются быстро и полюбовно. В крайнем случае, пульт от телевизора, транслирующего матч «Зенит-Спартак», летит в папу, а мы с мамой идём укладываться спать.

Ко второму виду под кодовым названием «Кухонная дверь» относятся ссоры, происходящие между мамой и папой наедине в запертой кухне. Даже если такая ссора начинается в коридоре, в спальне или в детской, заканчивается она на кухне. Потому что на каком-то этапе, когда обыкновенный разговор на повышенных тонах переходит в мамин или папин крик, родители, не сговариваясь, бегут в кухню и закрывают её на шпингалет изнутри. В это время они похожи на жителей израильского города Хайфа, укрывшихся в бомбоубежище. Мама с папой думают, что этого достаточно, чтобы я не стала свидетелем сцены и моя расшатанная психика не пострадала ещё больше.

На самом деле я слышу всё до единого слова, даже когда изо всех сил стараюсь не слушать. Ругаются они из-за того, что папа опять не вызвал установщика дверей, чтобы тот выпилил порожек. Или вместо того, чтобы везти меня в зоопарк, всю субботу чинил соседский принтер. В таких случаях помогает только моя ортопедическая подушка, которую я кладу на голову и сжимаю по бокам так, что получается домик. Я сижу в домике со звуконепроницаемыми стенами и разговариваю с зашкафцами. А потом я незаметно засыпаю, потому что знаю: ночью мама с папой помирятся и утром всё будет хорошо.

Третий вид — самый тихий и самый опасный. Такие ссоры сразу начинаются на кухне за закрытыми дверями. Так происходит у политиков, которые хотят посекретничать втайне от мировой общественности. И поэтому я никогда не знаю, из-за чего в таких случаях ссорятся мама с папой. Обычно они не кричат, не ругаются и не обзывают друг друга «увальнем» и «эгоисткой». Они спокойно беседуют, и мне ничего не слышно, кроме приглушённого, бесстрастного «бу-бу-бу», даже если я сижу в коридоре. И от этого «бу-бу-бу» мне становится очень страшно, потому что я знаю: сейчас дверь откроется и в коридор с бледным лицом выйдет папа. Он пройдёт мимо, меня не заметит, наденет ботинки и уйдёт. А мама будет сидеть на кухне и курить забытые тётей Олей сигареты «ПЁТР I». Папа не вернётся ни ночью, ни на следующее утро. Он вообще может не вернуться, если только мама сама его не найдёт и не приведёт обратно. Папа уходил три раза, и три раза мама его возвращала.

Сегодня — четвёртый.

Вечером мама разбила своё любимое круглое зеркальце и сказала, что это к беде. А я сказала, что суеверие — это «грэх». Я хотела рассмешить маму, но она не засмеялась, а стала собирать по кухне осколки. Они были такими крошечными, просто микроскопическими, и собрать их нельзя было даже веником, обёрнутым в колготки. Тут вернулся с работы папа и сказал:

— Зря мы, что ли, моющий пылесос в кредит взяли? Лучше бы я камень с видюхой поменял. Всё равно на кухне как был первозданный хаос, так и остался. Нас муравьи скоро из квартиры выселят.

Вот так говорит мой папа и смеётся. Мама молча дометает кухню и ставит в микроволновку «Ласточкино гнездо». Потом она достаёт из холодильника банку горошка, берёт консервный нож и пытается её открыть. Нож у нас ещё от бабушки — старый и тупой, он срывается, и мама ранит указательный палец.

— Нет чтобы с кольцом «Easy Open» купить, всё норовишь сэкономить, чтобы тебе на камень хватило, — говорит мама и суёт палец под холодную воду. — У меня у самой скоро камни в почках появятся от такой жизни.

— А по-моему, нормально живём, правда, Лидочек? — папа заговорщически подмигивает, предчувствуя наступающую грозу.

— Ничем не хуже, чем в Аризоне, — поддакиваю я. — Даже кофе-машина есть, как в любом уважаемом офисе США, — я цитирую маму.

— Мишук, ты понимаешь, что всё в тебя упирается? Документы готовы, рабочие визы, считай, у нас в кармане. Ты только представь, какие горизонты открываются!

— Перед тобой они открываются, — поправляет папа. — А я что в твоей хвалёной Аризоне делать буду? Язык мне никогда не выучить — это раз…

— Да программисты твоего уровня там нарасхват! — мама напрочь забывает о пальце. — Английский вместе с Лидочком выучишь, тебе даже на курсы ходить не придётся. Я ведь кандидат педагогических наук как-никак, а потом, языковая среда…

— Я как мать брошу? — папа пускает в ход тяжёлую артиллерию. — Ей год, максимум два осталось с её-то сердцем. Я потом себе никогда не прощу… В случае чего некому даже похоронить будет.

— Мы Марию Аркадьевну к себе заберём. Устроимся, обоснуемся, и сразу за ней вернёшься. А потом, вот положа руку на сердце, чем ты ей тут можешь помочь? Раз в неделю залетишь, как сквозняк в форточку, продукты в холодильник выкинешь, думаешь, ей легче от такой всепоглощающей сыновней любви? А там она с нами будет жить, с Лидочком заниматься, глядишь, и ишемия пройдёт. У нас же все болячки от неустроенности нашей, от дефицита любви.

— Только не надо в мои отношения с матерью лезть, — злится папа. В микроволновке в это время взрывается «Ласточкино гнездо», но никто не обращает на это внимания. — И вообще холодная война не за горами. У них там вон что творится — кризис! Скоро Штаты страной третьего мира станут, а мы всё в рот им заглядываем! Короче, я говорю «нет», а там сама решай, что тебе дороже.