Персидские ночи (СИ) - Витич Райдо - Страница 25

— Нет, — качнула та головой. Куда она пойдет, если Хамат остался в машине и послал водителя за фруктами и соком. Пусть пару минут, но он будет рядом с ней, наедине.

— Что происходит с Женей? — спросила Надя у Сусанны, отходя от машины.

— То же, что и со мной, когда меня приручал Самшат, — загадочно улыбнулась та. — О, они знают, как привязать женщину крепко - накрепко.

Надя с ужасом покосилась на нее:

— И ты этому рада?

— Конечно. Женя будет счастлива и я. И никуда ей теперь не деться, поверь. А вставать поперек не думай. У Хамата такие связи, что тебя и Интерпол не найдет.

— Это ты говоришь мне?! — возмутилась девушка.

— Как подруге. Чтоб глупости в голову не лезли. Женя больше не принадлежит себе, и той, что ты знала, больше нет и не будет. Бесполезно что-то делать. Поверь, абсолютно бесполезно. Только хуже будет. Поэтому расслабься и наслаждайся красотами, прелестями отдыха. А Женю оставь. Она принадлежит Хамату. Он слишком долго ждал ее, желал, чтоб позволить кому-то встать на его пути. Ей ничего, кроме счастья быть любимой женой обеспеченного человека, не грозит, так что, не переживай.

— Мы скоро улетим!...

— И ничего не изменится. Вспомни меня, — рассмеялась Сусанна.

— Какая же ты сволочь, Сусанка! — в сердца выдохнула Надя.

— Наоборот, я устроила счастье подруги. Мы будем вместе.

— Хамат, — неуверенно позвала его Женя. Парень не повернулся, и девушка пододвинулась ближе, прижалась грудью к спинке сиденья, взглядом моля Хамата повернуть к ней голову, удостоить взглядом.

— Хамат, я не могу больше.

— Что не можешь? — спросил, не поворачиваясь.

— Я не могу без тебя. Прости, я согласна.

— Почему? Прошло всего лишь несколько часов.

— Пытки.

— А в чем пытка?

— Ты знаешь, о чем я.

— Нет, расскажи.

— Хамат, ты жесток.

— Жесток? Что ты знаешь о жестокости, о пытке? Что ты чувствуешь, опиши?

— Желание, — прошептала. — Я хочу тебя. Я никогда никого так не хотела, не горела от одной мысли о тебе. Хамат, прости меня, я согласна стать твоей женой. Не мучай меня больше…

— Это страсть. Она временна. Так ты сказала.

— Хамат, — дотронулась до него. — Не злись, прошу тебя, умоляю, прости.

— Ты горишь всего лишь несколько часов, а я горел годы, — повернулся к ней парень. — Твоя пытка ничто по сравнению с той, что перенес я. Изо дня в день, из ночи в ночь грезить тобой, помнить каждую черточку лица, каждый изгиб, знать, что твоя женщина где-то, возможно с кем-то… А когда мы встретились, ты заявляешь мне, что это всего лишь страсть и мое предложение скоропалительно, необдуманно.

— Ты винишь меня в том, что мы жили врозь эти годы, что я не помню тебя? Но это неправильно. В чем я виновата?

— Ни в чем. Разве в своем неверии, сомнениях. Думай…

— Я уже подумала и согласна. Хамат!

— Нет, Женя. Подумай еще. Я хочу слышать твердое ‘да’. Чтоб потом ты не говорила мне, что передумала, поспешила, и наша связь мимолетна, а чувств нет вовсе.

— Хамат! — всхлипнула умоляюще. Парень повернулся к ней и, заглядывая в глаза, провел пальцами по раскрытым губам. Женя застонала, пытаясь задержать их поцелуем, и Хамат дал ей эту возможность.

— Ты очень страстная женщина. Кто, кроме меня сможет понять тебя и подарить наслаждение? Подумай об этом, — прошептал, и отвернулся. В машину возвращались подруги. За руль сел водитель, подав Хамату пакет с фруктами и соком, который он передал девушкам.

— Подкрепитесь.

И снова дорога, тряска, нелепые разговоры и молчание Хамата. Женя прибыла в Дамаск совершенно измотанная. Влечение сошло на нет, одарив ее болезненным состоянием неудовлетворенности. Она хмуро смотрела на улицы столицы Сирии и не имела ни малейшего желания ходить по ним, смотреть достопримечательности, разрекламированные Сусанной музеи и базарчики. Надя в столь же отвратном настроении поглядывала вокруг и мечтала как можно скорее поставить точку на поездке не то, что в Дамаск – в Сирию.

Хамат, видя состояние девушек, объявил о паручасовой сиесте и велел водителю ехать в отель.

— Покушайте, отдохните, а через два часа встретимся у машин и съездим в центр. Сегодня музеи, исторические памятники и вечерний Дамаск, сказочный по красоте, а завтра сук[1] Хамидийе, Бзурия, Саруджа, — сказал девушкам, поднимаясь с ними на этаж, к снятым номерам.

— А когда домой? — поинтересовалась Надя. Лицо Жени при этом вопросе стало до жалости несчастным. Хамат сделал вид, что не заметил этого, улыбнулся Наде:

— Завтра к вечеру или с утра послезавтра. Как захотите.

— Завтра, — попросила девушка и подумала: еще лучше - вчера.

— Ты как, Сусанна?

— Лучше послезавтра, — улыбнулась деверю.

— Женя?

Та вздрогнула от его обращения к ней: неужели Хамат больше не сердится? И выдохнула, с надеждой глядя ему в глаза:

— Как скажешь.

Надя шумно вздохнула, выказывая неудовольствие:

— Лучше завтра. Устали уже все.

— Я не устала, — заверила, глядя на Хамата, в глубину его завораживающих зрачков: неужели ей достанется еще две ночи блаженства? И отказаться от них? О, нет! — Я бы осталась на пару дней.

— Решено, остаемся, — кивнул он, порадовав девушку своей довольной улыбкой. Женя уже размечталась, что он сейчас обнимет ее, увлечет в свой номер, но парень, остановившись у дверей, открыл номер девушек, передал ключи Сусанне и, обойдя выжидательно глядящую на него Женю, пошел к следующей двери.

— Пойдем, — потянула ее в номер Надя, но та с тоской смотрела на открывающего дверь Хамата. Он глянул на Надю, потом на Женю и, распахнув дверь, поманил девушку:

— Иди ко мне.

Женя, вырвав руку из ладони подруги, поспешила к нему.

‘ Любые твои усилия тщетны. Я для нее авторитет, а не ты’, — сказал Наде взгляд Хамата.

— Я не могу на это смотреть, — сглотнув ком в горле, прошептала Надежда, опустившись без сил на диван. — Она в его полной власти. Как марионетка, как зомби! Это ужасно. Что он с ней сделал?

— Перевел на голый инстинкт, — улыбнулась Сусанна, любуясь открывающимся в окно видом.

— Ты рада…

— И не скрываю. И поверь, Женя тоже рада, даже больше – она счастлива.

— Как голодная собачка, которой хозяин бросает кость.

— Любовь Хамата далеко не кость. И Женю собакой он не считает. Он без ума от нее и это видно. Он отдает ей себя и уверена, бросит к ее ногам весь мир.

— Ты завидуешь? — насторожилась Надежда.

— По хорошему.

— Конечно… А скажи честно, тебя упросили заманить сюда Женю не говоря зачем или прямо поставили в известность о планах?

— А план был прост: свести влюбленного с предметом его страсти.

— И только? Твоя-то выгода какая? Благодарность деверя?

— И особняк.

— Что?

— Особняк, в котором мы живем. Он принадлежит Хамату, как и весь бизнес. Этот калым за невесту огромен для нас с Самшатом, но мелочь для Хамата. Он любимчик и везунчик и всегда, всегда получает, что хочет. Нет, Женя не пропадет с ним. И нам хорошо и ему радость. И вся семья довольна.

— А Женя? О ней ты не думала? Слушай, Сусанка, а вы не подпоили ее случайно? — заподозрила Надя. Теперь, когда ей стало ясно, что подруга далеко не подруга, а самая натуральная змея, она допускала любую, самую бредовую мысль.

Сусанна покосилась на нее и девушка поняла, что попала в точку.

— Боже мой!... Ну ты и… Сама поила? Чем если не секрет.

— Ах, Надя, не лезла бы ты в это, целее б была. Есть на свете такие вещи, что просто не укладываются в голове, не имеют объяснения в физическом плане.

— Магия, да? А не боишься, что ваши чары спадут и Женя плюнет тебе в морду?!

Женщина беззаботно рассмеялась:

— Нет, не боюсь. Потому что знаю, о чем речь, а ты – нет. И потом, Хамат очень умный мужчина и не полагается лишь на магию, хоть и абсолютно доверяет ей. Он страхуется, порабощая Женю на самых низменных, глубинных инстинктах. И что бы ни случилось, они будут превалировать над ней и гнать к нему.