Персидские ночи (СИ) - Витич Райдо - Страница 24

Он завел ее в номер и, раздев, уложил на постель. Достал инкрустированную баночку с душистым маслом.

— Что это?

— Сейчас узнаешь, — улыбнулся лукаво и начал медленно втирать его в кожу Жени, пробегая от щек, шеи до стоп, кончиков пальцев. — Слушай себя, просто слушай себя, — прошептал, перевернув ее, втер масло в ягодицы. — А теперь закрой глаза, полежи, — отстранился, убрал баночку.

Женя послушно закрыла глаза и поплыла. От острого, душистого запаха масла голова закружилась, в груди стало тесно и жарко. Кожа, сначала чувствующая лишь прохладу, начала гореть. Ей показалось, что разожгли огонь в каждой клеточке ее тела и пламя пошло в глубь, охватило все ее существо, запульсировало внизу живота.

Хамат только прикоснулся к ней, легонько пробежав пальцами от шеи до бедер, как Женя, задрожав, вскрикнула, получив первый всплеск наслаждения. Ее кожа превратилась в источник блаженства. Чего бы ни касались руки Хамата, девушку мгновенно топила волна сладкого, острого удовольствия.

Эта ночь превратилась в счастье и муку. Женя, обезумев от страсти, целовала парня, впитывала губами вкус его кожи и ластилась, гнулась под его руками, стонала от радости, молила о продолжении, кричала, заполненная Хаматом.

И не заметила, как заснула, подмятая под него, упоенная ласками, утомленная сладкой, непрекращающейся дрожью внутри.

Глава 8

В номер постучали.

— Кто это? — приподнялась Женя, сонно щурясь.

— Я узнаю. Спи еще, — поцеловал ее Хамат в щеку. Встал и, одев брюки, приоткрыл дверь. На пороге стояла Надя:

— Мы куда-нибудь едем или нет? — спросила вместо приветствия.

— Едем, — кивнул сухо, оглядев девушку. — Но сначала мы позавтракаем.

И захлопнул дверь.

— Кто там? — опять спросила Женя, сев на постели, сонная, взъерошенная и такая милая, что Хамат не удержал ласковой улыбки:

— Ты само очарование, пэри.

— Почему пэри?

— Волшебница, самая прекрасная женщина на свете. В детстве я любил слушать сказки про пэри, в которых влюбляются смелые мужчины с первого взгляда, и верил, что такое возможно в жизни. Не ошибся, — сказал, беря трубку, набирал номер обслуживания. — Завтрак в номер… Да.

Положил ее на столик и подошел к Жене, поцеловал в плечо:

— Нужно вставать. Твоя подруга вне себя от нетерпения.

— Хорошо, я пока в душ.

— Позавтракаем…

— И в путь, — улыбнулась, потягиваясь, положила руки на плечи Хамата. — Я тебя обожаю.

— Правда? — прижал ее к себе. — Выйдешь за меня?

— Ты шутишь, — рассмеялась.

— Нет, — взгляд парня стал серьезным, пристальным. Девушка замерла: ей хотелось сказать да, но что-то мешало, губы не слушались, не давали сорваться опрометчивому согласию.

— Ладно, — отодвинулся Хамат, помрачнел. — Иди в душ…

— Хамат, я…

— Иди в душ и подумай, — тон был холоден и ранил. Женя, расстроившись, поспешила скрыться в ванной комнате, надеясь, что за время ее отсутствия парень смягчится.

Завтракали молча. Хамат не смотрел на Женю, держался холодно и отстраненно, не разговаривал. Девушка чуть не плакала, совершенно расстроившись.

— Хамат, — умоляюще посмотрела на него, погладила по руке. Он ласково, но твердо убрал ее. — Ну, прости, ну, пожалуйста. Хамат!

Парень продолжал молчать и делать вид, что Жени нет в природе.

— Хамат, ну пойми ты, заключение брака очень серьезный поступок, нельзя решать это скоропалительно, на ходу. Мы мало знаем другу друга. Ты…Ты прекрасен, ты удивителен, я без ума от тебя и сделаю все, чтобы ты только не обижался. Но выйти за тебя я не могу. Может оказаться, что мы совершенно не подходим друг другу. Сейчас нами правит страсть, но она пройдет и что останется?

— Значит, ты думаешь, что я легкомысленный юнец?

— Нет…

— Способен принимать неразумные решения?

— Нет…

— Ты не уверена в моей любви, я не достаточно ясно показал свое отношение к тебе?

— Нет, Хамат…

— Тебе неприятны мои ласки, я?

— Что ты, я …

— Тогда не уверена в себе?

Женя вздохнула:

— Нет, мне никогда не забыть тебя, но жизнь переменчива.

— Как твое отношение ко мне?

— Хамат, я обожаю тебя…

— Докажи.

— Как? — пожала плечами.

— Я дам тебе время подумать, проверить себя и понять, насколько я тебе нужен. Но ты должна сделать для меня кое-что.

— Что, говори.

Хамат встал, порылся в сумке Жени и достал купленную еще в Алеппо длинную шелковую юбку:

— Иди сюда.

Женя послушно подошла, не понимая, что он хочет, но предчувствуя что-то запретное и приятное.

— Сними юбку и трусики. Сегодня ты будешь без них.

Девушка дрогнула, почувствовав знакомы и жар желания. Сняла белье, как он просил, под пристальным взглядом. Хамат обнял ее и, открыв заветную баночку, почерпнул масла, втер его в промежность девушки, глядя ей в глаза:

— Чтоб помнила обо мне.

Отстранился, добившись сладкого вскрика Жени, и подал ей юбку. Лично уложил ее вещи и вывел из номера, не обняв, как всегда, а всего лишь взяв за руку. Ее попытка прижаться к нему ни к чему не привела. Парень явно решил держать ее на расстоянии.

— Хамат, не злись, пожалуйста, — взмолилась Женя, понятия не имея, как она проживет и минуту без его близости, ощущения нужности, что дарили его сильные руки.

— Не злюсь. Я даю тебе возможность подумать, насколько дорог тебе, сможешь ли ты без меня.

— Не смогу. Я уже не могу, — прошептала, с мольбой заглядывая ему в глаза, желая прижаться к его телу и не смея. Его холодность отпугивала, недовольный взгляд страшил немилостью, что сейчас, когда в промежности ныло и горело от желания, была подобна смерти.

— Хамат! — всхлипнула Женя.

— Ты хотела проверить себя? Я дал тебе возможность. Это твое желание, а не мое, ты неуверенна, а не я.

Он вывел ее за руку из лифта и потянул на стоянку. Женя чувствовала себя сейчас самой несчастной, настолько, что вся масса жизненных неприятностей, с которыми ей доводилось встречаться, меркли перед этим горем. По ее щеке скатилась слеза.

— Хамат!

Парень без слов открыл перед ней дверцу и подтолкнул в салон, где уже сидели подруги.

— Жень, ты чего? — растерялась Надя, увидев расстроенную до слез девушку.

— Поссорились? — удивилась Сусанна.

Хамат сел на переднее сиденье и покосился на подруг. Женя испугалась, что он сейчас скажет: расстались. Но он промолчал, лишь кивнул водителю: поехали.

За всю дорогу Хамат не сказал ей и слова, не посмотрел. Женя сидела ни жива, ни мертва от горя и все поглядывала на него, мысленно моля его сменить гнев на милость, мечтая о взгляде, тепле его губ. Красоты края за окнами ее не интересовали – перед ней была красота профиля Хамата. Разговоры подруг не занимали, и хоть она старалась отвлечься, вникнуть в их суть, мало что понимала. В голове мутилось от тоски и страха, что Хамат не простит ее и больше никогда не обнимет, не подарит блаженство своих ласк. И останется лишь память о тех ночах, о сладкой истоме и сильном мужчине, что властвовал над ней.

В промежности не было покоя. Женя ерзала, пытаясь найти себе место и избавиться от желания, но оно лишь нарастало и разливалось от резкого движения, встряски. Машины шли по грунтовой дороге, пассажиров нещадно болтало, на горе девушки.

Душевный дискомфорт, сплетясь с невыносимым физическим влечением, превратил дорогу в пытку, и сладкую и больную.

— Женя, что с тобой? — шепотом спросила ее Надя, видя ее бледность, испарину выступившую на лбу, затравленный взгляд с лихорадочным блеском и судорогу, что пробегала по лицу подруги.

— Ничего, — буркнула глухо, не сводя взгляда с затылка Хамата.

В пригороде Дамаска Сусанна решила сделать пару снимков и предложила девушкам прогуляться.

— Женя, ты идешь? — спросила Надя.